Когда Морган подал ей руку, она остановила его:
– Перед тем как мы пойдем, я хочу тебе кое–что сказать.
Морган удивленно поднял брови.
– Прошлым утром… когда мы поссорились… Я не собиралась выполнять те угрозы, о которых говорила. Я просто совершенно вышла из себя. – «И пыталась задеть тебя так же больно, как ты меня». – Иногда я совсем теряю голову.
– Иногда?
– Я хотела, чтобы ты это знал. – Она подумала, что ей следовало рассказать Моргану и правду о полковнике, но скорее всего он в это не поверит. И одного признания за вечер для ее гордости было слишком много. Силвер направилась к двери.
– Подожди минуту. – Морган шагнул к сундуку у изголовья койки, порылся в одеялах и простынях, которые там хранились, и достал жемчужное ожерелье. Он приобрел его у одного испанского матроса, думая порадовать кого–нибудь из своих подруг, и когда «Саванна» подходила к Барбадосу, решил подарить ожерелье Лидии, однако удержался от этого, сам не зная почему.
– К этому платью требуется какое–нибудь украшение, – сказал Морган, прикладывая ожерелье к шее Силвер. – Так гораздо лучше. – Щелкнув замочком ожерелья, он раскрыл ладони, и в них блеснули две жемчужные серьги.
– Какая прелесть! – Пальцы Силвер пробежали по круглым жемчужинам. Торопливо надев сережки, она повернулась к Моргану, ожидая услышать его оценку. – Кому они принадлежат?
Морган молча оглядел, как уютно устроились бусы у ямочки в основании ее шеи, как матовый отблеск жемчуга сливается с блеском ее серебристых волос.
– Тебе, – ответил он. – Они не могут принадлежать никому другому.
– Но я не могу…
– Нам пора идти, – прервал он ее. – Мне не хотелось бы опаздывать. – Он чувствовал, что поступил правильно, подарив украшения Силвер, хотя и не мог объяснить себе почему. Он поднял ее сумку, подхватил свою и, когда Силвер взяла его под руку, вывел ее из каюты. Когда они появились на палубе, то увидели Гамильтона Рейли и Константина Баклэнда, стоящих у поручней.
– Дорогая, вы выглядите прелестно, – расцвел полковник.
Силвер не удержалась от улыбки:
– Благодарю вас, полковник.
– Надеюсь, вы оставите мне один танец, – умоляюще произнес Гамильтон.
Морган едва сдержал желание ответить им, что все ее танцы уже заняты. Черт побери, эта женщина умеет забираться мужчинам под самую кожу. Ведьма или нет, Баклэнд или нет, но он хотел ее. Это было бесполезно отрицать. Тем не менее он больше не будет связываться с ней никогда.
И он боялся, что от этой мысли будет хотеть ее только сильнее.
У пристани их ожидало прекрасное черное ландо, запряженное парой вороных лошадей. Верх ландо был опущен, на месте кучера сидел слуга в красной ливрее. Морган помог Силвер подняться, затем забрался в ландо сам и откинулся на мягкое кожаное сиденье. За ним последовали Рейли и Баклэнд.
Экипаж двинулся в центр города по грязным улицам, мимо причалов, у которых покачивались на волнах рыбацкие суденышки.
– Здесь ловят креветок, – произнес Морган. – Это основной местный промысел. – Рыбный запах в пыльном воздухе был ощутим даже далеко от берега, несмотря на то, что на всем Юкатане сейчас был мертвый сезон, когда от жары и духоты вся активность замирает практически полностью. – А выращивают по большей части генекен – растение, из которого изготавливают пеньку.
Они проехали несколько улиц. Парки делали город очень живописным, и Силвер вспомнила картины европейских художников, висевшие в ее доме.
– Самая старая церковь на Юкатане, – сказал ей Морган, показывая на огромное каменное строение. – Францисканский собор, построенный в 1540 году.
– Очень внушительный, – заметил Гамильтон.
– На мой взгляд, уж очень древний, – произнес полковник.
На улицах было немноголюдно – крестьяне, возвращавшиеся домой после работы, несколько пьяных горожан перед питейными заведениями, солдаты, а также хорошо одетые дамы и джентльмены, направляющиеся в один из ресторанов Кампече.
– Здесь едят большей частью креветки и рыбу, – продолжил Морган свой рассказ. – Но также кочинита пибил, свинину, запеченную в банановых листьях, приправленную ачиоте – это такая паста.
– Где ты научился говорить по–испански? – спросила Силвер, вспомнив слова Гамильтона. Она решила быть такой же любезной, как и он, несмотря на их размолвку.
– Я провел какое–то время в Испании и, конечно, часто бывал здесь. Как и в большинстве городов Мексики. – Хотя он и хотел выглядеть дружелюбным, каждый раз, когда его взгляд останавливался на ней, у краешков его губ появлялись жесткие складки. То, что он с ней не по своей воле, было более чем очевидно.
Но тем не менее Силвер была рада его обществу. Даже такое натянутое общение помогало ей справиться со своими нервами.
– Должен сказать, что мне нравятся мексиканцы, – произнес Морган. – Хотя я уверен, что лейтенант Рейли и полковник Баклэнд имеют к ним смешанные чувства.
– А почему бы нам их не иметь? – вдруг стал жестким тон Баклэнда. – Они вырезали сто восемьдесят семь наших парней в Аламо, не говоря уж о трехстах пятидесяти несчастных в Голиаде. Один Бог знает, что они сделали с пятьюдесятью морскими пехотинцами, которых держат в плену. Вы не забыли, что там находится и ваш брат?
Было видно, как напрягся от этих слов Морган.
– Вы не правы, полковник. Генерал Санта Анна не из тех людей, к которым я отношусь хорошо, но генерал Каналес – прекрасный человек. Должен вам напомнить: мы – его гости, и нам нужна его помощь.
– Уверяю вас, майор, я хорошо знаю наше положение.
Морган не проронил больше ни слова до того, пока они не подъехали к резиденции губернатора – трехэтажному бледно–розовому дому с черными балконами из литого чугуна и массивными резными дверями. Как и в большинстве местных домов, главные окна дома выходили не на улицу, а во внутренний дворик.
– Какой прелестный дом, – промолвила Силвер.
– В этом городе много красивых домов, – буркнул Морган.
– Если вы так любите это чертово место, – выдохнул Баклэнд, – может, вам следует примкнуть к централистам?
Морган сжал зубы, но ничего не ответил. Пока слуга вынимал их сумки из отделения для багажа, кучер спустился с козел и открыл дверцу ландо. Морган сошел на землю первым и помог спуститься Силвер. Взяв его под руку, она мило ему улыбнулась, хотя улыбка далась ей с не меньшим трудом, чем Моргану – его любезные слова. Он взял ее с собой лишь потому, что должен был это сделать, и его мысли были сейчас заняты вовсе не ею.
– Генерал Каналес, – поприветствовал Морган человека, стоящего посредине элегантно обставленного холла. Мягкий свет люстры чуть отсвечивал на обтянутых розовой парчой стенах. У входа в главный зал поблескивали серебряные подсвечники.
– Я хочу вам представить леди Салину Хардвик–Джоунс – дочь графа Кентского.
– Сеньорита. – Генерал склонился над ее рукой. – Наконец я имею счастье познакомиться с прекрасной дамой, которую мои солдаты называют Дама де Луз.
Морган поднял брови.
– Дама Света, – перевел он чуть насмешливо. – Солдаты видели, как вы покидали корабль, – сказал ей генерал. – Они говорили, что ваши волосы сверкают как лунный свет, а глаза похожи на коричневый бархат. – Он снова склонился над ее рукой.
– Это такая честь для меня, генерал Каналес.
Генерал был человеком, производящим впечатление с первого взгляда. Он не был так высок, как Морган, но у него было умное лицо, приветливая улыбка и излучающие тепло глаза. Его грудь украшало несколько рядов медалей и нашивок ярких цветов; от плеча к поясу шла орденская лента.
– Разрешите представить вам лейтенанта Рейли, – произнес Морган. – И… вы уже знакомы с полковником Баклэндом.
– Лейтенант Рейли, полковник Баклэнд. – Мужчины пожали друг другу руки. Из главного зала были слышны негромкие звуки скрипок и гитар. – Танцы уже начались, сеньоры, – сказал генерал мужчинам. – Я надеюсь, сеньорита Джоунс подарит мне один танец.
– Я была бы рада, если бы вы… – она запнулась, чуть не сказав «называли меня Силвер», потому что почувствовала предупреждающее пожатие Моргана. По всей видимости, он желал, чтобы она придерживалась с генералом официального тона. Силвер не стала настаивать на своем. Это была чужая страна; она не знала здешних обычаев. – Буду рада танцевать с вами, генерал Каналес, – поправилась Силвер.
– Буду ждать с нетерпением, сеньорита.
Генерал еще раз тепло улыбнулся ей, и Морган повел Силвер ко входу в огромный, удивительно красивый зал, из которого по случаю танцев была убрана вся мебель. Силвер заметила нескольких мужчин в форме солдат армии федералистов; большинство же было облачено в европейские одежды – черные вечерние костюмы с широкими белыми галстуками и рубашки с оборками на груди.
На женщинах были платья из шелка и атласа, сшитые по последней моде и украшенные кружевами самых разных цветов. На их головах были накидки, которые Морган называл мантильями. В волосах виднелись черепаховые гребни. Шесть человек, одетых в черные короткие камзолы – такого наряда Силвер не видела раньше никогда, – играли в дальнем конце зала на скрипках и гитарах. Кроме редких вальсов, мелодии были очень живыми; бал мало походил на тот, где она целовалась с Майклом Браунингом.
