Потом была бешеная скачка в начинающихся сумерках, ветер в лицо, топот копыт коней Аникиты с рейтарами за спиной.
Пока не изобрели, электричество люди ложились спать рано, будь то крестьяне или нобили. Обитатели этого фольварка тоже собирались спать, когда мы разгоряченные скачкой ворвались во двор, изрядно перепугав обитателей. Женщины встревожено прятали детей, а мужчины брали в руки что поувесистей. В воздухе явно запахло дымом от фитиля мушкета, когда между нами и местными жителями встала хрупкая фигурка Марты.
- Принц! Мой принц! Остановитесь все!
Я соскочил с коня и бросился к ней.
- Марта! Моя Марта!- Потом обернулся к жителям фольварка и весело крикнул: - Это Марта слышите вы! Моя Марта, а я ваш герцог, черт бы вас всех взял!
- Странник! Герцог Иоган Странник! - Прошелестел шепот в толпе и мужчины, отложив в сторону свое оружие, опустились на одно колено.
Женщины, вынашивая ребенка часто дурнеют, отдавая свою красоту еще не родившемуся малышу, но, видит бог, я никогда не видел никого прекраснее Марты готовящейся стать матерью. Я смотрел на нее и не мог налюбоваться. Ничего не осталось от той прежней девочки переодетой в мужской наряд. Сейчас даже такой круглый остолоп как моя светлость не смог бы принять ее за мальчика, столько было во всем ее облике женственности и неизъяснимой прелести.
Мы не виделись целую вечность, а у нас была только одна ночь, чтобы повидаться. Мы не успели сказать друг другу и половины слов, каких хотели, когда забрезжил рассвет. Пора было расставаться. Меня ждал Гюстров, мои войска, мое герцогство. Мог ли я взять с собой Марту? Наверное, мог, но вот в чем парадокс, я мог одним взглядом довести до обморока своих кузенов и их приближенных, но никакими силами никогда не смог-бы защитить Марту от косых взглядов и унижений от светлейшей родни. Люди никогда не осмелившиеся бросить вызов мне, с удовольствием отыгрались бы на ней.
С утра я был в лагере своих войск. Хайнц Гротте ставший подполковником очень ответственно подошел к своим новым обязанностям. Порядок в лагере был образцовым, новобранцы под чутким руководством ветеранов, ставшими капралами маршировали и разучивали оружейные приемы. Дело у них явно спорилось.
Поскольку вербовка шла успешно, и недостатка в кандидатах не наблюдалось было сформировано восемь рот, численностью примерно двести человек каждая. Сто двадцать из них были мушкетерами, шестьдесят пикинеров, два десятка гренадер. Изготовить "гренады" оказалось делом не простым, но решаемым. Останавливала лишь высокая стоимость одноразового снаряда. Пока в запасе было только по паре гранат на гренадера, и увеличивался он крайне медленно. Помимо метания гранат в обязанности гренадеров входила установка "испанских козлов" в случае атаки вражеской кавалерии. Была также сформирована артиллерийская рота. Среди других пушек вывезенных из Кристианополя, было несколько относительно легких пушек четырехфунтового калибра. Для них сделали легкие лафеты с постромками. В походном положении они перевозились лошадьми, а на поле боя в постромки впрягались люди из расчетов. Пехоту приучали прикрывать свои пушки, а пушки должны были прикрывать пехоту. Командовал моей артиллерией Клим, ну и Анисим частенько терся рядом, присматривался. Форма, придуманная мною для стрельцов, неожиданно стала популярной среди моих военных. С определенными изменениями конечно. Кафтан покороче, никакой шнуровки по бортам, но стоячий воротник, обшлаг и карманы с клапанами строго определенных цветов явно были заимствованы. В конце концов я махнул рукой и "мекленбургский мундир" стал официальной формой моего полка. У мушкетер, гренадер и пикинеров она была синего цвета, воротник, обшлаг и клапана были красными. У артиллеристов наоборот кафтаны красные, а всё остальное синие. Кушаки у всех желтые, это святое. (Просто их слишком много заказали сразу, и я велел не умничать). Когда мои орлы маршируют зрелище просто завораживающее. Во всяком случае, зрители собираются со всего герцогства.
Отдельная песня кавалерия. У местных дворян довольно много отпрысков и сдыхать младших сыновей на службу герцога-странника показалось им делом перспективным. Более менее грамотные стали юнкерами и фендриками в пехоте, глядишь, пообтешутся, будут толковые офицеры. Увы, были и такие что только на коне скакать и шпагой махать. Правда, последнее без балды, реально умеют. Вот такие и стали кирасирской ротой. Критически осмыслив свою службу в рейтарах, и куцый военный опыт, а также рассказы людей бывалых я рассудил за благо с рейтарами не заморачиваться. Пока научишь местных недорослей длинному караколю с ума сойдешь. Поэтому никаких одиннадцати шеренг, только четыре, причем стреляют, подготавливая атаку, только первые две, а потом шпаги и палаши. Вторую конную роту я предполагал сделать драгунской, основой ее стали мои драбанты прошедшие Кальмарскую компанию. Я их все рано уже реально загонял. Серьезно, все умеют и из мушкетов три залпа в минуту как с куста, и колюще-режущим оружием как заправские ландскнехты. И конный караколь изобразить в лучшем виде, и из пушек в случае необходимости палят ничуть не хуже заправских пушкарей. Спецназ епта! Ружьями, заказанными в Голландии, я планировал вооружить как раз их. То есть драгун. Будет у меня этакая эрзац мотопехота.
Отдельный регимент составляли стрельцы и рейтары Аникиты. На полноценные роты их все равно не хватало, разбавлять их местными смысла также не было, поэтому они стали моей личной охраной. Ну а что, вид непривычный, языка не знают, по крайней мере, пока.
Вернувшись вечером в замок, я привычно отдал поводья конюху, дал как обычно распоряжения и уже собрался идти к себе, как вдруг вспомнил, где я уже видел эту рожу. В смысле, конюха. Именно ему я кричал ночью "полцарства за коня". А еще я вспомнил, что зовут его Михель, он сирота и хочет жениться, но кандидатуры подходящей нет, ибо беден добрый молодец как церковная мышь. Это не считая того что рылом не вышел и не особенно умен. Вы спросите, откуда я все это знаю? Привычка у меня такая еще со времен Дарлова, все обо всех знать. Там поговоришь, там похвалишь, там посочувствуешь. Доброе слово и кошке приятно не только прислуге, так что у меня много информаторов.
- Михель! Я тебе вчера что сказал?
- Когда ваша светлость?
- Когда коня требовал?
- Пол царства за коня, ваша светлость.
- Ну и где ты был до сих пор, дурья башка? Пол царства не такой товар чтобы дожидаться пока ты за ним придешь. Пришел бы утром, было бы у тебя свои полцарства. Глядишь и жениться можно, а теперь что? Кончились у меня все полцарства, что ты будешь делать.
- Грешно вам ваша светлость смеяться - бубнит Михель, а на глазах слезы.
Походу я перестарался, ободряюще треплю его по щеке и тихо говорю на ухо:
- Не огорчайся парень. Полцарства у тебя не будет, не годишься ты для этого ремесла, а вот жену я тебе найду, уж будь уверен.
Я ухожу, а бедолага Михель стоит и хлопает глазами глядя на золотой гульден в ладони, который я ему сунул. Впрочем, далеко уйти мне не удалось, в ближайшем коридоре на мою светлость просто налетел посыльный от герцогской четы Иогана Альбрехта и Маргариты Елизаветы, дескать, их светлости желают видеть. О как!
Дело, по которому меня хотели видеть родственники, было весьма интересным. Ее герцогская светлость обвиняла одного из моих людей в циничном совращении ее горничной. Заплаканная горничная прилагалась в качестве вещественного доказательства. Надо сказать, что моя кузина, очевидно, опасаясь за нравственность супруга, держала в ближней прислуге лишь отменно некрасивых представительниц прекрасного пола. Представленная горничная исключением не была, формы еще более-менее, но вот личико совершенно лошадиное. Нет, ну, правда, у моей кобылы посимпатичнее будет. Я задумчиво оглядел жертву распущенности моей свиты и спросил, кто же польстился на этот образец "чистейшей красоты"? Ответ меня не то что бы удивил...
- У этого вашего офицера совершенно варварское имя Anisim! - прошипела моя кузина как заправская кобра. - Как впрочем, у всех ваших варваров - московитов!
Надо сказать, что я поверил сразу же. С тех самых пор как в состав моего отряда вошли бывшие каторжники, я моментально уступил звание первого сердцееда бывшему пушкарю. Трудно сказать, что привлекало всех встречных и поперечных женщин в этом невысоком и начинающем лысеть плохо одетом и незнающем языка мужичке, но факт, как говорится, на лицо. Где бы мы ни останавливались, в лесном хуторе или большом городе этот грёбарь-перехватчик находил жертву своей неистовой сексуальности. И горничная моей кузины Гертруда была как раз во вкусе этого доморощенного Казановы, в смысле было бы за что подержаться, а "с лица воду не пить". Ну и что прикажете делать?
