Нет! Не смей! Я ему в глаза смотреть не смогу. Давай я тут полежу, оно успокоится, и мы быстренько… Мммм, Хоооолин! — я вцепилась в его руку и некромантские пальцы подозрительно хрупнули. — Почему это сначала так хорошо, а потом так больнооо… — И зловеще прошипела: — Это ты виноват! Снимай штаны…
— Что? — опешил некромант, набитый личами склеп не испугал бы его так как то, что сейчас происходило. В прошлый раз все было как-то цивилизованнее: палата, целители, обезбол, улыбающаяся жена и никаких хрустящих пальцев и просьб избавиться от штанов…
— Да не свои! Мои! Мммм…
Так… Ладно… Когда-то давным-давно, на общих курсах по целительству, он, как всякий слуга закона, сдавал зачет по родовспоможе… Тьма… И из этих знаний ни бездны не осталось, только какие-то размытые фразы про успокоить, уложить, развести… Ну вот, уложил, развел… Успокоиться бы не помешало.
— Марррр, — зверела от боли я, — что ты там возишься, мне все самой делать?
Наконец штаны были сняты, а Холин с очумевшим лицом (из-за возвышающегося живота я видела только его глаза и свои торчащий по обеим сторонам от него голые коленки) успокаивающе поглаживал меня рукой по бедру, а второй пытался сплести диагност, но пальцы странно подрагивали будто он… боялся? Потом сбросил плетение и приложил пятерню к низу живота.
— Ммм, — простонала я в очередной раз.
— Холин? — ошеломленно раздалось сверху и одновременно с этим зажегся свет, явив новым участникам действа Холинскую спину и мои голые ноги. — А что вы здесь делаете?
— А… мы… мы тут, кажется, рожаем.
Стол куда-то делся, забегала, разыскивая магфон, встрепанная раскрасневшаяся Лисия в легкомысленном халатике, рядом со мной опустился на колени прекрасный, ласково улыбающийся эльф в одних пижамных штанах и взял меня за руку.
— Альвине, прости… — покаянно проблеяла я, — я нечаянно.
— Все хорошо, солнышко, — пропел он и меня затопило эндорфинами.
— Холин, — продолжил он совсем другим голосом, — вы знаете, что делать?
— Эм… теоретически.
— Тогда рожаем. — И мне: — Звездочка моя, теперь твоя очередь…
И…
Было как-то тихо. Очень. Я даже слышала, как сопит под елкой Рикорд, которого таранным заклятием не разбудить, если уж уснул. Стояла, прижимая к себе стопку мягких полотенец, Лисия, беспокойно распахнув глаза так широко, что они, казалось, заняли половину лица. А внутри копилась пустота и сила уходила куда-то вовне.
Слабость придавила к полу, но я поднялась. Альвине продолжал улыбаться… Не так, как раньше. Придержал меня… Держал меня своим светом. А чудовище держало на руках, на сгибе локтя костистой руки, черноволосую головку со следами обвившейся вокруг шеи пуповины и грань дышала холодом.
— Мар, — шепотом, прозвучавшим в тишине колокольным набатом, — почему она молчит? Альвине?
— Зови ее, зови, свет мой. Холин? Вы ведь уже дали ей имя? Зовите оба!
Но у нее еще не было имени, мы и Рикорда назвали только спустя сутки после его рождения. Тогда эльф отпустил мою руку, одним движением оказался рядом с Маром, сияя рядом с его тьмой чистым бледным золотом, положил на грудь и животик малышки длинную узкую ладонь и позвал сам. Безмолвно. Светом. Сутью. Я никогда не слышала, как он поет изнутри. Никто никогда не слышал. Потому что никто не знал, что он это может — звать из-за грани.
Крошечный ротик приоткрылся. Вдох… Прозрачные веки в стрелках слипшихся черных ресниц дрогнули, и на нас посмотрели два темно-синих звездчатых омута.
— Здравствуй, Элена, — проговорил Альвине, — сияй снова.
— Элена, — повторила я, тоже наконец вдохнув, — мне нравится.
Дитя тьмы сморщило нос, дернуло ногами и разразилось оглушающим воплем. Все отмерли и принялись суетиться. Лисия помогла Мару завернуть ребенка в полотенце, Альвине подсунул мне под спину пуфик и подушку, чтобы я не заваливалась. Потом мне дали наконец моего ребенка, потом явилась бригада целителей и меня вместе с дочкой запихали в кресло-перевозку и почти оттранспортировали к выходу.
Я оглянулась.
— Какой бездны происходит, Эфарель? Что ты сотворил? — Холин стоял почти вплотную к Альвине серьезный и слегка страшноватый.
— То, что должно. И… это не я сотворил. Это ты и она. Поздравляю с рождением дочери, Холин.
— Мар… Лайм!
— Не переживай, пусть побудет у нас, — ответил эльф, покосившись под елку с таким видом, будто самолично туда Рикорда спать уложил, и улыбнулся тепло и счастливо. — Спасибо за чудесный подарок, свет мой.
ПыСы от автора. Я не медик и не слишком хорошо уже помню, как все на самом деле происходит, так что простите физиологические неточности, если они тут есть. Все-таки это немножко сказка.
Альвине, Лисия, Дан и фобия.
Заключение
— Альвине, я падшая женщина, — скорбно покаялась Лисия, сцепив руки внизу и нервно похрустывая пальцами. Эфарель дергался от мерзкого звука, но держал лицо и руки держал, а в руках держал треклятую дизайнерскую люстру, которую обещал повесить еще неделю назад, но настроения не было, а тут внезапно все совпало. Он как раз тут, а не в Эфар-мар, приехавший с ним Найниэ помчал по приятелям, никаких прочих неотложных дел нет и захотелось чего-то возвышенного. И на тебе — покаяния и хруст, будто парочка гулей у дороги уселась перекусить мимонедобеглым сусликом.
— Не низко? — уточнил эльф.
— Ниже некуда, — душераздирающе вздохнула Лисия и — хххррусть.
Альвине, не будь он мужчина и воин, хотя за меч не брался уже лет пятьдесят, дрогнул руками, хрустальные пластины подвесок на ободках издали мелодичный бздыннь, норовя выскользнуть. Эльф быстро совладал с собой и люстрой, подумал, что хоть он мужчина и воин, стоило, наверное, вызвать специалиста, и свысока посмотрел на жену. Он вообще-то имел в виду длину цепочки осветительной конструкции, но Лисия, если уж начала каяться, то ее было не остановить.
— Понимаешь, я просто хотела помочь ему справиться со страхом. Есть такой прием, я в журнале читала, страх нужно визуализировать, представить как что-то забавное или приятное, или…
— Забавно, — проговорил Альвине, узрев на ободке эксклюзивного, как было заявлено, предмета интерьера тщательно зашлифованное клеймо “сделано в Оркане”
— Да, — всхлипнула насухую Лисия, — было забавно. Я переоделась специально. В такой… костюм. Просто в магазине приличных вариантов не
