– Я предполагаю, что это всплыло по ходу интервью…
– Андерс, я не могу понять почему, но вы лжете мне прямо в глаза. Я разговаривала с Маргаретой Орринг, автором статьи. Она четко объяснила вам, о чем планируется интервью.
– Сожалею, но я не понял, что фокус будет на Саландер. А текст я получил поздно вечером. Что же мне было делать? Снимать весь материал? Орринг представила хороший текст.
– Тут мы сходимся. Текст замечательный. Тем самым это уже ваша третья ложь примерно за три минуты. Орринг представила текст в пятнадцать часов двадцать минут, то есть задолго до того, как я около шести часов ушла домой.
– Бергер, мне не нравится ваш тон.
– Замечательно. В таком случае могу вам сообщить, что не одобряю ни вашего тона, ни увиливаний, ни лжи.
– Это звучит так, будто вы подозреваете, что я устраиваю против вас какой‑то заговор.
– Вы так и не ответили на мой вопрос. И второе: сегодня у меня на письменном столе появляется текст Юханнеса Фриска. Я не помню, чтобы мы обсуждали его на совещании в два часа. Как могло произойти, что один из наших сотрудников целый день работает над материалом о Саландер, а мне об этом ничего не известно?
Юханнес Фриск заерзал, но благоразумно не произнес ни звука.
– Значит, так… Мы делаем газету, и вполне естественно, что имеются сотни текстов, о которых вам неизвестно. У нас в «СМП» существует определенный порядок, к которому все должны приспосабливаться. У меня нет ни времени, ни возможности разбираться с некоторыми текстами особым образом.
– Я не просила вас разбираться особым образом с некоторыми текстами. Я требовала, чтобы, во‑первых, меня информировали обо всем, что затрагивает дело Саландер, и, во‑вторых, чтобы без моего одобрения на эту тему ничего не публиковалось. Спрашиваю еще раз, какая часть данной инструкции вам непонятна?
Андерс Хольм вздохнул, приняв мученический вид.
– О'кей, – сказала Эрика Бергер. – Тогда я выражусь еще яснее. Я не намерена заниматься с вами подобными разборками. Посмотрим, поймете ли вы следующую мысль. Если подобное повторится еще раз, я сниму вас с должности руководителя информационного отдела. Это будет как гром среди ясного неба, и поднимется грандиозный шум, но потом вам придется сидеть и редактировать семейную страницу, страницу с комиксами или что‑нибудь подобное. Я не стану терпеть на должности руководителя информационного отдела человека, на которого не могу полагаться, человека, который не идет на сотрудничество и не выполняет мои распоряжения. Вы меня поняли?
Андерс Хольм развел руками, давая понять, что считает обвинения Эрики Бергер беспочвенными.
– Вы меня поняли? Да или нет?
– Я слышу, что вы говорите.
– Я спросила, понимаете ли вы меня. Да или нет?
– Неужели вы действительно думаете, что у вас это пройдет? Газета выходит, потому что я и другие винтики механизма работаем на износ. Правление будет…
– Правление сделает, как я скажу. Я здесь для того, чтобы обновить газету. У меня есть четко сформулированное задание, которое подробно обсуждалось, и мне дано право делать далеко идущие редакционные перестановки на уровне руководителей. Если я захочу, то могу избавляться от мертвечины и привносить новую кровь. А вы, Хольм, все больше начинаете мне казаться мертвечиной.
Она умолкла. Андерс Хольм встретился с ней взглядом. Он был вне себя.
– Это все, – сказала Эрика Бергер. – Я предлагаю вам хорошенько подумать над тем, о чем мы сегодня поговорили.
– Я не намерен…
– Это ваше право. Все. Вы свободны.
Он развернулся и покинул стеклянную клетку. Эрика увидела, как он удаляется через редакционный зал по направлению к комнате, где пьют кофе. Юханнес Фриск поднялся с намерением двинуться следом.
– Юханнес, вас я пока не отпускала. Сядьте.
Она взяла его статью и еще раз пробежала ее глазами.
– Насколько я понимаю, вы работаете здесь временно.
– Да. Я проработал пять месяцев, и сейчас идет последняя неделя.
– Сколько вам лет?
– Двадцать семь.
– Я сожалею, что вы угодили на перебранку между мной и Хольмом. Расскажите об этом материале.
– Сегодня утром ко мне поступили сведения, и я поделился ими с Хольмом. Он сказал, чтобы я занялся этим вопросом.
– О'кей. Здесь говорится о том, что полиция проверяет, замешана ли Лисбет Саландер в торговле анаболическими стероидами. Этот материал как‑то связан со вчерашней статьей из Сёдертелье, где тоже обнаружили анаболики?
– Насколько мне известно, нет. Эта история с анаболиками имеет отношение к ее контактам с боксером. С Паоло Роберто и его знакомыми.
– Разве Паоло Роберто занимается анаболиками?
– Что? Нет, разумеется, нет. Речь идет в основном о боксерской среде. Саландер занимается боксом в одном из клубов района Сёдер, где толкутся разные темные личности. Но это точка зрения полиции, а не моя. У них там где‑то возникла мысль, что Саландер может быть замешана в торговлю анаболиками.
– Значит, у материала нет никакой реальной основы, а это скорее слухи?
– То, что полиция рассматривает такую возможность, не слухи. Правы они или нет, мне неизвестно.
– О'кей, Юханнес. Я хочу, чтобы вы понимали – то, что я сейчас с вами обсуждаю, не никак связано с моими отношениями с Андерсом Хольмом. Я считаю вас прекрасным журналистом. Вы хорошо пишете и умеете выделять важные детали. Иными словами, статья хорошая. Проблема лишь в том, что я не верю в ее содержание.
– Уверяю вас, там все верно.
– Я объясню вам, почему статья ошибочна в корне. Откуда поступили сведения?
– Из источника в полиции.
– От кого именно?
Юханнес Фриск заколебался – чисто автоматически. Как и любой журналист в мире, он не хотел выдавать свой источник. С другой стороны, Эрика Бергер являлась главным редактором и, таким образом, одним из немногих людей, кто имел право требовать от него такую информацию.
– От полицейского из отдела по борьбе с насильственными преступлениями, его зовут Ханс Фасте.
– Кто кому звонил: он вам или вы ему?
– Он звонил мне.
Эрика Бергер кивнула.
– Почему, как вы думаете, он решил вам позвонить?
– Я пару раз брал у него интервью во время розысков Саландер. Он знает, кто я такой.
– И он знает, что вам двадцать семь лет, что вы временный сотрудник и вас можно использовать, если ему надо опубликовать информацию, которой хочет поделиться прокурор.
– Да, я все это понимаю. Но ко мне поступил сигнал из следственного отдела полиции, я поехал, попил кофе с Фасте, и он выдал мне информацию. Процитирован он точно. Как же я должен был поступить?
– Я уверена, что вы все процитировали точно. Дальше должно было произойти следующее: вы несете информацию Андерсу Хольму, который идет ко мне в кабинет, объясняет ситуацию, и мы вместе решаем, как нам поступить.
– Понимаю. Но я…
– Вы передали материал Хольму, который является руководителем информационного отдела. И действовали правильно. Нарушил цепочку Хольм. Но давайте проанализируем ваш текст. Во‑первых, почему Фасте хочет, чтобы эта информация просочилась в прессу?
Юханнес Фриск пожал плечами.
– Вы не знаете или вам все равно?
– Я не знаю.
– О'кей. Если я стану утверждать, что весь материал ложь и Саландер не имеет никакого отношения к анаболическим стероидам, что вы на это скажете?
– Доказать обратное я не могу.
– Именно. Значит, вы полагаете, что надо публиковать материал, который, возможно, не соответствует действительности, только потому, что мы не имеем доказательств обратного?
– Нет, как журналисты мы несем ответственность. Но нам ведь всегда приходится балансировать. Мы же не можем отказываться от публикации, имея источник, который высказывает некие утверждения.
– Философия. Мы можем спросить, почему источник хочет опубликовать конкретную информацию. Позвольте объяснить вам, почему я распорядилась, чтобы вся информация о Саландер проходила через мой письменный стол. Дело в том, что у меня имеется столько сведений по данной теме, как ни у кого другого в «СМП». Юридическая редакция в курсе того, что я обладаю подобными знаниями и лишена возможности ими делиться. «Миллениум» будет публиковать материал, который я, согласно контракту, не имею права разглашать в «СМП», несмотря на то что я здесь работаю. Информацию я получила, будучи главным редактором «Миллениума», и в настоящий момент пребываю между двух стульев. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Да.
– И мои сведения из «Миллениума» позволяют мне категорически утверждать, что данный материал – ложь, целью которой является навредить Лисбет Саландер в преддверии судебного процесса.
– Навредить Лисбет Саландер трудно, учитывая уже сделанные разоблачения…
– Эти разоблачения в основном строятся на лжи и искажении фактов. Ханс Фасте является одним из главных источников утверждений о том, что Лисбет Саландер психически ненормальная и склонная к насилию лесбиянка, увлекающаяся сатанизмом и нетрадиционным сексом. СМИ купились на кампанию Фасте просто потому, что источник казался им серьезным, а писать о сексе всегда увлекательно. Теперь же он продолжает гнуть свою линию под новым углом, стремясь еще больше опорочить Лисбет Саландер в глазах общественности, и хочет, чтобы «СМП» ему в этом способствовала. Извините, но, пока я здесь, этому не бывать.
