на меня ничего нет кроме моих слов, товарищ майор!
— Ладно, проехали.
Проехали мы через арку в подземный гараж, а уже оттуда поднялись на лифте, только я не понял, на какой этаж, панель управления была заслонена Онегиным. Коридоры, что удивительно, не в классическом стиле, а после свеженького евроремонта — оштукатуренные стены, пол под каменной или керамической плиткой без ковровых дорожек, светленько, современно. Молодцы, что сказать, держат руку на пульсе моды, а то и сами задают эту моду. Кто знает менталитет властей? Народу в коридорах мало, все в штатском, ну прямо обычное советское учреждение, только лица чуть серьезнее, без вальяжности и демонстрируемого чувства успешной карьеры.
Онегин скрылся за очередной дверью, мне мотнул головой в том смысле, что жди тут, позвал через какое-то время. Захожу сам, заношу сумку. Я не знаю, как тут всё устроено, но меня не обыскивали по пути и на входе, так что мой арсенал со мной. Какие-то дядьки разных возрастов, новый стол буквой «Т», да тут всё новое, включая вполне модерновую отделку.
— Узнаю завзятого параноика, обратите внимание, товарищи, как Милославский осматривает мой кабинет. Много жучков высмотрел?
— Здравия желаю. Я же не детектор, чтоб выявлять системы прослушки. Просто прикидываю, где можно поставить. Привычка.
— Так и я о том же. Выглядишь молодым, а привычки старые. Ничего, что на «ты»?
— Да привык уже, товарищ генерал. Да и приятно молодым ходить, не буду кривить душой. Порой так колбасит, так и ухватил бы за попку какую-нибудь студентку.
— Так и хватаешь, Милославский.
— Ну да, не без того.
— С лирикой закончили. Доставай свои трофеи.
— Есть. Вот удостоверения, старался не лапать особо. На пистолетах отпечатки искать бесполезно, а магазины вроде берег. Календарик с наколками, его только за краешки держал. Ну а остальное барахло моё, там ничего интересного.
— Да уже в курсе твоего ничего интересного, выкладывай. Трусы-майки можешь не демонстрировать. Ох ты ж матушки мои, что это?!
— Так классический ППС-43, но после оформления в стиле «Детский мир», по-моему, вполне убедительно получилось.
— Да уж, прямо конек-горбунок вышел. Действительно, не похож на настоящий. Я таким в молодости пользовался, и то не признал бы. О, тут у тебя и револьвер, старичок заслуженный. А что в схроне еще было?
— Так полный комплект, товарищ генерал: пара ППШ, Мосинка с гнутой рукоятью затвора без оптики, пара «ТТ», еще один Наган.
— А гранаты, взрывчатка была? Полевые телефоны?
— Не было ничего такого. Только канат и стальная проволока.
— Понятно. — А что ему стало понятно, большой начальник нам не рассказал. — Как думаешь, за телами есть смысл ехать, не нашли еще?
— Вы там по своим каналам послушайте, но скорее всего нет. Место я выбрал ненатоптанное.
— Если группу без тебя пошлем, смогут найти?
— Думаю, смогут, но не быстро и намелькают сильно. Даже если под саперов закосят, всё равно милиция сначала на плечи сядет, потом в местное КГБ доложится.
— Согласен. Предложения есть?
— Товарищ генерал…
— Надоел уже со своим генералом, зови Семеном Федоровичем. Кстати, кто тебе сказал, что я генерал?
— Так по возрасту подходит, Семен Федорович, и по уровню ментального давления. Если Онегин в звании майора давит с коэффициентом единица, то у вас харизма выше на три-четыре ступени.
— Слышали, что хронодиверсант говорит — у меня харизма четыре пункта. Ладно, пошутили, к делу, Жора. Предлагаешь что?
— Сама машина голая, была заранее подготовлена к операции. Допускаю, что даже пропылесосили как следует, чтоб не было семян, частиц песка и клочков бумаги. Машину можно не тащить, думаю. А под тела нужен маленький рефрижератор с несколькими комплектами номеров и документов, крепкие пластиковые пакеты, как под убойную химию. Ну и сама химия, багажник обработать. Думаю, машину жечь не надо, чтоб не светиться с операцией. А вот колеса скрутить, фары, еще какую дефицитную мелочевку, но не всю. Найдут местные к осени, если повезет, до конца разберут, могут вообще не заявлять в милицию. Криминал криминалу рознь.
— Нормально звучит, принимается за основу, доработаете в процессе. Стрельченко, всё запомнил?
— Так точно. Могу дополнить план?
— Не надо, Глеб, сам додумаешь, сам реализуешь. Операция на тебе, десять часов на подготовку. Подберешь людей, машину, снаряжение, короче, учить не буду. Милославский в группе. Руки в ноги и оба вперед! Стоп. Милославский, ты понял, что без статуса сотрудника КГБ уже был бы в другом месте? Причем сотрудника не просто госбезопасности, а центрального аппарата?
— Так точно! — Это он к чему сейчас? Что без этого статуса чекистов нельзя расстреливать? Да я и так понимаю, что перегнул чуток.
— Удостоверение сдай сейчас. А к вечеру новое выдадим. Будешь лейтенантом, нечего Управление на посмешище выставлять.
— Да я чего, Семен Федорович, сами ж такое выдали.
— Выдали не для того, чтоб ты им размахивал по всему Союзу, а на всякий пожарный случай. А у тебя все случаи становятся всякими пожарными. Терминатор недоделанный. Идите уже. Милославский отсыпаться, Стрельченко готовиться.
Мне два раза команду «спать» отдавать не надо. Я их две выучил в первый же год жизни — спать и жрать. А третье и без команды сам научился делать. Я так предполагаю, в первый же день жизни. Но спать пока рано, надо все нюансы с руководителем операции обсудить.
Совещание после ухода двух с позволения сказать сотрудников Второго Управления не закончилось.
— И как вам, Семен Федорович, личное знакомство с Зайцем?
— Никакой шизофрении я не заметил, Петя. Вполне цельная и полноценная личность. Причем с навыками оперативной работы и вот такущей паранойей. То ли он в прошлой жизни с легального на нелегальный статус прыгал, то ли в этой привык шифроваться и проверяться.
— Ну, обвинить его в беспочвенной мании преследования нельзя. Два случая, и оба с участием наших коллег. А по поводу присвоения звания лейтенанта — по-настоящему делать документы или просто корочку безучетную выдать? Вроде как-то не по правилам, он школу КГБ не окончил.
— Онегин, наступают такие времена, что все наши правила перестают быть актуальными. Сейчас задача одна — приземлить падающий транспортник с минимальными потерями для груза и личного состава, на состояние борта можно уже не смотреть, крылья всё одно не спасём, а двигатель уже потеряли.
— А голова у него не закружится от лейтенантских погон?
— Ты о чём?
— Тьфу, опять забыл. Семен Федорович, я постоянно путаю, с кем работаю. По телефону помню, а вживую гляну — ну паренек молоденький, как к нему всерьез относиться?
— Те два тела под Барановичами, за которыми команда поедет, ошиблись именно так. Минский кадр, он точно был
