Глава 22.
Восемнадцатое июля, ближе к вечеру Ковер-самолет приземлился в лесу около холмика-землянки с люком в подземный ход. Мы прилетели сюда на ковре, потому что свою тарелку Кощей отправил в замок в автоматическом режиме. Во-первых, он не хотел ей пользоваться дальше из соображений экономии топлива, а во-вторых -- в ней просто не хватало посадочных мест. Когда Петровича в наручниках потащили на ковер-самолет, он сыпал угрозами, грязно матерился и всячески сопротивлялся. Колобков-Мельников предлагал заклеить ему рот скотчем и вырубить при помощи какой-нибудь дубины. Но Кощей решил поступить более гуманно -- он наложил на него два заклятия: заклятие молчания и заклятие подчинения сроком на шесть часов. После этого Петрович замолк и беспрекословно слушался своего конвоира, то есть майора Дюкову. -- А он на суде давать показания сможет? -- с беспокойством спросила Мария. -- Сможет, сможет, -- заверил Кощей. -- Ровно через шесть часов опять начнет скандалить, угрожать и сопротивляться. -- Здорово! -- восхитилась майор. -- Вот бы так научиться. Я имею в виду колдовать. -- Для этого надо пройти хотя бы краткий курс магии, а это -- шесть семестров. -- Да не вопрос, было бы только где... Короче, уселись мы все на ковер-самолет и через пару часов были на месте. Кощей открыл люк подземного хода и пояснил всем: -- Через проходную я вас решил не вести, поскольку с оформлением разовых пропусков слишком много мороки даже для меня, спонсора и покровителя данного заведения. Причем, сам же я и затеял весь этот бюрократизм. Но не жалею об этом: ornung ist ornung -- прядок есть порядок. Так что, в обход порядка воспользуемся черным ходом. Мы спустились в подземелье, которое нам с Лешеком было знакомо по прошлому году. Лешек все еще сопровождал нас, причем Кощей сам предложил ему это, сказав, что заодно им надо кое-что обсудить. Дойдя до круглого помещения, в котором тут же автоматически померцала и зажглась люминесцентная лампа, мы увидели знакомую черную дыру, озаряемую алыми всполохами, из которой тут же высунулись хелицеры, педипальпы, четыре волосатые лапы из восьми и все восемь любопытных глаз громадного паука Феди. -- Кого еще тут леший принес? -- проворчал он. Лешек открыл было рот, чтобы выразить возмущение, но Кощей опередил его: -- Это не леший, это я принес! Не узнал, что ли, склеротик старый? -- Ой, простите, ваша светлость, честное слово сослепу не признал. Вы уж не серчайте, старый стал, седьмой глаз совсем плохо видит, а третий справа... Он бы еще долго рассыпа?лся в извинениях и оправданиях, но его прервали вопли мадам Дюковой-Шнайдер, только что вошедшей сюда, поскольку она шла замыкающей в нашей колонне. -- Ой! Боже мой! Сейчас же уберите это чудовище! -- она даже вынула свой пистолет. -- Иначе я за себя не отвечаю! У меня арахнофобия! -- Фобия, фобия, -- проворчал Федя. -- Это все с вами, ваша светлость? -- Да, все со мной. -- Ну проходите тогда, пока! -- сердито проскрипел он, уползая в дыру. -- Нервные все стали какие, жуть! Через секунду из черной дыры уже доносилось: -- Пас! -- Пас! -- Трое нас! -- Распасы, поздравляю, господа! Федя, как всегда, резался с чертями в преферанс. Уж не его ли партнер тот самый черт, который хотел нас надуть с разрыв-травой? Тогда я от души желаю Феде раздеть его до последней шерстинки. Дальше мы шли по подземному коридору до лифтов. -- Знаешь, Лешек, -- обратился Кощей к нашему другу, -- я хочу предложить тебе проходить практику в этом институте. Согласен? -- Конечно согласен. -- А когда закончишь учебу, будешь тут работать постоянно. -- Класс! -- Ну и отлично. Сейчас проводим ребят, тогда выберешь себе лабораторию по душе и оформим тебя в отделе кадров. А вы, дамы и господа, отправитесь к себе, в свой мир, через машину времени, сейчас мы идем к ней. Мы поднялись на лифте на второй этаж и пошли по длинному коридору со множеством одинаковых дверей. -- Понимаете, -- продолжал Кощей, -- основной контингент этого заведения живет в вашем мире, в городе Москве и ее окрестностях. -- Вот это да! -- меня несколько озадачила эта новость. -- Тогда я не понял, если у вас тут, в институте, есть свой портал, то зачем тебе понадобилось в прошлом году заманивать для своих экспериментов людей из нашего мира, да еще каким-то неоправданно сложным методом при помощи избушки Бабы-яги? Ты же мог просто взять пробы крови у сотрудников института, проживающих в нашем измерении. Под видом анализов там, диспансеризации или дня донора в конце концов. -- Вань, ты не поверишь, но я сам узнал о существовании этого портала сравнительно недавно. Я же только опекаю и немножечко финансирую это заведение, а вопросами персонала и набором специалистов занимается заместитель директора этого "ящика" по кадрам и режиму, и о портале было известно только ему одному. Эту тайну он мне поведал лишь полгода назад, когда мы его провожали на пенсию. -- Старичку стукнуло шестьдесят? -- спросил Константин. -- Старичку стукнуло шестьсот шестьдесят. И, надо сказать, не такой уж он старичок. Просто ему надоела вся эта кутерьма, захотелось пожить спокойно на дачке и разводить кур. Так вот, этот портал -- не просто портал, это пространственно-временной портал. Дело в том, что местные сотрудники входят и выходят через проходную "А". Но стоит вам выйти из института через проходную "Б", вы попадете прямо на московскую улицу, причем там будет 1984 год. Да-да, еще не началась перестройка, еще проезд в метро стоит пятачок, и памятник Дзержинскому все еще стоит напротив вашего департамента, -- он кивнул в сторону Дюковой и Мельникова. -- Ой, здорово! -- воскликнул я. -- Я туда хочу. -- Как?! -- изумилась Катька. -- Но ведь мы же тогда были ребятишками детсадовского возраста! Мы что, снова станем маленькими? Или будем старше своих родителей? -- Позвольте, это же безобразие! -- строгим тоном поддержала беспокойство моей жены майор Дюкова. -- Стоит кому-нибудь из нас предъявить свой паспорт гражданина РФ или расплатиться современными деньгами, мы сразу же станем клиентами нашего родного ведомства, то есть попадем в здание напротив памятника Дзержинскому. А мы с Игорем Геннадиевичем, между прочим, там еще не работаем. -- А я туда совсем не хочу, -- испуганно произнес Константин. -- Не в КГБ в смысле, туда тоже не хочу, а в восемьдесят четвертый год не хочу. Там социализм и никакой частной собственности... -- Зато нет дорожных пробок, нет всяких там рэкетиров и киллеров, нет безработицы, -- напомнил я. -- И персональных компов еще нет, -- прогнусавил Мокус, -- И Интернет еще не придумали. Нет, я тоже туда не хочу. -- Да что вы спорите! -- воскликнул Кощей, -- Я никому не предлагаю вернуться в прошлое. Я же сказал, отправлю вас через машину времени, в ваш год, в настоящее время. Максимальное прошлое, которое я могу вам предложить -- вернуться на восемнадцать дней назад, в первое июля, чтобы вы могли где-нибудь в другом месте спокойно отгулять свой отпуск. -- А вот это было бы чудесно! -- обрадовался Мельников-Колобков. Ишь ты! А еще недели две назад сказал бы "чушь собачья". -- А почему, -- поинтересовалась Дюкова, -- ваш директор по кадрам набирал сотрудников в восьмидесятых годах прошлого века? -- Институту нужны работники, а не стяжатели, -- ответил Кощей. -- Тогда, у ваших отцов и матерей, менталитет был совсем другой. Людям было интересно работать не потому, что можно заработать, а потому, что можно что-то открыть, изобрести, принести какую-то пользу стране или по крайней мере родному предприятию. -- То есть, вам нужны рабы, -- иронично заметил Константин. -- Не рабы -- работяги. Вам, молодой человек, это трудно понять, как трутню не понять муравья. Ну, вот мы и пришли. Это наша машина времени, совмещенная с телепортационным переместителем. -- Это и есть проходная "Б", -- уточнил Игорь Геннадиевич. -- Нет, это второй портал, управляемый. Проходная "Б" работает в автоматическом режиме синхронизированного временного цикла. Ведь вы не хотите попасть в восемьдесят четвертый год. А в этой машине можно задавать дату перемещения. К сожалению, только с текущей минуты и назад, то есть в будущее отправиться нельзя. Лично я об этой машине, кстати, тоже узнал сравнительно недавно, ее существование хранилось в строгой тайне, и знал о ней только один человек -- ее создатель. В первый раз я воспользовался этой штуковиной примерно месяц назад, когда роботов Вику и Нику к вам перебрасывал. -- Но как, -- удивился Герман, -- эту машину строили? Ее не мог сделать один человек. Один человек может придумать идею, но одному не под силу ее осуществить. А если о тайне знают двое, это уже не тайна. -- Ее конструировали и строили ваши соотечественники около сорока лет тому назад. Им тогда-то уже было по сорок-пятьдесят, а сейчас все давно на пенсии, а многих просто и нет в живых. Они все давали подписку, работая в секретном "ящике", да и кто бы им всерьез поверил в вашем мире, даже если бы они разгласили этот секрет? Кощей набрал шифр на кодовом замке, открыл дверь, а за этой дверью оказались еще одни раздвижные двери -- двери вагона метро с традиционной надписью "не прислоняться". Тут же на стене висел старинный телефонный аппарат в черном массивном эбонитовом корпусе с дисковым номеронабирателем. -- Значит, решено, в первое июля? -- Да-да, -- подтвердили мы. Кощей набрал при помощи диска год, число, месяц и время, снял трубку и произнес: -- Пожалуйста, старт через три минуты. Время московское. Из стены выдвинулся какой-то маленький ящичек с кнопками, сенсорами и окулярами, было слышно, как мембрана телефонной трубки проскрипела: -- Введите пароль, просканируйте радужную оболочку глаза и отпечатки пальцев. Кощей набрал кнопками пароль, приложил к сенсорам пальцы, посмотрел в окуляры. -- Видите, все не так просто, -- обратился он к нам. В трубке что-то прохрипело и пробурчало, Кощей сказал "спасибо" и повесил ее на рычаг. -- Ну что, господа, настала грустная минута прощания. К сожалению, вряд ли еще раз увидимся с вами, хотя, всякое, знаете ли, бывает. Кстати, чуть не забыл, у кого амулет Золотого Льва? -- У Лешека, -- ответила Катька, -- Я ему вчера подарила, перед тем, как вы прилетели. -- Точно-точно, -- подтвердил Лешек, -- у меня. -- Хорошо. Мы обнялись и расцеловались с Кощеем и Лешеком. Раздвижные застекленные двери вагона с грохотом и шипением распахнулись, в вагоне зажегся свет и мы вошли внутрь. -- Осторожно, двери закрываются! -- проговорил голос из динамика, и двери вагона с шумом захлопнулись. Мы еще раз помахали руками остающимся. Прерывисто загудел зуммер, Кощей захлопнул наружную дверь, за окнами вагона осталась только темнота. Вагон загудел, закачался и поехал по тоннелю. Самый обычный вагон, самый обычный тоннель. На мгновение погас и снова включился свет, и мы увидели, что и впереди, и сзади прицеплены еще вагоны, в них горит свет, но пассажиров нет. Поезд начал тормозить, из динамиков раздалось: -- Станция "Сокол". Следующая станция "Аэропорт". Двери открылись, и вагон стали заполнять ожидавшие на платформе пассажиры. Обычные пассажиры, деловые, спешащие. Петрович, хоть послушный и молчаливый, все же оставался в наручниках, что могло бы вызвать нездоровый интерес со стороны окружающих. Колобков-Мельников незаметно снял наручники и спрятал их в карман: -- Ничего, у нас еще три часа в запасе. А до Лубянки-то всего двадцать минут езды. Но с пересадкой. А Катька толкнула меня и постучала пальцем по виску, показав взглядом, что в моем внешнем облике что-то не так. Что там? Порванная на плече ветровка? И это тоже, но главное -- у меня на поясе все еще висела сабля в ножнах...
