явился сюда, лизнув руку хозяина.
Газнак обращался с ним не как с драконом, а скорее как с ребёнком, и часто кормил его с руки человечиной, дымящейся на столе. Длинным и приземистым было тело Вонг Бонгерока, зоркими были его глаза, из верной груди его вырывалось дыхание, напоённое злобой к Леотрику, а сзади громыхал его хвост, и звук этот напоминал тот, с каким матросы вытягивают на палубу якорь.
И уже знал Вонг Бонгерок, что предстоит ему встреча с Сакнотом, но приучил он себя не страшиться пророчества, когда лежал, свернувшись клубком, у ног Газнака.
И Леотрик двинулся навстречу этому сиплому дыханию, занеся Сакнот для удара.
Но глаз Тарагавверага на рукояти не выпускал дракона из виду и зорко следил за ним.
А тот широко разинул пасть, показав Леотрику острые зубы-сабли, и кожаные дёсны громко скрипнули. И прежде, чем Леотрик прицелился в голову, дракон взмахнул своим бронированным хвостом, на конце которого сидел ядовитый скорпион. Вовремя заметил это глаз на рукояти Сакнота, и удар был нанесён в сторону, по хвосту. И не острым лезвием ударил Сакнот — сделай он так, отсечённый хвост продолжал бы нестись со свистом и пронзил бы Леотрика, как вырванная лавиной с корнем сосна мчится со скалы прямо в широкую грудь горца. Сакнот нанёс свой косой удар плашмя, и просвистел хвост над левым плечом Леотрика, лишь слегка задев его панцирь и поставив на нем вмятину. А скорпион попытался напасть на Леотрика сбоку, но Сакнот, отразив удар, отсёк острый хвост, и тот с воплем пронёсся над головой Леотрика. Тогда Вонг Бонгерок пустил в ход зубы-сабли, но Сакнот ударил так, как умел только он один, и злая верная душа Вонга Бонгерока покинула тело сквозь громадную рану.
И Леотрик переступил через мёртвое чудовище, чьё закованное в броню тело ещё содрогалось. И походило это на дрожь всех лемехов в поле, когда измученные лошади, шатаясь, едва бредут — затем конвульсии прекратились, и Вонг Бонгерок остался лежать на земле, на глазах покрываясь ржавчиной.
А Леотрик двинулся к открытым воротам, и с лезвия Сакнота на пол мерно падали капли крови.
Через те самые ворота, откуда появился Вонг Бонгерок, Леотрик вышел в коридор, в котором эхом раздавалась музыка. Это было первое место, где Леотрику удалось разглядеть хоть что-то над головой, ибо прежде крыша обреталась в заоблачных высотах, лишь смутно вырисовываясь во мраке. Но в этом узком коридоре совсем низко свисали огромные бронзовые колокола шириной от стены до стены, и подвешены они были друг над другом. И когда проходил под ними Леотрик, колокола отзывались глухим траурным звоном, подобно голосу колокола, который возвещает человеку близкую смерть или оплакивает его кончину. Каждый колокол гремел над Леотриком, и это был звучный торжественный перезвон с торжественными паузами сообразно тому, медленно или быстро шёл Леотрик. Эхо каждого звона разносилось над его головой, постепенно замирая до шёпота. Когда же Леотрик один раз внезапно остановился, колокола откликнулись гневным нестройным хором и звенели так, пока он не двинулся дальше.
В паузах между этим неторопливым и величавым боем слышалась мелодия магических музыкантов. Теперь они исполняли погребальную песнь, и звучала в ней великая тоска.
Наконец достиг Леотрик конца Коридора Колоколов и увидел маленькую чёрную дверь. А коридор позади него был наполнен эхом колокольного звона, возвещавшим о траурной церемонии, и печальная мелодия музыкантов струилась между ударами, словно процессия высоких чужеземных гостей, и от всего этого Леотрику делалось дурно.
Под рукой его чёрная дверь сразу отворилась, и он оказался на свежем воздухе, в просторном дворе, выложенном мраморными плитами. Высоко в небе стояла луна, сотворённая рукой Газнака.
Здесь Газнак спал, и вокруг него сидели его магические музыканты, играющие на струнных инструментах. И даже во сне не снимал Газнак панциря, оставляя открытыми только кисти рук, лицо и шею.
Но самым чудесным в этом месте были сновидения Газнака. Ибо у края просторного двора дремала тёмная бездна, и в неё спускались каскадами белые мраморные лестницы, которые переходили в террасы и балконы, уставленные белоснежными статуями, затем вновь начиналась широкая лестница, ведущая к нижним террасам, погружённым во мрак, и там сновали какие-то неясные тёмные тени. Это и были сновидения Газнака: рождаясь в его мозгу, обращались они в мрамор и спускались в бездну под мелодию струнных инструментов. Одновременно возникали из мозга Газнака, умиротворённого этой странной музыкой, прекрасные тонкие шпили и остроконечные башенки, тянувшиеся всё выше и выше с небу. А мраморные сновидения медленно двигались в такт музыке. Когда звучал бой колоколов и музыканты начинали играли похоронную песнь, на всех шпилях и башенках внезапно возникали уродливые каменные лики, и великая тень падала на ступеньки и террасы, а из бездны вдруг слышался торопливый шёпот.
Когда Леотрик шагнул из чёрной двери, Газнак открыл глаза. Он не взглянул ни налево, ни направо, но тут же встал навстречу Леотрику.
Тогда музыканты сыграли смертельное заклятие на своих струнах, но лезвие Сакнота зазвенело, отводя его. Услышав звон Сакнота и увидев, что Леотрик не исчезает, вскочили магические музыканты и ринулись прочь, а струнные инструменты их завыли от ужаса.
Тогда Газнак со скрежетом выхватил из ножен меч, уступающий мощью лишь Сакноту, и медленно двинулся на Леотрика — и шёл он с улыбкой, хотя его собственные сновидения предрекали ему гибель.
И когда сошлись Леотрик с Газнаком, то взглянули друг на друга, и ни один из них не сказал ни слова, но оба одновременно нанесли удар. И скрестились их мечи, и каждый узнал другого и понял, откуда тот пришёл. Ударяясь о лезвие Сакнота, меч Газнака отскакивал, высекая искры, словно град, который бьётся о черепичную крышу, зато когда касался он панциря Леотрика, то срезал его, словно простыню. А Сакнот с яростью бился о панцирь Газнака, отступал с рычанием, не оставляя ни единой царапины. Во время боя Газнак держал левую руку над головой, и когда Леотрик свирепо ударил прямо по шее, Газнак схватил себя за волосы и поднял голову высоко вверх — Сакнот разрубил пустоту, а Газнак опустил голову на место, продолжая ловко и проворно орудовать мечом. Вновь и вновь заносил Леотрик свой меч над бородатой шеей врага, но каждый раз левая рука Газнака оказывалась быстрее удара, и голова поднималась вверх, и Сакнот тщетно пытался поразить её.
Так кружились они, нанося друг другу удары, и изрубленный панцирь Леотрика уже лежал на полу, и мраморные плиты были забрызганы его кровью, а меч Газнака иззубрился, словно
