не было конца. Бастиан с высоты искал глазами героя Хинрека, чтобы крикнуть ему слова утешения и примирения, ведь ему было искренне жаль беднягу, но героя Хинрека нигде не было видно.
Потом разом все стихло. Толпа отхлынула и расступилась, давая дорогу Атрею. Он с улыбкой снизу вверх смотрел на Бастиана. Бастиан тоже улыбался. Его спустили на землю, и теперь оба мальчика стояли друг против друга и молчали. Наконец Атрей заговорил:
— Если бы мне понадобился сопровождающий, чтобы пуститься на поиски спасителя Фантазии, мне хватило бы его одного, потому что он стоит многих. Но мне не нужен спутник, поход не состоится.
Ропот удивления и разочарования прошел по толпе.
— Спаситель Фантазии не нуждается в нашей защите, — продолжал Атрей, повысив голос, — потому что он в состоянии защитить себя сам лучше, чем могли бы сделать все мы. И нам не надо больше искать его, потому что он сам нашел нас. Я не сразу узнал его, потому что в Волшебном Зеркале Южного Оракула я видел его совсем другим. Он изменился, и очень. Но взгляд его остался прежним. Этот взгляд теперь устремлен на меня.
Бастиан ответил с улыбкой:
— Ты не ошибся, Атрей. Это меня ты привел к Детской Королеве, чтобы я дал ей новое имя. И я благодарю тебя за это.
Почтительный шепот как порыв ветра пронесся по толпе.
— Ты обещал нам назвать свое имя, — напомнил Атрей, — которое не знает в Фантазии никто, кроме Золотоглазой Повелительницы Желаний.
— Меня зовут Бастиан Балтазар Букс.
Зрители не могли больше сдерживаться. Крик тысяч собравшихся взметнулся вверх. Многие от восторга принялись плясать, так что все трапы и мостики зашатались.
Атрей, улыбаясь, протянул Бастиану руку, и тот ударил по ней, и так — рука об руку — они пошли по площади ко дворцу, у входа в который их ждали Серебряный старец Кверкобад и Фухур, счастливый дракон везения.
В этот вечер весь Амаргант праздновал свой лучший праздник. Все, что было на ногах, коротких ли, длинных, кривых или прямых, — плясало. И все, что имело голос — красивый или безобразный, высокий или низкий, — пело и смеялось.
Когда стемнело, на серебряных плотах и кораблях Амарганта зажглись тысячи огней. А в полночь начался фейерверк, какого в Фантазии еще не видали. Бастиан стоял с Атреем на балконе, рядом с ними были Фухур и Серебряный старец Кверкобад, и все они любовались, как пестрые цветные огни фейерверка в небе и тысячи фонарей серебряного города отражаются в темной воде озера Слез Мурху.
Глава XVII
ДРАКОН ДЛЯ ГЕРОЯ ХИНРЕКА
еребряный старец Кверкобад уснул в своем кресле и пропустил лучшее из впечатлений, которое только мог получить за все свои сто семь лет. Много потеряли и те амаргантцы и гости, которые, утомившись от праздника, ушли спать. Лишь немногие остались бодрствовать, и эти немногие стали свидетелями пения, по своей красоте превосходящего все, что они слышали до сих пор, и все, что еще могли услышать.
То было пение Фухура, везучего дракона счастья.
Высоко в ночном небе он кругами летал над Амаргантом и пел своим бронзовым голосом. То была песня без слов, великая и простая мелодия чистого счастья. Кто слышал ее, у того раскрывалось сердце.
Атрей и Бастиан стояли на балконе и, сами не заметив как, схватились за руки. Они слушали, как зачарованные, боясь разрушить трепетное чувство словами.
Миновали величественные минуты, пение Фухура постепенно стихло, хотя он продолжал кружить по небу, время от времени проплывая тенью мимо луны.
— Разве Фухур не хочет спать? — спросил Бастиан.
— Он уже спит, — тихо ответил Атрей.
— В полете?
— Да. В домах ему тесно.
— Как ты думаешь, он разрешит мне покататься на нем?
— Конечно. Только это не так просто. Надо привыкнуть, — сказал Атрей.
— Я скакал верхом на Граограмане!
Атрей с восхищением посмотрел на Бастиана:
— Я слышал, как ты сказал это еще герою Хинреку. Но как тебе удалось укротить Цветную Погибель?
— На мне АУРИН, — объяснил Бастиан.
— Ах, вон оно что! — изумился Атрей. — Значит, теперь ТЫ носишь его.
Бастиану показалось, что на мальчишеском лице промелькнуло огорчение, и он тотчас горячо предложил:
— Хочешь, возьми его опять! — и хотел снять цепь.
— Ни в коем случае! — В голосе Атрея прозвучало отчуждение. И он добавил, смягчая его: — Нет, Бастиан, я досыта наносился.
— Как хочешь. А ты видел эту надпись? — Бастиан повернул знак.
— Хоть и видел, но не знаю, что тут написано.
— Как так?
— Мы, зеленокожие, хорошо умеем читать следы, но не буквы. — Атрей пристально разглядывал знак. — И что же тут написано?
— ДЕЛАЙ ЧТО ХОЧЕШЬ. Если бы ты знал, что-нибудь изменилось бы?
— Нет, — сказал Атрей. — Я делал, что хотел.
— Атрей, ты сказал, я выглядел иначе в Волшебном Зеркале?
— Да, совсем иначе. Ты был очень толстый и бледный и одет по-другому.
— Толстый и бледный? — Бастиан недоверчиво улыбнулся. — Но я всегда был таким, как сейчас. Может, зеркало искажало?
— Вряд ли, — Атрей задумчиво поглядел на Бастиана.
— Чем же тогда объяснить, что ты видел меня таким?
— Не знаю, но я не мог ошибиться, — ответил Атрей.
Когда они отправились спать, Бастиан долго думал над словами Атрея. Ему показалось, что победа над героем Хинреком и даже пребывание у Граограмана перестали производить на Атрея впечатление с того момента, как он узнал об АУРИНЕ. Бастиану хотелось бы вернуть уважение Атрея, но как? Он должен сделать что-то такое, чего не мог бы никто в Фантазии, даже с АУРИНОМ.
Вот если бы ему представилась возможность блеснуть в сочинении историй! Уж этого в Фантазии не может никто. Например, состоялся бы завтра в Амарганте поэтический праздник, на котором Бастиан затмил бы всех своими сочинениями. Вот тогда бы Атрей увидел!
А еще лучше, если бы все, что он сочинит, осуществилось! Разве не сказал Граограман, что Фантазия — страна историй и потому даже давнее прошлое возникает заново, если попадет в историю или сказку!
И, воображая, как удивился бы Атрей, Бастиан незаметно заснул.
На следующее утро за завтраком в пышном зале дворца Серебряный старец сказал:
— Мы решили сегодня
