Костя как будто слегка опешил.
– Д-да, конечно, – пробормотал он. – Присаживайся. Сейчас я чай…
– Позвольте мне за вами поухаживать, – любезно предложила Ирина. – Ты садись, садись, сына. Я сама управлюсь.
Не успел он ответить, как она принялась хозяйничать, словно у себя дома: поставила на плиту чайник, достала чашки, упаковку чая. Её бурная деятельность и удивила Костю, и заставила нахмуриться.
– Мам, ты что, я сам… – начал он было.
Властный жест Ирины закрыл ему рот, а на меня повеяло холодком. Она была человеком, а не демоном в людском облике, но с Якушевым её что-то связывало – а именно, тёмная сила.
– Значит, Настя, – задумчиво проговорила она, холодно поблёскивая глазами. – Приятно звучит твоё имя. Ты симпатичная девушка, но скажу тебе прямо: моему сыну ты не подходишь. Уж поверь, я знаю.
– Мама, опять ты за своё, – недовольно и устало нахмурился Костя. – Пожалуйста, хватит вмешиваться в мою жизнь и решать за меня.
– С тобой я ещё поговорю отдельно, – пообещала Ирина.
Тяжёлое и странное это было чаепитие. Заявив мне в лоб, что я не подхожу её сыну, Ирина предупредила:
– Если не отстанешь от него – будешь иметь дело со мной.
– Мама, да что ты на неё взъелась?! – возмутился Костя. – Знаешь, что? Тебе лучше уйти.
Ирина недобро прищурилась.
– Выгоняешь? Ладно, я уйду. Но вместе вам не быть, это Я тебе говорю.
После ухода Ирины мы долго и тягостно молчали, слушая тиканье часов. Давно остывший чай темнел в чашках, за окном шелестел тёплый вечер. Солнце уже скрылось за крышами домов, и на двор спускались сумерки. Я стояла у окна, глядя в ещё светлое и чистое летнее небо. Костя подошёл и взял меня за плечи, виновато сопя у меня за ухом.
– Насть, извини… Вот такая у меня мама. Теперь ты понимаешь, почему я живу отдельно и редко с ней общаюсь.
– Да уж, – усмехнулась я.
– Она у меня кто-то вроде экстрасенса, – сказал он. – Превратила собственную жизнь в чёрт те что, но мою жизнь в дурдом я ей превратить не дам.
Экстрасенс… Мне вспомнилось признание Ники: Ирина… Чёрная, крашеная. Это она наплела Нике всякой ерунды о насильственной смерти, вот почему я ощутила на Нике лапу Якушева. Потому что Ирина с ним связана.
– Пока она жива, тебе из-под её влияния не вырваться, – вздохнула я. – И она не экстрасенс, а самая настоящая тёмная ведьма.
Не прошло и нескольких дней, как мне приснился кошмар. Под утро я ощутила знакомое оцепенение тела и давление на грудь, а сквозь полуоткрытые глаза видела черноволосую женщину. Склонившись надо мной и дыша мне в лицо, она прошипела: «Ты убила моего учителя, дрянь, а теперь хочешь забрать у меня сына. Ничего у тебя не выйдет. Я тебя изведу. Изведу!»
Ледяное змеиное шипение оплетало мою душу, как чёрные щупальца, высасывая мои силы. Пришлось Насте Головиной снова вспомнить то время, когда её звали Асахель. Я замерла и позволила заключённому во мне свету вырваться наружу. Ослеплённая ведьма закричала и исчезла, а я проснулась с ослабевшим телом и холодной кожей. Ледяными, плохо слушающимися пальцами я провела по виску… Липкий пот. В комнате никого не было, только тикали часы в прихожей.
Вот почему я ощутила присутствие Якушева. Ирина была его ученицей…
Весь день я чувствовала себя неважно: в желудке стояла дурнота, во рту – кислый привкус, и больше всего мне хотелось свернуться в каком-нибудь укромном месте калачиком и заснуть… Но что-то мне подсказывало: это ещё не всё. Что-то произойдёт, Ирина ещё проявит себя. Настя Головина боролась с соблазном малодушно и трусливо закрыться в квартире и не выходить оттуда даже на работу, но Асахель во мне понимала: нельзя просто так это оставлять. Якушевский след на земле должен быть уничтожен, всякое его отродье должно быть изгнано.
Схватке быть, обречённо понимала я.
Это случилось через неделю. Я была на работе – обслуживала покупателя, когда на глаза мне вдруг упала чёрная пелена. Из темноты слышалось знакомое шипение: «Иззведу… Иззведу тебя, Нас-стя…» Горло словно сжала ледяная рука, и передо мной появилась Ирина – с зелёным сатанинским огнём в глазах и хищной улыбкой. Она держала в руке красное шёлковое сердце, стискивая его с ненавистью, а моё при этом замирало от невыносимой боли у меня в груди. Я проваливалась в вязкую бездну мучений, меня выкручивало жгутом, разрывало на атомы…
Только спокойствие горных вершин помогло мне. Их белизна смывала боль, охлаждала пылающий ад в моей груди, а руки, зарывшись в снег, на что-то наткнулись. Знакомый блеск кольнул глаза… Карающий Свет! Неужели он так и пролежал здесь с той схватки? Кувеяш убил меня здесь, но его приспешнице не хватит сил – кишка тонка. Хотя имя «Настя» и звучало приятно, но в нём не было силы, а вот в настоящем, древнем моём имени…
Рассветное небо ласково и печально смотрело, как я выкапываю из-под снега мой чудесный меч, сжимаю его рукоять и поднимаюсь на ноги. Ирина в своём чёрном балахоне, развевавшемся вокруг неё, как крылья летучей мыши, застыла с недоумением в глазах…
Из моей груди наружу рвался свет, а за спиной раскинулись два ослепительных крыла, тоже словно сотканные из света.
– Я – Асахель, – сказала я. – Я изгнала Кувеяша, и ты последуешь за ним.
С острия меча слетел, как шаровая молния, сгусток света и ударил Ирину в грудь. Пригвождённая им, она зависла в воздухе, как парализованная, а свет сиял там, где у неё должно было биться сердце…
Она всего лишь неразумный человек, возомнивший себя чёрным магом, подумалось мне. Заблудившийся, запутавшийся и в итоге попавший в цепкие лапы тьмы. За спиной у Ирины колыхалось, клубясь, облако чёрного дыма – сначала бесформенное, а потом постепенно принявшее знакомые очертания ящера… Кувеяш. Его призрак висел у Ирины за плечами, и от него к её спине тянулась чёрная пуповина. Он всё ещё держал её, и если она умрёт… Не завидую я её душе.
Нет, просто так убивать её нельзя, решила я: её ждёт страшная судьба после смерти. Нужно было освободить её. Поэтому Карающий Свет, вместо того чтобы пронзить Ирину, отсёк призрачную пуповину, связывавшую её с тенью Кувеяша. Женщина захрипела, задёргалась, болтая ногами в воздухе. Она теряла силы, на глазах покрываясь морщинами и из моложавой сорокапятилетней дамы превращаясь в старую каргу страшнее Бабы Яги, бледную и высушенную. Тень Кувеяша, моргая пустыми глазницами, скорчилась и растаяла, а Ирина упала на снег, распластав по его белому покрывалу свои чёрные одежды. Если она умрёт после этого, это будет, по крайней мере, «чистая» смерть. Её душа уйдёт, не отягощённая никаким бременем и не связанная никакими цепями с тьмой.
– Настя… Настя… – звал меня кто-то.
Цепляясь за этот зов, как за спасительную нить, я вернулась в реальность. Чьи-то твёрдые ладони у меня на щеках… Кто-то гладил меня и звал испуганно:
– Настя… Настенька, солнышко!
Я лежала на диване в кабинете Дианы, а она сама, склонившись надо мной, гладила меня то по лицу, то по волосам. Я слабо улыбнулась ей и поймала её руку.
– Ой, очнулась, – послышался голос Марины, второго продавца.
Пока Асахель сияющим мечом освобождала ученицу Якушева среди горных снегов, Настя Головина упала в обморок на рабочем месте, перепугав коллег и начальницу. Диана лично отвезла меня домой, довела, поддерживая, до квартиры и уложила там на кровать. Глядя в её красивые светлые глаза с тёмными ресницами, полные беспокойства, я ощутила, как сердце сжалось от тёплого, нежного чувства к ней. Она перепугалась за меня, и мне хотелось её успокоить.
– Я в порядке…
Мой голос прозвучал слабо, и Диана только покачала головой. Она была в курсе наших с Костей отношений и воспринимала их со сдержанным неодобрением, считая, что я «морочу хорошему парню голову», встречаясь с ним не по любви, а от одиночества, чтобы заглушить боль и тоску по моей незабвенной Але. Но она не знала, что я уже не тоскую, а жду… Просто жду Алиного возвращения со спокойствием и непоколебимой уверенностью. Маленькая девочка, рвущая цветы… Я знала: она придёт. Она уже на пути ко мне. Сегодня Якушев руками Ирины попытался расстроить нашу встречу, но у него ничего не вышло. И не выйдет никогда.
Диана заварила мне чай с мятой и молча смотрела, как я пила. Задумчивая грусть в её глазах сменилась нежностью, когда я улыбнулась ей. Моя улыбка отразилась в её взгляде, как в зеркале.
– Получше тебе? Слава Богу… Напугала ты меня, золотце.
На следующий день Костя не пришёл на работу. Диана сообщила, что его не будет несколько дней: у него умерла мать, и ему придётся заниматься похоронами. Похолодев, я спросила:
– А… А что с ней случилось, он не сказал?
– Да как будто с сердцем что-то, – ответила Диана. – Надо помочь ему деньгами.
Сердце. Пытаясь меня атаковать, она знала, на что шла, но вряд ли подозревала, с кем именно связалась. Никогда не забуду безмерного изумления в её глазах, когда она увидела мои крылья. «Ангел?» – отразилось в них. Она думала, что я как максимум светлая ведьма, но оказалось…
