столом, подпирая голову рукой и безнадежно вглядываясь в лужицу разлитого вина,
красным пятном безнадежно испортившим скатерть.
- Что, старый, ностальгия заела?
Вздохнул:
- Не знаю, Варенька. Всегда сомневался, надо ли было ехать. Но тогда... Страну
разрушили, завод закрыли, жить стало не на что. А теперь мои же дети такое про Родину
говорят! Кем они выросли?
- Немцами они выросли, - в свою очередь вздохнув, ответила Варвара Семеновна. -
Как это сейчас называется... гражданами Евросоюза. Наши дети откликаются на имена
Зигфрид и Марта. А внучки и в паспортах - Ирма и Эльза. Замужем за немцами. И
Феденьку с рождения Фридрихом зовут. Геночка уже заговорил по-немецки. А по-русски
- нет. Все. Они уже не русские, или настолько не хотят ими быть, что перестали быть хоть
кем-то...
- Понимаю. Но помнить-то корни надо! А не повторять всякий бред! Хрущев врал,
Брежнев врал, потом этот, с пятном на голове всё обоврал...
Варвара Семеновна прервала уборку и присела рядом с мужем:
- Они повторяют то, чему их учили. В школе, в газетах, в новостях...
- Сережку? В школе?
- И Сережку. Самая волна хрущевская шла. Да и не все так гладко было, Степ. Сам
вспомни. Хоть Надю ту же. На дне рождения на торте цифры расплылись. Там написано
было "Наде 21 год". Какая-то сволочь донос написала, что это каббалистические знаки и
девчонку посадили.
- Не посадили, - возразил Степан Андреевич, - выслали. И не куда-то в Сибирь, а к
отцу в Караганду. Она же дочь репрессированного бухаринца была. Он точно за дело
сидел. А как освободился, так семью к нему на поселение и выслали. И неизвестно,
выслали или сами уехали.
- Нет, Надя сама бы поехала, только закончив университет. Ей оставалось два экзамена
сдать. Потом замучилась с заочной сдачей. Выслали ее.
- Наверное. Бывали перегибы.
- Вот и я про то. А муж ее? Он же за что сидел? Беспризорник из мусорного бака две
морковки гнилые вытащил, а его за это сперва сторож доской огрел, а потом еще и срок
дали. И на поселение!
Степан Андреевич поднял голову:
- А вот в эту сказку я никогда не верил. Как это беспризорник попал в мусорный бак на
овощной базе? Не так все было, старая, совсем не так. Полез на базу. Зачем, черт его
знает, может украсть что-то хотел. Ту же морковь, если и вправду голодный был. Не две,
конечно, и не гнилые. И нарвался на сторожа. Тот ему: "Стоять!", а шпаненок за финку.
Они же не только голодные ходили, но и злые. Ну, и что сторожу было делать? Схватил
доску и... Что бы этот беспризорник девчонке потом рассказывал? Да то же самое! Про
голодную дитятку, зверя-сторожа и безжалостных чекистов.
Варвара Семеновна вздохнула:
- Наверное.
- А мы только с его слов это и знаем... Не всё гладко было, не спорю. Но ведь и не все
плохо. Кого еще из наших знакомых посадили? Даже вспомнить не могу.
Жена задумалась:
- Еврея с третьей квартиры. Помнишь, имя у него еще неприличное: не то Сруль, не то
Шмуль.
- Так его же за хищения. Вся улица знала, что ворует! Видно было, как жил.
- Его за хищения...
Помолчали. Сидели в сгущающейся темноте, не зажигая света, не убирая праздничный
стол. Вспоминали прошлое. Молча. Отдельно и, в то же время, вместе.
Военное детство. Тяжелую, но веселую юность. Свадьбу, бедную, даже нищенскую по
нынешним меркам, но такую счастливую... Смерть Сталина. Горе, придавившее к земле.
Сережку, делающего первые шаги по полу новой, год назад полученной квартиры. Своей
квартиры! Речь Хрущева и разоблачение "культа личности". Машеньку, лопочущую
первые слова. Брежневский переворот. "Болото" семидесятых. Серебряную свадьбу.
Первую внучку. Череду похорон генсеков. Вторую внучку. Перестройка. Нищета, по
сравнению с которой военные времена казались чуть ли не раем. Отъезд Сережи с семьей.
Развал Союза. Маша, собравшаяся следом за братом. Заплетающийся голос вечно пьяного
Ельцина по телевизору. Танки, стреляющие на улицах Москвы. Собственный отъезд. Из
умершей страны к живым детям. Попытки вживания в новые порядки. Золотая свадьба...
- Думаешь, надо ехать? - спросила Варвара Семеновна.
- Не надо, - ответил Степан Андреевич, - не надо, Варя. Ни в коем случае нельзя нам
ехать. Зачем там два беспомощных и бесполезных старика? Обуза. Единственное, чем мы
можем помочь товарищу Сталину, это не мешать ему.
С улицы донесся треск мотоциклетного мотора. Знакомый топот. И звонок. Федька
впервые воспользовался им вместо того, чтобы просто ворваться в дом. И вошел
тихонько, тут же замерев в дверях.
- Дед, - сказал Федька, - не спишь еще? Расскажи про Союз. А то эльтерны только
фигню повторяют, что в Интернете написана, а ты там жил.
Из-за спины правнука высунулась любопытная мордашка с всклокоченными
разноцветными волосами.
- Это Танька, - представил Федор. - Семыкина. Ей тоже интересно...
г. Брест. Управление НКВД.
Юрий Колганов, бывший генеральный директор. Исаак Лерман,
оперуполномоченный ГУГБ НКВД
Юрий внимательно рассматривал сидящего напротив замотанного чекиста в
старомодных очках с круглыми линзами и толстой оправой, и думал, не сплоховал ли он,
поверив в громкие обещания. В восьмидесятые-девяностые тоже обещали много хорошего
и всем сразу, а в итоге получили по Черномырдину - "как всегда". Кто знает, решит этот...
сержант госбезопасности по фамилии, если он правильно запомнил, Лерман, что Юрий -
гондурасский шпион и попадет бывший военный, бывший гендиректор в подвалы
Лубянки, где его быстро заставят во всем признаться.
Тем временем Лерман достал чистый бланк и новую ручку, как ни удивительно,
гелевую, явно подарок какого-то туриста из будущего. Заметив взгляд, брошенный
Колгановым на ручку, сержант смущенно пояснил:
- Приезжие подарили. Всем в управлении по ручке. Удобные.
- Да, удобные, - согласился Юрий.
- Итак, перейдем к делу, - построжел лицом оперуполномоченный, одновременно
записывая что-то в лежащем перед ним бланке. - Фамилия, имя, отчество, год рождения?
Записывая ответы Колганова, сержант ухитрялся почти не смотреть на бумагу,
профессионально контролируя реакции допрашиваемого.
- Профессия? Должность?
- Инженер-электрик, генеральный директор ЗАО "Просвiтництво", - ответил Юрий и, подумав, добавил. - Бывший. Майор в отставке, бывший военнослужащий войсковой
части восемьнадцать восемьсот восемьдесят пять, - заметив непонимание в глазах
Лермана, он добавил. - Пишите, пишите. Думаю, именно это больше всего заинтересует
ваше начальство. Это, если вы понимаете, о чем я - Двенадцатое Главное Управление
Министерства Обороны России.
- России? - удивился было сержант, но тут же улыбнулся, сообразив, - После ухода на
пенсию переехали жить на Украину?
- Так точно, - кивнув, подтвердил Колганов, - вернулся в родной город,
Днепропетровск.
- Значит, служили в двенадцатом ГУ, - записывая, повторил Исаак, задумался на
мгновение, и внимательно взглянув в глаза Юрию, спросил. - Это как-то связано с
имеющейся у нас информацией о сверхмощном... - небольшая пауза намекала, что чекист
припоминает слово, - "ядерном" оружии?
- Вы правы, - удовлетворенно согласился Юрий. Не зря он выжидал, расчет оказался
точным. Органы уже получили информацию и, скорее всего, даже соответствующие
инструкции. Теперь ему будет намного проще объясниться.
- Разработка, хранение, применение? - Исаак спросил быстро, слегка понизив голос и
даже бросив взгляд в сторону двери.
- Хранение, - ответил спокойно Юрий.
- Азохен вей, - с прорезавшимся одесским акцентом ответил сержант, - не могли сразу
сказать? Из-за вас бланк испортил, придется лишнюю бумагу заполнять. - Он отложил в
сторону ручку и, быстро достав откуда-то из ящиков стола чернильницу и ручку, начал
густо заштриховывать бланк. Закончив эту малопонятную для Юрия процедуру, он встал,
убрал испорченный бланк в сейф.
- По инструкции, вас сразу надо в Минск отправлять, с сопровождающим. Вот только
народа у нас сейчас нет. Поэтому придется вам сегодня переночевать, - тут сержант с
чего-то вдруг задумался, потом просветлев лицом, продолжил, - в кабинете начальника.
Он как раз до послезавтра отсутствует. Больше, извините, негде, даже в КПЗ занято.
- Арестованные сидят? - спросил без всякой задней мысли Колганов. И очень
удивился, заметив, как смутился Лерман.
- Нет, проезжающих временно поместили, им вообще ночевать негде. Но вы не
волнуйтесь, я свой матрас, одеяло и подушку дам. Завтра начальник вернется, я
освобожусь, и мы с вами в Минск полетим. На пассажирском "эр-пятом". Согласны?
- А куда я денусь, товарищ... сержант госбезопасности, - ответил Юрий, улыбаясь. Все
