моём появлении устроила бунт, бессмысленный и беспощадный, с идиотическим и истерическим ржанием свалив в лесопосадки. Ну, в сумках тоже что-то полезное может найтись, мысленно смирился я с утратой.
Отвесил щёлкающему клювом (в прямом смысле слова — пучил глаза и зиял пастью териантроп-страус или ещё какая подобная курица) охраннику весомый подзатыльник, я деловито огляделся, ну и послал аркубулюса «пиратствовать по тылам». В смысле нейтрализовать стрелков: проявят раскаяние, не будут рыпаться — станут пострадавшими от обстоятельства непреодолимой силы в моей почтенной морде. А не проявят — станут жертвами обстоятельств и пропитанием аркубулюсу.
Ну а сам я направился к ошалело вращающему башкой бычаре: взрыв в тылах вызвал у этого фигуранта перегруз мыслительных способностей, и он ошалело, стоя посерёдке дороги, смотрел то в сторону гуляй-города, то на дорогу. На которой появился я, во всём своём почтенстве и великолепии. Благо железный медведь уже успешно разбирался с бандюгами: опасность (да и то, чисто гипотетическую) представлял бычара и, возможно, свин. А так — пропитание, потому что бандюги самым предосудительным образом активным раскаянием не занимались.
Увидев меня, бычара вышел из состояния явно непривычного ему мышления. Взревел, пригнулся к дороге и рванул на меня, помахивая рогами. Быстро, хоть и не на сверхзвуке, как мезохи. Ну и получил боковой пинок по морде и бичом по хребтине. Вообще — прочный и крепкий, паразит такой! По силе тотемного духа приближался к Серпенту…
«У Змеича только один человечек, хотя трое, но два совсем змеёныша. Так-то не такой он и сильный, хоть и не слабак», — уточнил явно жрущий попкорн и комментирующий корриду Потап.
В общем, сильный оборотень этот бычара. Но по дёрганым жестам и прочему видно, что ищет то ствол, то что-то на поясе — взрывчатку или алхимию (хотя местная взрывчатка — та же алхимия, только с взрывным поражающим эффектом). Понятно, что всякий обвес он перед попыткой штурма снял — сам бы к чертям подорвался-траванулся под градом пуль. Но именно в рукопашной не особо. Хотя, паразит такой, следующим рывком подловил уже меня, «подстелившись» под удар, ухватившись и вырвав из лапы хлыст: явно не раз сталкивался с таким орудием-оружием, думать не хочу, в каких ситуациях. Ну а я просто не был готов к рывку, так что упустил приблудину.
«Вот щаз он тебя и выпорет», — захрюкал Потап, проявив свойственное ему искромётное и утончённое чувство юмора.
— Не дождётесь, — хмыкнул я, но тут начал гневаться. — Эй вы, потерпевшие, блин!!! — рявкнуло моё подстреленое почтенство. — Хорош в меня стрелять, а то плохо будет!!!
Дело в том, что деятели в гуляй-городе, видимо, оклемались. Аркубулюс закусил вкусной и полезной бандитятиной в окружающем лесу, включая древолазов. Ну и эти придурки из-за повозок стали стрелять. И ладно бы в воздух, ладно бы в бычару… так нет! Сшибли с меня шляпу и нанесли моей чувствительной натуре оскорбление действием, в виде свистящих неподалёку пуль.
Ответа не последовало, но пули свистеть над моей головой перестали. Что сделали очень вовремя: со зверской, быкующей физиономией на бычьем рыле мой противник перехватывал МОЙ хлыст! И дёрнул своим копытом!
Впрочем, быть битым моему почтенству не подобает: стрелять я не хотел, рассчитывая взять этого деятеля живым — вроде он последний из нападавших таким оставался. Свинина ещё, конечно, была. Но летел он задорно, высоко, визжал задорно, явно в стиле «прощай жестокий Мир». Да и горел, вроде как. Не гарантия, да и энергии…
«Не было. Я слежу», — сообщил топтыгин.
Но может сдохнуть в любой момент, если уже не сдох. А энергия от смерти досталась, например, богам — факт того, что именно я его убил, был довольно юридически несостоятелен, в смысле для энергетики нави, подчиняющейся своим, очень буквальным законам.
Стрелков заточил аркубулюс, причём вышло занятно — «излишек», хотя и с потерями от передачи, железный медведь переправил мне.
«Чтобы не пропадало — сам никак не сожрёт».
В общем, высоковероятно, бычара — последний из выживших нападающих, кроме караульщика, который мог и помереть, да и вряд ли что-то по явному малолетству знает. А я… ну несколько перебрал с боеприпасом. Не то, чтобы критично, но программа у духов в патронах была именно на летальщину, поражение мозга, сердца (вроде как последнее мистически связано с жизнью, Потап что-то такое трындел). В общем, для местных владетелей, с организмом, не привыкшим противостоять элементальным проявлениям, ну и с тотемными духами, также с элементалями не знакомыми, три шестёрки патронов (в барабане и скорозаряднике) — высоковероятная смерть. А я немного хочу с бычарой побеседовать, на тему, нет ли у них где-то пещеры, али бабы. Баба, али или нет — не особо нужна, но от склада неправедно конфискованного я бы не отказался.
Хотя вероятность наличия такой «пещеры», если подумать, близится к нулю. Но и времени об этом думать нет — бычара умело дёрнул лапой с хлыстом. А я — широким потоком выдохнул конус пламени пастью. Что само по себе, судя по изумлённому и полному боли мычанию, бычару проняло, но основной причиной было уйти от бича, не дав противнику понять, куда: умелый бичеватель направление удара за долю секунды меняет, по себе знаю.
Так что, пока бычара мычал и страдал, я под прикрытием пламени (жглось, заррраза, но я и шмотьё от огня по мере сил зачарованы, не говоря о некоторой резистентности к собственной магии, потихоньку появляющейся по мере «тренировочек») рванул за спину рогатому, подсёк ему копыта, повалил мордасом в землю и вывернул руку.
— Да не дёргайся ты! — возмущался я. — Лапу сломаю нахрен!
— МУ-У-У-УР-Ы-Ы-ЫУ-У-У!!! — сиреной ревела невменяемая говядина, бьющаяся, как бешеная.
Копытами (нижними) больно пинался, заломленную лапу дёргал, а свободной отталкивался от дороги, подкидывая нашу конструкцию.
— Совсем псих, однако, — поставил я диагноз, с хрустом ломая руку…
И еле успел откатиться! Этот рогатый маньячный берсерк… порвал сломанную руку, извернулся и чуть не насадил меня на рога!
«Мозгов нет, подделка настоящего зверя всё испортила», — пояснил несколько более собранно, чем до этого, Потап.
Судя по скинутым ему мыслеобразам — тотемный бычара, чувствуя опасность медиуму, перекосоёжил не только тело, но
