Микаэль представлял себе «Клуб Залаченко» как маленькую законспирированную группу, действующую в собственных интересах. Но он не мог установить личность никого из этих людей, кроме разве что сорокалетнего Йорана Мортенссона – полицейского, имеющего еще какую‑то секретную должность и занимавшегося слежкой за самим Микаэлем.
По мысли Микаэля, книгу следовало успеть напечатать к самому началу процесса над Лисбет Саландер. Вместе с Кристером Мальмом они планировали издание в мягкой обложке, чтобы рассылать ее одним пакетом с летним, более дорогим номером «Миллениума». Микаэль роздал задания Хенри Кортесу и Малин Эрикссон, которым предстояло написать статьи об истории Службы государственной безопасности, о деле Информационного бюро и тому подобном.
В том, что процесс против Лисбет Саландер состоится, сомневаться не приходилось.
Прокурор Рихард Экстрём возбудил дело по обвинению в причинении тяжкого вреда здоровью Магге Лундина и жестоком избиении или попытке убийства Карла Акселя Бодина – он же Александр Залаченко.
Дата судебного процесса назначена еще не была, но Микаэль раздобыл от коллег‑журналистов информацию о том, что Экстрём планирует процесс на июль, в определенной зависимости от состояния здоровья Лисбет Саландер. Идею Микаэль понимал. Судебный процесс посреди лета всегда привлекает меньше внимания, чем в другое время года.
Он наморщил лоб и посмотрел в окно своего кабинета в редакции «Миллениума».
Ничего еще не закончилось. Заговор против Лисбет Саландер продолжается. Это единственное объяснение прослушиванию телефонов, нападению на Аннику Джаннини и краже отчета о Саландер от 1991 года. А возможно, и убийству Залаченко.
Но ему не хватало доказательств.
Совместно с Малин Эрикссон и Кристером Мальмом Микаэль принял решение о том, что к судебному процессу издательство «Миллениума» выпустит и книгу Дага Свенссона о траффикинге. Лучше уж представить весь набор сразу, да и откладывать издание причин не было. Напротив – именно в этот момент книга вызовет наибольший интерес. Главную ответственность за окончательное редактирование труда Дага Свенссона возложили на Малин, а Хенри Кортес помогал Микаэлю в написании книги о деле Саландер. Тем самым Лотта Карим и Кристер Мальм (против собственной воли) сделались временными ответственными секретарями редакции «Миллениума», в которой для всех прочих тем остался единственный репортер – Моника Нильссон. В результате такой повышенной рабочей нагрузки вся редакция взмолилась, и Малин Эрикссон заключила контракты на написание статей с несколькими независимыми журналистами. За это, естественно, предстояло выложить много денег, но выбора у них не было.
Микаэль записал на желтом листочке для заметок, что ему необходимо связаться с семьей Дага Свенссона по вопросу авторских прав. Он уже выяснил, что единственными наследниками Дага являются родители, проживающие в Эребру. На практике ему не требовалось разрешения, чтобы издать книгу под именем Дага Свенссона, но он все равно собирался лично съездить к ним в Эребру, чтобы получить их одобрение. Он все время откладывал поездку, поскольку занимался слишком многим сразу, но чувствовал, что уже самое время поставить в этом вопросе точку.
Но оставалась еще сотня других деталей. Например, как ему освещать в текстах Лисбет Саландер. Для принятия окончательного решения ему обязательно требовалось лично переговорить с ней и получить ее согласие на то, чтобы раскрыть правду или хотя бы часть правды. А поговорить с Лисбет Саландер лично он не мог, поскольку она находилась под арестом и посещать ее было запрещено.
В этом отношении Анника Джаннини помочь ему тоже не могла. Она дисциплинированно соблюдала все правила и не собиралась становиться девочкой на побегушках, носящей тайные записки Микаэля Блумквиста. Анника также не рассказывала ничего о своих беседах с клиенткой, кроме тех случаев, когда речь шла о заговоре и ей требовалась помощь. Микаэль злился, но признавал правильность ее позиции. В результате он не имел представления, сообщила ли Лисбет Аннике о том, что бывший опекун ее насиловал и что она отомстила ему, сделав у него на животе поразительную татуировку. Пока Анника об этом не заговаривала, Микаэль тоже не мог сказать ни слова.
Но прежде всего изоляция Лисбет Саландер создавала одну глобальную проблему. Она являлась экспертом в компьютерах и хакером, о чем Микаэль знал, а Анника нет. Микаэль пообещал Лисбет никогда не раскрывать ее тайны и держал слово, однако в данный момент он очень нуждался в этих ее способностях.
Значит, необходимо каким‑то образом установить контакт с Лисбет Саландер.
Он вздохнул, снова открыл папку Даниэля Улофссона и вынул из нее две бумаги. Одна из них представляла собой выдержку из документов регистрационной службы: паспорт Идриса Хиди, 1950 года рождения, – мужчины с усами, желтоватой кожей и темными волосами, седеющими на висках.
На второй бумаге Даниэль Улофссон суммировал сведения об Идрисе Хиди.
Хиди был курдским беженцем из Ирака. Даниэль Улофссон накопал гораздо больше информации об Идрисе Хиди, чем о любом другом сотруднике больницы. Причина такого информационного несоответствия заключалась в том, что Идрис Хиди одно время привлекал внимание прессы и встречался во многих текстах Архива СМИ.
Родившись в 1950 году в городе Мозул, на севере Ирака, Идрис Хиди выучился на инженера и в 70‑е годы своим трудом способствовал экономическому скачку страны. В 1984 году он начал работать учителем в строительно‑технической гимназии в Мозуле. К политическим активистам он не относился, но, к сожалению, был курдом и в Ираке Саддама Хусейна подпадал под определение «потенциальный преступник». Первого октября 1987 года отца Идриса Хиди арестовали по подозрению в курдской политической активности. В чем именно заключалось преступление, не уточнялось, но он был казнен как изменник родины, вероятно, в январе 1988 года. Двумя месяцами позже иракская тайная полиция арестовала Идриса Хиди, как раз когда он только начинал урок по теории сопротивления материалов для мостовых конструкций. Его отвезли в тюрьму за пределами Мозула, где в течение одиннадцати месяцев сильно пытали с целью заставить признаться. Каких признаний от него ожидали, Идрис Хиди никак не мог понять, и пытки, соответственно, продолжались.
Первого марта 1989 года дядя Идриса Хиди заплатил местному лидеру партии Баас сумму, соответствующую пятидесяти тысячам шведских крон, что сочли достаточной компенсацией за ущерб, нанесенный Идрисом Хиди иракскому государству. Через два дня его освободили и отдали на попечение дяди. Выйдя из тюрьмы, он весил тридцать девять килограммов и не мог ходить – перед освобождением ему раздробили левое бедро, чтобы он не мог в дальнейшем бегать и придумывать новые шалости.
В течение нескольких недель Идрис Хиди находился между жизнью и смертью. Когда он постепенно пришел в себя, дядя перевез его в деревню, в шестидесяти километрах от Мозула. За лето он обрел новые силы и настолько окреп, что научился прилично передвигаться на костылях. Вопрос о том, что ему делать дальше, оставался открытым. В августе он неожиданно получил известие о том, что тайная полиция схватила двух его братьев. Больше Идрис Хиди их так и не увидел. Он предполагал, что оба покоятся под какой‑нибудь грудой песка под Мозулом. В сентябре дяде стало известно, что Идриса Хиди разыскивает полиция Саддама Хусейна. Он принял решение обратиться к анонимному барыге, который за вознаграждение, соответствующее тридцати тысячам шведских крон, переправил Идриса Хиди через границу с Турцией и, с помощью фальшивого паспорта, дальше в Европу.
19 октября 1989 года Идрис Хиди приземлился в стокгольмском аэропорту Арланда. Он не знал ни одного слова по‑шведски, но, согласно полученной инструкции, сразу обратился в полицию и на ломаном английском языке попросил политического убежища. Его перевезли в лагерь для беженцев в Весбю, в Уппланде, где он и пребывал последующие два года, пока Государственное миграционное управление не решило, что у Идриса Хиди нет достаточных оснований для получения вида на жительство в Швеции.
К тому моменту Идрис Хиди выучил шведский язык и ему была оказана медицинская помощь по поводу искалеченного бедра. Его дважды прооперировали, и он уже мог передвигаться без костылей. За это время в Швеции прошла масштабная дискуссия по вопросу о судьбах беженцев, на лагерь беженцев было совершено покушение и Берт Карлссон основал партию «Новая демократия».
В последний момент Идрис Хиди получил нового адвоката, который выступил с рассказом о его ситуации, чем и обеспечил ему место в Архиве СМИ. К решению судьбы Идриса Хиди подключились другие проживавшие в Швеции курды, в частности члены боевого семейства Бакси. Начались митинги протеста и посыпались петиции в адрес министра по вопросам иммиграции Биргит Фриггебу. Все это получило такое широкое освещение в СМИ, что Государственное миграционное управление изменило свое решение и Хиди получил вид на жительство с правом работы в королевстве Швеция. В январе 1992 года он покинул лагерь для беженцев совершенно свободным человеком.
