Незаметно для себя Паша становилась артисткой, и всю силу своей живой натуры она направляла на единственную цель: здоровье Вани!
Первый «ДОТ» оказался самым лёгким. Это был кабинет директора треста совхозов Набатова. Живой, обаятельный человек и - настоящий мужчина, он решил всё в считанные минуты. Видно, подобное оставляет после себя подобное. Ярыгин, уходя в обком, оставил после себя директора, внимательного к людям, и тоже - фронтовика.
Набатов поразил Пашу уже одним тем, что на её звонок по телефону из больницы ответил мгновенным положительным решением, теперь была её очередь: она сразила обладателя кабинета своей семейной трагедией, своими костылями, своей готовностью ходить в таком виде, борясь за своего мужчину.
Итак, она выходила из кабинета на костылях с бумагами, которые ей сделали в течение десяти минут. Это было ходатайство Треста совхозов Воронежской области в минздрав о выделении средств на стрептомицин. Вторая бумага, более обширная и серьёзная, адресовалась Министерству совхозов в Москве и была написана на имя министра.
В ней излагалась просьба о содействии в лечении передовика и лауреата награды «За трудовую доблесть», директора передового совхоза области Марчукова И.П. и о «выделении человеческого и транспортного ресурса» в помощь предъявителю этой бумаги, участнику войны Марчуковой Прасковье Ивановне, жене директора.
Паша села в поезд до Москвы с этими бумагами, с костылями, с чемоданчиком с продуктами и с частью пятитысячной премии, которую Ваня получил за урожай. Возможно, придётся оплачивать стрептомицин, и она, уточнив его стоимость, взяла ровно столько, сколько может понадобиться, добавив ещё на расходы по проживанию. Ещё она везла адрес и телефон родственницы, работницы совхоза, проживающей в Москве, а также телефон Раисы, с которой работала в «Тимирязевке» в сорок третьем. От неё не было никаких вестей, а так хотелось взглянуть на Раечку, которая, поди, обзавелась семейством.
Ваню после операции, как сказали врачи, не было смысла держать в больнице - ему нужно было усиленное питание. Уже на следующий день у него упала температура, и он попросил еды. Зина взяла отпуск, вместе с Лёней они перевезли его к Мильманам - Давид Ильич настоял на этом. Неслыханно! Эта семья забирала к себе человека с открытой формой туберкулёза! Паша до сих пор не могла этому поверить, но Мильман сказал: «Мы освобождаем ему комнату. Алик поживёт с Ниночкой у моих приятелей, а со мной ничего не случится - я здесь только ночую».
Пятнадцатого декабря, в снежную метель, Паша отправилась в Москву, а тридцать первого - вернулась, когда шёл проливной дождь. Она вышла из такси со своими костылями и увидела толпу у маленького магазинчика. Продавали белую муку, по два пакета в одни руки. Паша встала в очередь - белая мука была редкостью даже в Москве.
- Девушка! - обратилась к ней пожилая женщина, - берите без очереди! Ну что мы, не люди? - повернулась она к стоящим под дождём.
- Пусть пройдёт, конечно! - поддержала её очередь.
Промокшая насквозь, но радостная, Паша постучалась в квартиру Мильманов. Открыла Зиночка и ахнула: Пашу ожидали после Нового года.
Следуя инструкциям врачей, Зиночка носила повязку, постиранную в хлорамине, протирала хлорамином все предметы, имеющие отношение к Ване, и даже ручки дверей в комнате и туалете. Она держала форточки в квартире открытыми, а Ваню выпускала из комнаты только в туалет. В коридоре Зина сообщила:
- Он уже ходит! Ест всё, что даю! За две недели вес набрал. Ну а как ты съездила?
- Зиночка, всё решено, через несколько дней пришлют вызов. Прямо сюда, на Студенческую. Зинуля, стаканчик горячего чая, и я всё вам расскажу!
Иван услышал голоса в коридоре, приоткрыл дверь и стоял в дверном проёме в тёплом домашнем халате. Паша поспешила к нему, обняла, прижалась щекой к его щетине:
- А почему директор небрит? Может, Новый год у нас перенесли? Ваня, у нас всё здорово! Лекарство нам выделили, через несколько дней едем в Москву.
Паша смотрела на мужа и поражалась: это был не тот Ваня, похожий на призрак с серым лицом и ввалившимися щеками, которого она оставляла, уезжая в Москву, - он действительно поправился, у него появился румянец на щеках, но при слове «Москва» улыбка исчезла с его губ.
- Что я забыл в этой Москве? Поехали-ка лучше домой. Я себя прекрасно чувствую!
Паша поначалу просто онемела. Она шумно выдохнула воздух, опустилась на диван.
- Ваня, ты что, ребёнок? - тихо вымолвила она, и взгляд её стал жёстким. - Ты хоть понимаешь, что говоришь? Я на костылях половину Москвы объехала, исходила десятки кабинетов. У тебя открытая форма. ты не хочешь о себе думать, а о детях ты подумал?
- Да, но почему здесь не могут меня полечить?
- Здесь тебя уже лечил один коновал! А там - специалисты высшей категории, они вернут тебя к полноценной жизни!
Вошла Зина, уловила повышенный тон разговора.
- Ну, ребята, не сердитесь друг на друга! Сегодня праздник!
- О каком празднике ты говоришь? Мы же с тобой всю жизнь его упрашивали сходить к врачу, а он только улыбался! Да я сознательно во второй раз лягу под поезд, если он не будет меня слушаться! Ты знаешь, что шептали мне его посиневшие губы две недели назад, когда я поняла, что он умирает? Он вспомнил старый романс и шепнул мне, как пароль, о чёрной розе - эмблеме печали. У меня сердце готово было разорваться. Он и сам чувствовал, что умирает! Нет, каково! Теперь он ожил - он прежний, несокрушимый и уже бессмертный Ванечка! Он не понимает, что его прилив сил - временный, а мои - не беспредельны, я на пятом месяце .
Паша уткнула лицо в ладони и разрыдалась. Иван подошёл к ней, положил ладонь на волосы:
- Прости, родная! На самом деле, я о многом не подумал. что ж, лечиться так лечиться! Как скажешь. Ну. не плачь! Лучше расскажи о Москве.
Паша долго не могла успокоиться. Зина принесла чай и попыталась разговорить её:
- Мильманы все здесь, в своей комнате. Ещё не знают, что ты приехала. Паша, где ты жила в Москве?
- У Анастасии Громовой, на Арбате... Ваня знает, её родственники у нас в совхозе работают. Хорошая женщина. Попыталась найти Раечку Усольцеву, стала звонить по телефону, мне ответили чужие люди, сказали, что она умерла. Помнишь, я рассказывала о ней?
- Да, помню. Какая жалость! Ну. а как твои бумаги. помогли?
- Не знаю, что помогло больше. Наверное, мои костыли! Министерство совхозов выделило свою работницу в помощь, но машины не дали. Пришлось ездить с ней в метро, на такси. Но что бы я без неё делала? Она город знает.
Сначала приехали мы в Министерство здравоохранения СССР. Повела она меня в секретариат, я написала заявление . Начальник секретариата - полковник медицинской службы - внимательный дядечка, выслушал меня и говорит:
- Идите к заместителю министра, он - фтизиатр, но он приедет на следующей неделе. Другие могут затянуть решение вопроса, а этот - ответит сразу.
Пришлось ждать следующей недели.
Приходим в приёмную. Сидит секретутка размалёванная. На нас - ноль внимания. Покопалась в своей сумочке, поёрзала задницей, потом заглянула в какой- то журнал:
- Заместитель может принять через неделю. Я запишу вас.
Тут заходит этот полковник: «В чём дело?» Снимает трубку с телефона секретарши, здоровается с замминистра, объясняет ситуацию, спрашивает: «Принять можете?» Потом мне: «Проходите!» Девица - аж перевернулась на стуле!
Протягиваю замминистра бумагу от Набатова с просьбой выделить стрептомицин, он задаёт вопросы, просит присесть, а я: «Вы знаете, мне удобнее стоять». «Что с вами?» - спрашивает, начинаю объяснять: «У мужа пошла кровь горлом, поехала за билетами, чтобы вести его в Воронеж, ночью поезд на переезде врезался в нашу машину .»
Моя сопровождающая встряла: «Я представитель министерства совхозов, очень просим выделить стрептомицин, мы гарантируем оплату!»
Замминистра нахмурился, смотрит в мою бумагу:
- Мы только начали производить стрептомицин. - Услышала это, сердце моё упало! Ну, думаю, сколько ж по Союзу больных, а среди них всякого начальства - что там мой директор совхоза! А он:
- Мы пролечим его в своей больнице, а вы эти деньги отдайте семье. Сколько у вас детей?
Двое, говорю, мальчиков. и третья будет - девочка. По нему видать - редко улыбается, а тут - улыбнулся! «Езжайте в Министерство здравоохранения РСФСР, там вам направление оформят и включат в приказ о выделении медикаментозных средств на курс лечения».
Едем. Встречает женщина, очень радушно, не знаю даже, кто она: «Не волнуйтесь, звонил сам замминистра, все ваши бумаги оформляются, отсюда поедете прямо в клинику».
В этот день мы не успели, поехали на следующий, а это была пятница. В пятницу в центральной туберкулёзной клинике Москвы из начальства никого не застали, пришлось ехать в понедельник.
Здесь мы с Соней Маркеловой (это моя сопровождающая из министерства) попали к заместителю главного врача Гуровскому. Энергичный такой, быстрый. Пробежался глазами по бумагам, вернул нам их.
