таллическую крепость на колесах. Остальные представители высшего класса
вели себя более сдержанно, смиренно ожидая разрешения коменданта. Толь-
ко судя по темнеющим небесам – взлет объявлять никто не собирался.
- Что у тебя? – хмуря брови, подозвал меня дежуривший у ворот страж.
Я протянул ему купчую и коротко пояснил:
- Мой капитан сказал: документы требуется подписать у вистера Ля-Парна.
- Сочувствую, - страж отдал мне документы и пропустил на территорию
адмиралтейства. – Только к центральному входу не суйся, там и без тебя та-
ких просителей куча. Иди с западного крыла. Там дальше спросишь.
Я поблагодарил блюстителя за совет и поспешил по тенистой аллее, кото-
рая тянулась вдоль здания.
- Будь прокляты эти бумагомараки! – голос настиг меня у самых дверей.
Повертев головой, я заметил двух высоченных южан. Поджарые фигуры,
длинные волосы с плетенными в них лентами, голубые глаза, кривой нос –
основные черты, рачительно отличающие их от жителей материка.
- Брось, чего злиться. Месяц, два и все будет по-прежнему! – произнес пер-
вый, подняв с земли смятые бумаги.
- Ты в это веришь?! – продолжил возмущаться второй. – Сам же слышал –
Рифт теперь закрытая территория. Запрет! Любая попытка проникнуть за
первое кольцо карается смертью!
Первый только хмыкнул в ответ.
- Да у них глаз не хватит проследить за всеми! Труверов нельзя окольцевать!
Мы свободные следопыты! Закон Верхушки для нас - не закон. Мы выше
него. Мы выше всех! Если они не пойдут на наши условия, и запрет останет-
ся в силе, мы станем пересекать границу Рифта без всяких разрешений! – в
подтверждение своих слов он плюнул на ступень адмиралтейства и протянул
приятелю руку. Тот немного подумал, а потом пожал ее.
Дослушав разговор до конца, я быстро забежал наверх, затерявшись в узких
канцелярских коридорах крупнейшего разрешительного ведомства, которое
одним росчерком пера решало судьбы многих жителей материка. И надо за-
метить: редко, кто был доволен полученным в этих стенах решением.
- Подвиньтесь. Не загораживайте дорогу!
- Чего встал! Дайте пройти!
- Кто последний к вистору Турлону?! А к Джиперсу?
Если бы меня спросили, что мне напоминали здешние коридоры, я бы сходу
ответил – термитник. А немного подумав, добавил: охваченный огнем тер-
митник, где каждый бежит в неизвестном направление, пытаясь утащить с
собой как можно больше полезного скарба. Только здесь, в адмиралтействе,
роль тружеников-муравьев выполняли мрачные служащие. Облаченные в
одинаковые серо-синие камзолы, они с мрачными вытянутыми лицами, похо-
жими на кончик пера переносили из кабинета в кабинет кипы исписанной
вдоль и поперек бумаги. Причем делали они это с таким преисполненными
достоинством, что буквально не замечали никого вокруг.
Один дверной хлопок, сменялся другим – и очередная серая тень выскаль-
зывала из своей норки, торопясь вновь скрыться в другой.
Не успев увернуться от такого вот муравья переростка, я буквально лоб в
лоб столкнулся с ним у самой лестницы, ведущей на второй этаж. Ровная
стопка бумаг в одну секунду разлетелась веером, а служащий, издав глухое
«ооохоохо», опустился на колени и обреченно стал собирать этот сложный
бумажный механизм воедино. Пристроившись рядом, я попытался оказать
ему помощь, быстро сгреб бумаги в кучу, но его недовольная физиономия за-
ставила меня остановиться.
- Я случайно… Тут так много народу, - попытался оправдаться я.
- И этот факт разрешает вам сбивать порядочных людей с ног?
- Я же сказал вам – это произошло случайно! Я просто искал вистора Ля-
Парна…
Мимо нас мелькало множество серых брючин, лакированных штиблет и
широких юбок.
- Если ищите вистера Ля-Парна, так и шли бы в сектор «С», а не отирались
здесь, мешая рабочему процессу, - недовольно фыркнул служащий.
Я тяжело вздохнул:
- Легче сказать, чем найти.
Подняв взгляд, я наткнулся на мраморное, неподвижное лицо.
- Если бы вы были внимательнее, вы наверняка заметили бы меня, и навер-
няка бы не пропустили мимо единственного в нашем ведомстве леприхуна,
который минутой раньше прошмыгнул в соседнее крыло. По коридору до
конца и направо…
Бело-зеленые гольфы замаячили среди однообразных костюмов и вновь
скрылись, но на этот раз за массивной дубовой дверью с табличкой « Вистер
третьего звена Ля-Парн». Решив не тратить время на выяснения: кто послед-
ний в очереди, и можно ли узнать, как долго ожидать вызова, - я без стука
проследовал за леприхуном.
- Опять с прошением? – встретил меня грозный голос.
Однако ответить я так и не успел. Хозяин кабинета обрушился на меня с но-
выми претензиями.
- Какого Икара и его сыновей так долго?! Давайте, что там у вас…
Я протянул купчею и ретировался обратно к двери.
Вистер Ля-Парн при своем незначительном росте выглядел весьма
воинственно – скуластое лицо было украшено паутиной морщин, а острый
подбородок и широкий лоб в целом, напоминали перевернутое яйцо. Одет же
леприхун был привычно: бриджи, белоснежная рубашка, гольфы и только
мрачный пиджак выбивался из общей картины. Но видимо на такие жертвы
он пошел в угоду установленным в адмиралтействе правилам.
Нахмурив брови, Ля-Парн всего секунду изучал документ. Затем макнул
перо в чернильницу, поднес к бумаге. И замер. Жирная капля, немного пови-
села на самом кончике и смачно брякнулась на купчую, превратившись в
противную жирную кляксу.
- Чей? - видимо осознав, что не знает какой именно документ, он собирается
подписывать, поинтересовался леприхун.
- Мой капитан, Райдер ди Нелии продает свой корабль, именуемый "Купе-
ром". Предназначение: перевозки. На борту имеется один хвататель пара,
необходимые для хранения камеры.
- Зачем вы пудрите мне мозги, юноша? Где капитан?
- В настоящее время, Райдер ди Нелии не может присутствовать в адмирал-
тействе. Вот бумага, подтверждающая факт доверия мне дел по продажи ко-
рабля.
- Корабля? - брови леприхуна сдвинулись еще ближе, отчего он стал напоми-
нать литийскую черепаху.
- Совершенно верно, - отрапортовал я, как надоумил меня общаться к служа-
щим Луцлаф.
Перо, вновь зависнув над бумагой, так и не совершило заветного росчерка, а
было опущено обратно в чернильницу.
- Оценщик осматривал вашу посудину?
Вопросы, вопросы, одни вопросы.
Меня предупреждали, что эти крючкотворцы хуже пиявок и готовы высо-
сать из тебя последнюю каплю крови лишь бы наполнить свое тщедушное
тельце чужими страданиями, но к подобным нападкам я оказался явно не го-
тов. Замешкавшись, я едва не развел руками, расписавшись в отсутствии вер-
ного ответа.
- И вы хотите, чтобы я поверил вам, юный обманщик?
- Я хочу, чтобы вы пописали вышеупомянутый документ, - невозмутимо на-
стоял я, решив поиграть предложенную служащим игру.
Леприхуны испокон века славились своей несговорчивостью, наглостью, но
главным их достоинством было, есть и остается - хитрость. Пытаться что-то
внятно объяснить этому напыщенному созданию, означает нарваться на кучу
разных неудобных вопросов. Именно по этой причине, мои ответы стали еще
более размытыми и витиеватыми, как любил выражаться виртуоз Босвел.
- Не нравится мне вот эта печать и подпись уж больно не похожа на нотара
Робуза. Уж я то его прекрасно знаю, юный лгун.
Посмотрев на меня исподлобья и ожидая испуга или какой-то подобной ре-
акции, леприхун замолчал.
Я изобразил на лице искреннее удивление.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, вистер. Безусловно, вы лично и достаточ-
но хорошо знакомы с нотаром Робузом. Но поверьте, эта бумага подписана
его рукой и ничьей другой. - В конце речи, я приложил правую руку к сердцу
и провозгласил клятву Икару, Эверике, Искре и всем восьми великим меха-
никусам, точно также как это делал мой старый учитель Босвел, когда пытал-
ся выбить в Цехе разрешение на очередное исследование.
- Допустим, - не спеша соглашаться, кивнул леприхун. - Тогда объяснить
мне вот какой момент, юный врун. Что же именно вынудило вашего капита-
на не найти времени поприсутствовать на такой важной для него сделке?
- Один необычный недуг, - ляпнул я первое, что пришло мне в голову.
Услышав о неведомой болезни, Ля-Парн едва не отскочил от меня как от
прокаженного.
- Какая болезнь?! - надрывным голосов взвизгнул он.
- Нет, вовсе не болезнь, - попытался я успокоить служащего.
- Тогда что? Не юлите, юный балабол! Я отчетливо слышал, вы изволили
выразиться: необычный недуг.
Ничего не поделаешь - сказал. Поэтому пришлось выкручиваться:
