От этой мысли Азамату стало весело. А хозяина этого задохлика, высокородного вельможу, он прямо так и спросил: что, мол, сматываетесь? Боитесь нападения? У того глазки так и забегали: ну что вы, говорит, эти собаки фарнаки не осмелятся... они же трусливее кроликов. И рассмеялся так... поганенько. Hу, вот вам! Собаки фарнаки, вероятно, уже штурмуют город!
Саресса представляла собой большой город с высокими и крепкими стенами. Стены вздымались ввысь, поражая своею мощью, так что у любого, кто замыслил подняться на них, неизбежно затряслись бы поджилки, и он ещё десять раз подумал бы прежде, чем сделать эту глупость, скорее всего, последнюю в жизни. Hо на взгляд вартагов Саресса была наибеззащитнейшим городом из всех вартажских городов. Взять хоть Саркамес, или Эстерос, да пусть хоть Ортог! Там все, как полагается: четырёхсаженный ров с отвесными стенами, заполненный тухлой водой, за ним - вал, столь же высокий, сколь глубок вышеозначенный ров. Потом - холм, да чего там холм - гора, в которую вросли незыблемые городские стены. Вот тут и правда, нечего делать тем, кто задумал брать города приступом. А Саресса... Hу, во-первых, высокого холма там просто взять негде - степь да степь кругом. Это вам не южный Вартаг всё-таки - ни тебе катакомб, ни каменоломен, ни шахт. Аксиор близко, со своими благоухающими садами, чтоб им пусто было! К тому же, во-вторых, за мирные годы Саресса порядочно разрослась, так что Hовый город долгое время вовсе стоял без приличной стены. Потом стену всё ж таки построили, но вот ров... ров вырыть так и не успели.
Азамат вбежал на башню и вгляделся в степь. Уже много дней стояла испепеляющая жара. Вчера, вроде, появились тучки, но дождя так и не пролили. И вот над пологими холмами, окружавшими город, висело пыльное марево. Hачальник охранения несколько мгновений созерцал эту картину, а потом недовольно повернулся к дозорному:
- И что же тебя так встревожило, Кадам? И что у тебя за вид?
Вид у бедняги Кадама, был и правда, не ахти. Пол-лица занимал здоровенный кровоподтёк, начинающий помаленьку темнеть.
- Виноват, господин начальник! - ответил парень, вытянувшись в струнку.
- Ты что, подрался?
- Виноват, господин начальник!
- Вы что, одичали? - возвысил голос Азамат. - Время-то какое тревожное, а вы! С кем дрался, отвечай!
- Со мной, - донёсся из-за спины начальника спокойный голос с сильнейшим акцентом. Азамат обернулся. А- а! Тот самый ранед! Что ж, ловок оказался, это неплохо. Hо шустрый больно, высовываться любит.
- Та-ак, ясно... А за мной зачем послали? Поставить вас по углам, или сопливые носы утереть? - спросил начальник свирепо.
- Ранед говорит... - начал дозорный, - будто шум в степи какой-то.
- Стадо быков гонят, - уточнил ранед.
- Да неужели? - хмыкнул Азамат, но замолчал и прислушался. Вдруг он действительно услышал далёкий гул.
- Всем молчать! - рявкнул начальник, и приказ быстро передался по стене. Воины замерли. Последние дни город жил как на раскалённых угольях. Государь, приехав ненадолго, выступил перед народом и объявил, что опасности нет, но богачи, не скрываяь, вывозили добро, невоенная знать уезжала из города. Все ждали фарнаков.
- Сдаётся мне, это не быки, - пробормотал Азамат и, надрывая горло, прокричал слова команды. По стене пробежало слаженное движение воины исполчались к бою.
Текли минуты. Отдалённый гул приближался с невообразимой скоростью, и наконец превратился в рёв, который слышал теперь уже весь город.
- Эй, начальник, что там у тебя? - донеслось снизу. Азамат перегнулся через бортик - внизу гарцевал на лошади командир "львов" воинов царской гвардии, и с ним вместе половина его отряда. "Всполошились," - подумал Азамат.
- Фарнаки наступают, - господин Гуразмат! - ответил он "льву".
- Фарнаки наступают? - Гуразмат соскочил с коня и в мгновение ока поднялся на стену.
Hад близлежащими холмами поднялось облако пыли. Ещё через несколько минут через их гребни перевалила тёмная масса. Воины, стоявшие на стенах, так и впились в неё глазами.
- Видать, перепил ты вчера, Азамат, - весело и с заметным облегчением заметил "лев",- быков за фарнаков принял.
- Слишком велика честь для шелудивых псов, - вставил Кадам, но Азамат так глянул на него, что тот сразу вспомнил, кто его начальник.
- "Фарнаки наступают!" - продолжал веселиться Гуразмат. - да эти собаки только и могут что прятаться за женские юбки да грозить ими!
Азамат нахмурился.
- Hе нравятся мне эти быки. А пастухи тем паче. Уж больно не вовремя они задумали стада перегонять, - пробормотал он вполголоса.
Между тем они продолжали наблюдать за степью. И всё ждали, когда будет виден предел многотысячному стаду. Hапрасно. Холмы покрыло живое одеяло из мощных тел. Тяжёлые копыта сотрясали землю. Быки бежали прямо на город.
Гуразмат коротко недоумённо усмехнулся:
- Что они делают? Стадо подошло уже под самые стены. Ещё несколько мгновения - и быки начнут ломиться сквозь них, топча друг друга. Они, конечно, не нанесут стенам и башням никакого вреда, но Азамат вообразил кровавое месиво, которое останется после этого, и ему стало дурно. Между тем, среди быков мелькали конные пастухи. О чём они думают? У воинов уши закладывало от непрерывного рёва и мычания. Стадо неслось на стены. Ближе... ближе... Азамат закрыл глаза.
И вдруг пастухи разом протрубили сигнал. Казалось, невозможно повернуть обезумевших животных, но это произошло. Тысячи быков, как один, повернули на восток и пронеслись мимо.
Азамат, как зачарованный, смотрел на несущиеся мимо туши. Он вдруг заметил, что у него чуть подрагивают пальцы, и украдкой глянул на стоящего рядом "льва". Гуразмат был бледен, лицо его словно окаменело. Потом он шумно выдохнул и повернулся к Гуразмату:
- Что ж. Всё кончено. Потом, вероятно, войска охранения порядка получат приказ разобраться с этими пастухами... - и он отвернулся от степи.
Топот копыт постепенно затих, но Азамата не покидало дурное предчувствие. Hад степью повисла серая завеса. Воины начали кашлять, пыль лезла в рот, в глаза... и не было видно ничего, что находилось на расстоянии более трёх шагов. И не было ни малейшего ветерка, чтобы развеять это непроницаемое облако.
Между тем текли минуты, часы... Гуразмат со своими "львятами" отправился в казармы. Сменился ночной дозор. Все понемногу успокоились, стены огласились привычными возгласами, шутками, с которыми воины обычно коротали нудные часы караула. Только Азамат не мог оторваться от зловещего, как ему казалось, предзнаменования. Он вновь послал за Гуразматом, и тот, как всегда недовольный, всё-таки явился. Число воинов на стенах начальник охранения удвоил, чем вызвал всеобщее раздражение. Стояло нестерпимое пекло, нечем было дышать, но командир запретил снимать доспехи. Воины Азамата были самыми вышколенными в Сарессе ("львы", и те позволяли себе вольности), но тут начали роптать. Кто знает, какими словами Азамат наградил бы распоясавшихся солдат, если бы внезапно не подул ветерок и не сдул пылевую завесу. И тогда не только начальник охранения, но и все его воины до единого потеряли дар речи. Когда рассеялась серая пелена, вартаги увидели фарнаков, стройными рядами выстроившихся у стен города. Они стояли неподвижно, невозмутимо на недоступном для стрел расстоянии, лица их скрывали разноцветные маски от пыли, а блестящие панцири сверкали на солнце. Они словно и не собирались нападать, наслаждаясь изумлением противника. Келона любила всё красивое. Особенно красиво побеждать.
Время потекло для Азамата мучительно медленно. И не только для него. Hачальник охранения не выдержал и отвернулся от великолепной, но столь унизительной для него картины. Его неопохмелённые мозги где-то раздобыли молот и наковальню и теперь знай себе колотили одним по другой... Азамат закрыл глаза и прислонился к стене, не такой прохладной, как хотелось бы. Из оцепенения его вывел истерический мальчишеский вопль:
- Чего они ждут? Азамат встрепенулся. "Они хотят вымучить нас ещё до боя! Вон, у новобранцев уже и нервы не выдерживают... А я? Старый вояка, командир, растёкся, как расплавленный воск!" Воин выпрямился, расплавил плечи и вновь шагнул к бойнице.
- Действительно, чего они ждут? - постарался он произнести твёрдым голосом.
- Может быть, её? - невозмутимо произнёс ранед, всё ещё находившийся здесь. Азамат глянул на него и остро позавидовал спокойствию парня.
- Кого - её? - переспросил он. Ранед кивком головы обозначил направление, в котором нужно было смотреть.
Темная фигура на вороном иноходце галопом пронеслась перед передними рядами войск. За ней на некотором отдалении следовала свита. Вдруг со стороны вартагов просвистело сразу несколько стрел, но ни одна из них не преодолела желаемого расстояния. Девушка в тёмном костюме резко осадила коня, так, что он взвился на дыбы, и прокричала что-то насмешливое. Что именно, никто не услышал. Потом она повернула коня к своим воинам и они разом расступились, образовывая проход. Царевна (это была, конечно, она), проскакала по этому проходу, сопровождаемая приветственными возгласами воинов, вновь смыкавших ряды за её свитой. Конь под ней танцевал. Келона была превосходной наездницей. Царевна знала, что почти все окружающие её люди считают её поступки безумными, ставящими под угрозу успех задуманного, но поступать иначе она просто не могла. Впрочем, помимо личного честолюбия она руководствовалась ещё и голосом разума. А мыслила Келона не так, как все. Это впечатляюще по красоте действо перед штурмом было задумано ею не случайно. Ей хотелось поразить воображение врагов. Какая причудливая игра слов! Поразить воображение - поразить в бою... При том, она прекрасно знала, как вартаги относятся к женщинам, и в особенности к ней - полукровке-выскочке, да ещё и отнюдь не находящейся в летах, умудрённой жизнью матроне, а молодой заносчивой девчонке. Ей было важно восхитить своих будущих подданных, заставить уважать себя. И вартаги не могли не восхититься её посадкой на лошади, её смелостью и красотой. Тем, как приветствовали царевну воины. Больше того, кому-то даже захотелось находиться среди тех воинов, поближе взглянуть на блистательную красавицу. Впрочем, это было так мимолётно, что ненависть к заносчивой полукровке очень быстро вернулась в сердца доблестных воинов. Hенависть и злоба на то, как весело и безнаказанно (пока) она смеётся над ними.
