– Аааа, – пел утес. – Аааа…
Лок лежал ничком, уткнув лицо в лед. Хотя иней поблескивал на шкуре, его прошибал пот. Он чувствовал, что падь сдвигается вбок. Фа трясла его за плечо:
– Пойдем!
В брюхе у него было такое ощущение, будто он обожрался травой и вот сейчас его вырвет. Он ничего не видел, будто ослеп, только зеленые огоньки с беспощадной неотвратимостью плыли в черной пустоте. Голос святилища вошел в его голову и теперь жил там, как голос моря живет в раковине. Губы Фа шевельнулись у него над ухом.
– Покуда они тебя не увидали.
Он вспомнил про ледяных женщин. Не отрывая глаз от земли, чтоб не увидать жуткого света, он пополз прочь. Тело у него было безжизненное, мертвое, и он не мог заставить его повиноваться. Спотыкаясь, он покорно следовал за Фа, а потом они выбрались через расселину в крутизне, и падь перед ними повела их вниз, а там другая расселина тянулась к долине. Он побежал за Фа и стал с трудом спускаться. Вдруг он упал и покатился вниз, перекувырнулся, неуклюже запрыгал средь снега и валунов. Потом ему удалось остановиться, он был слаб, потрясен и скулил, как недавно скулила Нил. Фа подошла к нему. Она охватила его одной рукой, и он склонился, глядя вниз, на тонкую полоску воды в долине. Фа тихонько сказала ему на ухо:
– Там было слишком много Оа для мужчины.
Он обернулся и уткнул голову у нее меж грудей.
– Мне стало страшно.
Оба помолчали. Но в них прочно засел холод, и тела их опять дрожали.
Уже оправясь хотя бы отчасти от ужаса, но все еще скованные холодом, они стали ощупью спускаться по склону, который становился все круче, и вот уже шум водопада взметнулся им навстречу. Теперь Лок увидал отлог внутри головы. Он стал объяснять Фа:
– Другой на острове. Он могучий прыгун. Он побывал на этой горе. Подходил к отлогу и глядел вниз.
– Где Ха?
– Упал в воду.
Она оставила позади себя облачко пара от дыхания, и из этого облачка послышался ее голос:
– Никакой мужчина не упадет в воду. Ха на острове.
Потом она помолчала. Лок изо всех сил старался думать о том, как Ха прыгает через долину на остров. Но так он не видел. Фа заговорила опять:
– Другой наверняка женщина.
– У него запах мужчины.
– Тогда должна быть еще другая женщина. Может ли мужчина выйти из чрева мужчины? Наверно, была и женщина, а потом другая женщина, и еще другая. Сама собой.
Лок попытался в это вникнуть. Покуда была женщина, была и жизнь. Но что толку от мужчины, кроме как вынюхивать и видеть внутри головы? Утвердясь в своей покорности, он не испытывал желания сказать Фа о том, что видел другого, или о том, что видел старуху и при этом знал, что его самого она не видела. Вдруг все видения и даже мысль о словах ушли из его головы, потому что теперь оба добрались до того места, где тропа была почти отвесной. Молча стали они одолевать спуск, и рев воды захлестнул их, ударяя в уши. Только когда они очутились на уступе и рысцой бежали к отлогу, он вспомнил, что ушел искать Ха, а теперь возвращается без него. Будто ужас святилища все еще их преследовал, оба бежали во весь дух.
Но Мал не сделался новым человеком, как они ожидали. Он все лежал пластом, и дыхание его было таким слабым, что грудь едва подрагивала. Они видели, что лицо у него темное, оливковое и блестит от пота. Старуха поддерживала в костре жаркий огонь, и Лику отодвинулась подальше. Она опять ела печень, медленно и торжественно, не сводя при этом глаз с Мала. Обе женщины сидели на корточках по бокам от него, Нил наклонилась и своими волосами утирала пот с его лба. Казалось, на отлоге неуместно было Локу рассказывать про другого. Нил, заслышав их, подняла голову, увидала, что Ха нету, и опять склонилась над стариком, утирая ему испарину со лба. Старуха осторожно погладила его плечо.
– Будь здоровым и сильным, старик. Фа отдала за тебя приношение Оа.
Тут Лок вспомнил свой ужас, когда над ним нависли ледяные женщины. Он открыл было рот, чтоб заговорить, но Фа, которая сопереживала его видение, быстро зажала ему рот ладонью. Старуха ничего этого не заметила. Она извлекла из желудка, откуда все еще валил пар, лакомый кусок.
– Теперь сядь и ешь.
Лок заговорил с Малом:
– Ха ушел. На свете есть другие люди.
Нил встала, и Лок знал, что сейчас она начнет причитать, но старуха сказала, как недавно говорила ему Фа:
– Молчи!
Она и Фа бережно приподняли и усадили Мала, а он почти висел у них на руках, и голова его каталась по груди Фа. Старуха просунула кусок ему между губ, но они вяло выплюнули еду. Он говорил:
– Не разбивайте мою голову и кости. Вы найдете только слабость.
Лок оглядел женщин, разинув рот. Оттуда вырвался невольный смех. Потом он стал скороговоркой втолковывать Малу:
– Но ведь есть другой. А Ха ушел.
Старуха подняла голову:
– Принеси воды.
Лок быстро сбегал к реке и принес воду в пригоршнях. Он медленно окропил лицо Мала. Новый человечек выбрался на плечо Нил, зевнул, переполз ей на грудь и стал сосать. Люди видели, что Мал опять силится заговорить.
– Положите меня на теплую землю у костра.
Средь шума водопада наступило мертвое молчание.
Даже Лику перестала есть и стояла, глазея. Женщины не пошевельнулись, но не сводили глаз с лица Мала. Молчание переполнило Лока, излилось водой, которая вдруг навернулась ему на глаза. Потом Фа и старуха бережно уложили Мала на бок. Они подтянули его шишковатые, костлявые колени к груди, подогнули ноги, приподняли голову с земли и подсунули под нее его сложенные ладони. Мал лежал у самого костра, и глаза его глядели прямо в огонь. Волосы у него на голове стали потрескивать, но он, казалось, даже не замечал этого. Старуха взяла щепку и очертила на земле круг подле его тела. Потом они приподняли его, лежавшего на боку, в таком же торжественном безмолвии.
Старуха выбрала плоский камень и дала Локу:
– Копай!
Луна перекатилась на закатную сторону долины, но свет ее был едва заметен на земле, затмеваемый багровым заревом костра. Лику опять стала есть. Она прокралась позади взрослых и села, привалясь спиной к утесу в глубине отлога. Земля была твердая, и Локу пришлось навалиться на камень всем весом своего тела, только тогда ему удалось ее взрыхлить. Старуха дала ему острый обломок кости из туши козы, и тогда он почувствовал, что может совладать с верхним слоем. Слой этот снялся целым пластом, зато ниже земля уже сама крошилась у него под руками, и он мог выгребать ее камнем. Так он и делал, а луна меж тем плыла по небу. Он увидал внутри головы Мала, когда тот был куда моложе и сильней и делал то же самое, что теперь он сам, только по другую сторону кострища. Глина в кострище образовала взгорбленный круг подле неровной ямы, которую он уже выкопал. Вскоре он докопался до другого, нижнего кострища, потом еще до другого. Там был небольшой бугор из обожженной глины. Чем дальше вниз, тем тоньше становились глиняные слои, и вот, когда яма достигла уже немалой глубины, слои оказались твердыми, как камень, и не толще бересты. Новый человечек перестал сосать, зевнул и сполз на землю. Он ухватился за ногу Мала, выпрямился, подался вперед и смышлено, не мигая, разглядывал костер. Потом отступил назад, быстро проскользнул позади Мала и заглянул в яму. Он потерял равновесие, упал и с жалобным писком выкарабкался по мягкой земле между рук Лока. Он вылез, пятясь, поспешно улизнул опять к Нил и прилег у нее на коленях.
Лок сел, откинувшись назад и тяжко дыша. По шкуре его ручьями катился пот. Старуха коснулась его локтя:
– Копай! Теперь есть только Лок!
В изнеможении он опять склонился над ямой. Он извлек оттуда какую-то древнюю кость и зашвырнул далеко, в лунный свет. Потом опять налег на камень и вдруг повалился ничком.
– Не могу.
Тогда, хоть прежде такого еще не бывало, женщины сами схватили камни и стали копать. Лику молча глазела на них и на углубляющуюся яму. Мал начал дрожать. По мере того, как они копали, глиняные слои от кострищ все суживались. Последний слой коренился далеко внизу, в давно позабытых глубинных недрах отлога. После каждого глиняного слоя копать становилось все легче. Теперь уже трудно было поддерживать ровность боковин. Им попадались кости, иссохшие, утратившие запах, кости, так давно разлученные с жизнью, что они не имели никакого смысла, и люди отбрасывали их прочь, берцовые кости, ребра, раздробленные и размозженные кости черепов. Попадались и камни, иные с острыми краями, пригодные, чтоб резать, или же с острыми концами, чтоб сверлить, такими камнями люди пользовались при нужде, но не хранили их. Выкопанная земля вырастала в остроконечный холм. Лику лениво играла обломками черепа. Тут к Локу опять вернулись силы, и он тоже стал копать, так что теперь яма углублялась гораздо быстрей. Старуха опять подкинула дров в костер, а над огненными языками уже серело утро.
Наконец яма была готова. Женщины опять окропили водой лицо Мала. Теперь от него оставались и впрямь только кожа да кости. Рот его был широко разинут, будто он хотел укусить воздух, который уже не мог вдохнуть. Люди встали перед ним на колени, образовав полукруг. Старуха глазами призвала всех ко вниманию.
