Выбирая членов своей команды поддержки, высшее учебное заведение не только укрепляет и продвигает дух школы, но и декларирует качества, которыми, как оно надеется, его студенты будут восхищаться и которые послужат примерами для подражания. Это обстоятельство объясняет ожесточенность спора, кроме того, оно же проясняет — что в противном случае становится трудноразрешимой загадкой, — каким образом у девушек, уже являющихся членами команды болельщиц (и у их родителей), может возникать личная заинтересованность в спорах, развернувшихся вокруг пригодности Колли к участию в группе поддержки. Родители девушек, уже состоящих в этой группе, хотят, чтобы выступления их дочерей вызывали почтение к традиционным добродетелям и демонстрировали все их лучшие качества.
Справедливость, телос и почести
Рассматриваемый под таким углом конфликт по поводу участницы команды поддержки Высшей школы Эндрюс в Западном Техасе оказывается кратким курсом выдвинутой Аристотелем теории справедливости. Центральным идеями политической философии Аристотеля являются две идеи, присутствующие в спорах вокруг Колли.
1. Справедливость телеологична251. Определение прав требует от нас определения телоса (цели, предназначения или природы) рассматриваемой социальной практики.
2. Справедливость почетна. Рассуждения о телосе практики (или обсуждение телоса), по меньшей мере отчасти, являются рассуждениями о том, какие добродетели следует почитать и вознаграждать, — или обсуждением этого вопроса.
Ключ к пониманию этики и политики Аристотеля — понимание силы двух указанных соображений и отношения между ними.
Современные теории справедливости пытаются отделить вопросы справедливости и прав от рассуждений о почестях, добродетелях и «моральной пустыне». Современные теоретики справедливости стремятся к принципам справедливости, которые были бы нейтральными в отношении целей и позволяли бы людям самостоятельно выбирать и преследовать свои цели. Аристотель (384-322 гг. до н.э.) определенно не верит, что справедливость может быть нейтральной в таком смысле; он заявляет, что споры о справедливости неизбежно становятся спорами о почестях, добродетели и природе благой жизни.
Понимание причин, по которым Аристотель считает, что справедливость и благая жизнь должны быть связаны, поможет нам понять, что составляет суть попыток разделить эти два понятия.
По Аристотелю, справедливость означает предоставление людям того, что они заслуживают, наделение каждого тем, чего он заслуживает. Но чего заслуживает человек? Каковы имеющие отношение к делу основания заслуг или отказа в них? Ответ зависит от того, что распределяют. Справедливость сопряжена с двумя факторами — благами и людьми, которым предназначают эти блага. В общем, мы говорим, что «равные должны иметь равное».252
Но здесь возникает сложный вопрос: каковым именно должно быть «равенство»? Ответ зависит от того, что мы распределяем, и от добродетелей, имеющих отношение к распределяемым предметам.
Предположим, мы распределяем флейты. Кто должен получить лучшие из них? Аристотель отвечает: лучшие флейты должны получить те, кто лучше других играет на этом инструменте.
Справедливость дискриминирует в соответствии с заслугами, с имеющими отношение к сути распределяемых предметов совершенствами. В случае с распределением флейт таким совершенством или заслугой, достоинством является способность хорошо играть на этом инструменте. Проводить дискриминацию по какому-то иному принципу, скажем, богатства, благородства происхождения или физической красоты, или на основании случайности (как в лотерее) было бы несправедливо.
«Благородство происхождения и красота есть более драгоценное благо сравнительно с искусной игрой на флейте, и они соответственно в большей степени возвышаются над игрой на флейте, чем возвышается флейтист своим искусством; и все же этому флейтисту следует давать лучшую флейту».253
В сравнении совершенств крайне разных качеств есть нечто забавное. Возможно, даже не стоит задаваться вопросами вроде: «Ведь я красивее, чем она, играю в лакросс254?» или: «Ведь Бэйб Рут255 играл в баскетбол лучше, чем Шекспир писал пьесы?» Подобные вопросы могут иметь смысл только как салонная игра. Суть утверждения Аристотеля такова: при распределении флейт не надо искать самого богатого или самого красивого или даже лучшего во всех смыслах человека. Надо искать лучшего флейтиста.
Эта мысль совсем не уникальна. Многие оркестры проводят просушивания «вслепую» (исполнитель играет за занавесом), чтобы качество исполнения можно было оценивать беспристрастно, не отвлекаясь. Менее известна причина, которую приводит Аристотель. Он считает, что лучшие флейты следует отдавать лучшим флейтистам потому, что флейты предназначены для того, чтобы на них хорошо играли.
Цель флейты — издавать прекрасные звуки. Реализовать эту цель могут лишь лучшие флейтисты.
Кроме того, верно и то, что раздача лучших инструментов лучшим музыкантам должна принести желаемый эффект, заключающийся в исполнении лучшей музыки, которой будут наслаждаться все. Лучшая музыка принесет величайшее счастье максимальному числу людей. Но важно понять, что рассуждения Аристотеля выходят за пределы утилитаристских соображений.
Аристотель рассуждает, исходя из цели блага и доходя до должного распределения этого блага. И это рассуждение — пример телеологического рассуждения. Аристотель утверждает: чтобы определить справедливое распределение блага, необходимо исследовать, постичь телос или цель распределяемого блага.
Телеологическое мышление: теннисные корты и Винни-Пух
Телеологическое мышление может показаться странным способом размышлений о справедливости, однако оно обладает определенным правдоподобием. Предположим, вам надо решить, как распределять пользование лучшими теннисными кортами в университетском городке. Можно отдать предпочтение тем, кто способен заплатить за пользование кортами максимальную цену (для этого достаточно установить высокие платежи за пользование кортами), или дать возможность отличиться университетским «шишкам» — президенту университета или, скажем, ученым, удостоенным Нобелевской премии. Но предположим, что два прославленных ученых как-то вяло играют в теннис, еле-еле перебрасывая мяч через сетку, а тут заявляется университетская команда теннисистов, которым нужен корт. Разве вы не попросите ученых перейти на корт поменьше и не освободите лучший корт для членов университетской команды? И разве вы поступите так не по той причине, что отличные теннисисты могут лучше использовать самые лучшие корты, которые посредственные теннисисты используют впустую?
Или представим, что на торги вынесена скрипка Страдивари и на торгах богатый коллекционер дает за нее денег больше, чем Ицхак Перлман.256 Коллекционер хочет украсить скрипкой Страдивари свою гостиную. Не сочтем ли мы такой расклад не слишком удачным или даже несправедливым — не потому, что аукцион, по нашему мнению, несправедлив, а потому, что его результат нехорош, неправилен? В основе такого отношения может лежать (телеологическое) соображение относительно того, что на скрипке Страдивари должны все же играть и что она не должна быть просто экспонатом.
В Древнем мире телеологическое мышление было более распространенным, чем сегодня. Платон и Аристотель полагали, что языки огня поднимаются ввысь потому, что огонь стремится достичь неба, которое является его естественным домом, а камни падают потому, что стремятся приблизиться к земле, которой они и принадлежат. Древние считали, что у природы есть имеющий смысл порядок. Понять природу (и наше место в ней) — это то же самое, что постичь ее цель, ее основной смысл.
С пришествием современной науки природу перестали рассматривать как имеющий смысл порядок. Вместо этого природу начали воспринимать как некий механизм, управляемый законами физики. Объяснение естественных явлений в категориях целей и смыслов теперь стали считать наивным и антропоморфным. Несмотря на этот сдвиг, соблазн рассматривать Вселенную как имеющее цель, телеологически упорядоченное целое до конца не преодолен. Телеологическое представление о мире устойчиво, особенно у детей, которых надо обучать на основе и в рамках такой перспективы. Я заметил это, когда мои дети были маленькими и я читал им «Винни-Пуха» Алана Милна. Эта книга пробуждает детский взгляд на природу как на целое, зачарованное и одухотворяемое смыслом и целью.
В начале книги медвежонок Винни-Пух, гуляя по лесу, подходит к большому дубу, с вершины которого «слышалось громкое жужжание».
«Винни-Пух уселся у подножья дерева, подпер голову лапками и начал думать.
Прежде всего он сказал себе: „Это жужжание что-то означает. Ведь не может же такое безостановочное жужжание ничего не значить. Если есть жужжание, кто-то его производит, а единственная известная мне причина жужжания — это пчела“.
