скромно потупил взгляд. — Пойду, подмёрз немного.
— Всего хорошего.
— Да, ещё хотел спросить… Могу я иногда ночевать у себя в кабинете. Не хочется что-то сегодня в общежитие идти.
— Так вот же оно, — удивлённо махнула рукой Майя Сергеевна на примыкавшее к высотке многоэтажное здание.
Я состроил извиняющееся лицо.
— Я, порой, бываю такой ленивый…
— Ничего себе — ленивый, — воскликнула и фыркнула директор Дворца культуры. — Конечно можете. Мне сказали сделать так, чтобы вам было максимально комфортно работать. Так что пользуйтесь своим театром как хотите.
— То есть, могу благоустраиваться?
— Э-э-э… Что вы имеете ввиду?
— Ну, там, мебель всякую. Ремонтец косметический… Пыль стереть, то, сё…
— Косметический? — Майя Сергеевна усмехнулась. — Если только косметический, то можете. Перепланировки только по проекту и согласованию.
— О, кей!
— Всего хорошего, — повторила женщина.
— И вам хорошего вечера, — сказал я и вернулся в здание.
Забыв наполнить термос чаем, я, действительно, продрог. Конец октября семьдесят восьмого года в Москве был стылым, как, впрочем, и обычно. Сколько таких октябрей мной прожито в Москве! Э-хе-хе…
Отнеся художественные «причиндалы» в коморку театра и наскоро закинув в себя котлету, я переоделся в синий спортивный костюм с маленьким французским флагом на левой стороне груди, взял сумка с дзюдогой и пошёл в борцовский спортзал.
Я знал этот клуб самбо и знал главного тренера Виктора Александровича Куприянова, возглавлявшего секцию с восемьдесят пятого года. Мы поддерживали приятельские отношения и часто соперничали на ковре. Своими спортсменами, конечно. Можно сказать, что мы дружили с ним, так как довольно часто встречались просто так, распить бутылочку коньяка, или хорошего вина с шашлыками у меня дома и поговорить о политике.
Сейчас Виктор Алексеевич ещё не появился на спортивной университетской кафедре, куда придёт работать только в семьдесят девятом году. Кто руководил секцией самбо в настоящее время, мне было не известно, но я не волновался, что мне не позволятт тренироваться, справедливо полагая, что спортсмены всегда найдут общий язык и понимание.
Легко найдя зал, я вошёл и с удовольствием вдохнул довольно свежий воздух, только слегка имевший характерный запах пота. Едва уловимый запах аммиака говорил о том, что спортсмены сидят на белковой диете и ограничивают себя углеводами.
— Это не есть «гуд», — подумал я и встретился взглядом с пожилым мужчиной лет пятидесяти, одетым в куртку-самбовку, спортивные трусы и мягкие борцовки, разговаривавшим с довольно большим парнем и по росту, и по весу.
Сделав два шага в их сторону, я расслышал:
— Ну, нет у меня для тебя спарринг-партнёра, Толик. Никто не хочет с тобой бороться. Мало того, что ты большой, ты же ещё и грубый, как бычий хер на морозе. Беречь надо партнёров, Толя. Не могу я тебе их давать, чтобы ты гробил моих спортсменов. Иди к своим «вэвэшникам» и ломай их сколько твоей душе угодно.
— Но я же здесь тренировался, Вадим Васильевич. Я к вам привык.
— Привык он! — выплеснул из себя тренер, и с явным облегчением прервав разговор, обернулся ко мне. — Что хотели, молодой человек?
— Здравствуйте. Я Пьер Делаваль. Только вчера приехал в Москву и буду заниматься в университете театром и другими инновациями. Хотел бы у вас в зале поддерживать спортивную форму.
Я сразу своими словами дал понять, что какая-то «спортивная форма» у меня есть и это сработало.
— Вы надолго к нам? — спросил тренер заинтересованно.
— Думаю, да, — вздохнул я, показывая, что «тут хорошо, но дома», всё-таки, лучше.
— Вы француз? Занимались, э-э-э, дзюдо?
— Да, — подтвердил я.
— И вес у вас, э-э-э, где-то восемьдесят?
— Восемьдесят два.
— Рост высоковатый для борца. Сто девяносто?
— Сто восемьдесят семь. Зато для карате в самый раз.
— Вы обладаете карате? — заинтересовался тренер.
— На уровне мастера.
— О, как! Неплохо. Вот вам и спарринг партнёр. Толик тоже обладает навыками карате и борется неплохо.
Я мысленно поаплодировал тренеру.
— Отлично! Могу идти переодеваться?
— Идите. Сейчас начнётся тренировка взрослых спортсменов. Вам сколько лет?
— Двадцать пять.
— Прекрасный возраст для спорта. Переодевайтесь.
Он показал в сторону раздевалки.
— И ты переодевайся, — сказал он Толику. — Повезло тебе. Но смотри мне.
Тренер погрозил спортсмену пальцем.
— Только посмей мне сломать француза.
— Я нежно, — пробасил Толик.
Тренер нервно дёрнул головой и показал Толику кулак. На фоне ладони Толика прижатой к груди в порыве искренней благодарности мосластый и немаленький кулак тренера, всё же не впечатлял. Но я уже не смотрел на них. Давно я не нормально тренировался. В Лондоне ходил в несколько спортивных клубов где преподавали дзюдо, но нормальных соперников в них не было и я явно свою спортивную форму упустил. Базу карате и бокса поддерживал самостоятельно, а вот с борьбой не задалось.
Тренер нервно дёрнул головой и показал Толику кулак. На фоне ладони Толика прижатой к груди в порыве искренней благодарности мосластый и немаленький кулак тренера, всё же не впечатлял. Но я уже не смотрел на них. Давно я не нормально тренировался. В Лондоне ходил в несколько спортивных клубов гдепреподавали дзюдо, но нормальных соперников в них не было и я явно свою спортивную форму упустил. Базу карате и бокса поддерживал самостоятельно, а вот с борьбой не задалось.
Заняв свободную кабинку, переоделся в кимоно и сланцы, закрыл кабинку на ключ и с некоторым трепетом прошёл в зал, где поклонился на входе и оставил тапочки у стенки рядом с ковром «лицом» к выходу. Занимающихся босиком было мало, так же как и тапочек. Я предпочитал практиковать спортивное дзюдол и карате без спортивной обуви, в отличие от боевого. Для этого использовалась специальная обувь с жестким носком, удар
