учителем литературы и привила дочери любовь к современной поэзии, казалась весьма чуждой компания из начитанного и образованного каннибала и громадного пса, чья шкура едва не лопалась от распирающих его мышц.
Наблюдение за скальным псом, грызущим коричневую берцовую кость, и готовкой каннибала, не входило в представление Насти о том, как должна проходить ее жизнь. Девушка понимала, что в тот роковой день, когда она причалила к этому острову, для Мясоеда она не отличалась от человека, чье мясо варилось в котле, и что только его дальновидность и предусмотрительность стали причиной того, что она все еще дышит. Но каждый день Мясоед вел себя обходительно: не пытался залезть к ней в трусики, как тот старый препод по информатике, цитировал местных классиков, рассказывал истории о городах, которые находились где-то там, внизу, и с не наигранным удовольствием слушал поэтов с Земли. И каждый день, глядя на свою чистую кожу, на блестящие волосы и подтянутую фигуру, которая становилась все лучше и лучше, Настя задавала себе вопрос — а был ли тот роковой день — роковым?
В мире, где все убивают друг друга, где люди страдают без еды и воды, а другие люди жируют и принимают ванны на озерных островах, ей повезло наткнуться на человека, который не даст ее в обиду. Настя обменивала на аукционе зерно и овощи Мясоеда на воду и ресурсы. Мясоед и его кошмарный пес вдвоем заходили на любой остров и за пару минут очищали его от любой дряни, будь то песчаные черви, великаны или ядовитые змеи. С помощью очков захвата девушка развивала теплицу, выращивая в ней десятки видов овощей, спеющих с чудовищной скоростью. Все были довольны.
Один только Бог ведает, смогла бы девушка справиться со своим желанием закусить старушкой, если бы в очередную ночь в мире парящих островов девушка не смогла заснуть. Вместо этого, как только сгустились сумерки, она стала в разы сильнее, быстрее и обзавелась когтями на удлинившихся пальцах. Желание сожрать Мясоеда стало для девушки невыносимым, но когда она перешла на остров Мясоеда, увидела, что и мужчина, и его пес тоже обратились в чудовищ. Настя отступила.
Утром когти исчезли, и Настя вернула себе прежний вид. Только вот выяснилось, что дисплей острова больше не работает и рычаг управления больше не слушается девушку.
Спустя сутки старушка, обеспокоенная непрерывным звоном телефона Насти, заглянула в комнату девушки и обнаружила, что та не просыпается.
Вызванная скорая помощь отвезла Настю в одну из заполненных палату, где мирно и давно спали десятки людей.
* * *
Этот остров выглядел, как мать всех островов. Возможно, сюда бы поместились пять-шесть кварталов из моего мира, и еще бы место осталось.
Посреди острова находилась мини-гора с круглой аркой входа. От горы мимо лугов и зарослей кустарника вилась широкая тропинка к шести длинным причалам. У причалов собралось островов семьдесят, и оставалось примерно столько же свободных мест. Еще десять островов медленно кружили вокруг, не торопясь причаливать.
Люди на островах и на причалах были самые разные. Я впервые увидел накачанных двухметровых громил — похоже, те, кто прошел через низкоранговую эволюцию.
Что мне эволюция дала мне? Трещины в ребрах (а может, и переломы, меня мумия хорошенько отметелила), исчезли. Отбитые мышцы восстановились. Рана от стрелы на руке затянулась. Правда, шрам остался. Не передать облегчение, которое я испытал, когда вся боль, которая в последние полчаса сопровождала меня, исчезла, оставляя после себя лишь лёгкость и тепло.
Эволюция никак не была связана с культивацией — я чувствовал, что Ци внутри меня не изменилась ни качественно, ни количественно. Но мое тело все-равно поменялось. Плечи стали чуть шире, грудные мышцы подросли — теперь я похож на качка. И, кажется, я даже стал немного выше.
Когда я вышел из капсулы и посмотрел на мир вокруг, краски казались ярче и живее. Я мог разглядеть каждую травинка на острове в сотне метрах от меня. Восприятие шагнуло на новый уровень, вдобавок тело ощущалось легче — я точно стал сильнее. Не хочется проверять свою силу, избивая каменную стену, но я чувствую, что деревянную доску ударом уже смогу пробить. Чувствую легкий голод, но не ту жуткую потребность в еде, которую описывал Краун.
В общем, я бы и раньше не побоялся лететь к кошмарам, а теперь я с каким-то внутренним трепетом надавил на рычаг острова, направляя его к свободному причалу. Вряд ли сорок человек, у каждого из которых — свой летающий остров, объединились, чтобы кошмарить окружающих. Не верю в подобную кооперативность. Может, позже и объединятся, особенно если будут знать друг друга в реальности, но не сейчас.
Пока летел, еще раз осмотрелся.
Кто-то не торопился сходить со своего летающего транспорта, а кто-то уже общался. Собирались группы. Рядом с громадной пещерой стояла группа из семи человек.
Я уже был в повязке — на всякий случай натянул ее сразу, как проснулся, потому не беспокоился за свою анонимность. Подавляющее большинство людей тоже натянули на лица платки, арафатки и шарфы.
Итак, идти туда, или нет?
Подумав, я решил, что стоит попробовать свои силы в зачистке пещер. Только нужно найти подходящую группу.
Кто-то мог бы саркастично заметить: «Объединиться с кем-то? Отличная идея! У тебя, Артур, даже есть шрам на руке, доказывающий ее полезность!». Но он был бы не прав. Пусть опыт прошлого похода в команде был не слишком хорошим, я решил, что это все же лучше, чем идти одному. Когда тебя кто-то прикрывает, чувствуешь себя увереннее. Главное, чтобы человек, прикрывающий тебе спину, не пустил в нее стрелу. Выберу команду послабее, будут тащить набитый лут, а я соберу сливки. И разделим добытое не поровну, а по справедливости. В конце концов, мне дважды попадались мудаки. Может, на третий раз получится завести себе приятелей?
Стоило мне подвести остров к причалу, и пять сверкающих цепей вылетели из щели на краю острова, крепко цепляясь за специальные выступы на причале. Я хлопнул по рукаву своей рубашки, проверяя, там ли кусок бинта. Привычка из реального мира — так же иногда проверял, в кармане ли телефон, не забыл ли я его и не потерял ли.
Бинт был на месте — намотан на кусок обычной ткани, чтобы раньше времени не коснуться моего тела. Скорость — это хорошо, но вместе с этим бинт пил и эмоции, и мысли. Если позволить ему питаться этим, начинает казаться, что у тебя осталось лишь одно желание — лечь и застыть, не шевелясь
