— Тогда, может, из уважения к моим годам вы, не менее уважаемый Берендей, согласитесь принять вызов на Божий суд.
— Божий суд? — Медведоглавец даже задохнулся от удивления. — А в чем суть спора?
— Я считаю, что надо еще раз воспросить у богов, виновна ли эта девица.
— Да чего спрашивать, и так все понятно, — закричали со всех сторон.
Атей, не обращая на это внимания, продолжал сверлить глазами того, кого он назвал Берендеем. Тот, постояв так же молча, отвесил низкий поклон и отошел в сторону.
— Вызов принят, — звонко крикнул кто-то слева.
Тут же началась суета. Если часть волхвов оставалась сидеть, не спуская с меня взгляда, то другая принялась готовить ринг. Освободив небольшой пятачок земли, метров пять в диаметре, не больше, они обложили его тлеющими углями. Откуда-то появился черный петух, которому тут же отсекли голову и пронесли по кругу еще трепыхающееся тело, орошая землю дымящийся кровью. Потом в круг вышел такой же дряхлый, как Атей, дед и начал сыпать мелкий, сверкающий в свете звезд и горящих факелов песок, рисуя им фигуру, напоминающую свастику. В конце концов, границу круга обозначили факелами, которые ярко горели почему-то пурпурным огнем.
— Ристалище готово! — крикнул все тот же молодой голос.
Атей, посмотрев на меня, еще больше уплотнил защиту, обведя вокруг первой сферы навершием. Потом воткнул посох рядом со мной. И, не торопясь, пошел в сторону ринга. С другой стороны так же неторопливо приближался медведоглавец. Они одновременно шагнули на площадку и встретились ровно посередине. Берендей, со своим немаленьким ростом, наверняка намного превышающим два метра, и соответствующей медвежьей голове мускулатурой, мог претендовать на роль рестлера, а вот Атей в своем нынешнем дряхлом обличье…
Оба бойца крепко обхватили друг друга за плечи, и я зажмурилась от страха. Если не считать небесных колокольцев, то тишина стояла гробовая. Через пару минут я открыла глаза — волхвы так и стояли, крепко уцепившись друг за друга. Смысл противостояния стал мне понятен только минут через пять, когда я заметила, что медведоглавец стал как будто ниже ростом. Оказалось, что он по колено вошел в землю. Так вот что означали их странные объятия! Они вдавливали друг друга в каменное основание горы! Сейчас Атею приходилось тяжело, его ноги по щиколотку погрузились в камень. Так, с переменным успехом, борьба продолжалась никак не меньше часа. И только когда Берендей стремительно погрузился сантиметров эдак на тридцать и оказался по пояс вдавленным в землю, все и закончилось.
Стоящие тут же люди, не иначе что-то типа рефери, помогли поединщикам выбраться наружу. Все в той же тишине Атей подошел ко мне и стал рядом.
— У кого-нибудь есть сомнения в ответе богов? — Он обвел взглядом собравшихся.
Судя по тому, что в ответ не прозвучало ни одного выкрика, сомневающихся не нашлось.
— Тогда я предлагаю сформулировать вопрос следующим образом, — он на секунду задумался и посмотрел на ночное небо, — кто уничтожает охранительных духов в нашем граде? Пусть направят свой указующий перст на того злодея.
Кругом согласно закивали. К каменной чаше, возле которой я вывалилась из дерева неимоверной толщины, подвели неведомо откуда появившихся зверей. Теперь это были чисто черный и абсолютно белый быки, черный и белый лебеди и такие же овцы. Трехглазый многорукий человек с белой, похожей на гипсовую, кожей взял в каждую из трех пар рук по зазубренному ножу с необычным ягодно-красным лезвием и начал исполнять странный танец.
С быстротой молнии он совершал незаметные глазу движения под распевный речитатив окружающих. Руки, как взбесившиеся змеи, проделывали несвойственные анатомии человека жесты. Темп речитатива увеличивался, вместе с ним нарастала и скорость танца. Словно попав в зависимость от этого завораживающего кружения, земля начала подрагивать в такт. Звезды замигали, вторя многорукому танцору. Волны на спокойном до сих пор озерце тоже вспенились и хороводом понеслись вдоль берега, оставив тем не менее середину все такой же ровной. Казалось бы, танец больше не может ускориться, но нет! Звук голосов слился в один сплошной рев, а на месте танцора виднелись только неясные росчерки ягодного цвета…
И вдруг все мгновенно стихло. Многорукий остановился, поджав ступню за коленку[51] и так застыв. Волны с плеском вернулись в озеро. Земля, как будто набрав полную грудь воздуха, замерла. Звезды, вспыхнув, погасли, словно задутые чьим-то дыханием свечи. На небе осталась сиять одна только луна. Находящиеся возле алтаря жертвенные животные еще какое-то время постояли, блестя живыми глазами, а потом враз повалились, ощерившись вскрытыми непонятно когда горлами над самой чашей. Дымящаяся кровь, едва достигнув дна, вдруг фейерверком взметнулась выше кроны дерева.
— Жертва принята, — ввел нас в курс дела все тот же звонкий голос, как будто здесь еще остались сомневающиеся.
Ответа пришлось ждать долгонько. Собравшиеся молчали, неотрывно глядя на небо. Я переминалась на уставших ногах и обдумывала путь к спасению. То, что боги опять укажут на меня, я почему-то вообще нисколько не сомневалась! Спасибо, конечно, Атею, что он подарил мне несколько дополнительных часов жизни, но такой короткий бонус меня явно не устраивал. Козырь у меня имелся только один: крылья! Присутствующие вряд ли к этому готовы. И пока все высматривали некий знак на небосклоне, я с неменьшим вниманием изучала окружающие красоты.
Вершина этой Перуньей горы со всех сторон была окружена острыми клыками скальных пород. Это давало мне некоторые преимущества, ведь за этими каменюками можно укрыться от разящей силы кристаллов, которые (в этом я тоже нисколько не сомневалась!) тут же будут пущены в ход. Так что главное — в критический момент изо всех сил отсюда дернуть! Крылатые создания здесь, конечно, тоже имелись, да и не факт, что бескрылые летать не могут… Но, мне кажется, от меня такого рывка просто не ожидают, и значит, фактор неожиданности на моей стороне!
Поэтому я, продолжая переминаться с ноги на ногу, стала маленькими шажками приближаться к краю вершины. Что отрадно, защитный кокон, который все так же обволакивал меня, сдвигался вместе со мной. Пока что мое черепашье отступление заметил только Атей и тоже стал следовать этим же маршрутом, не переставая вместе со всеми следить за беззвездным небом. И вот, когда до спасительного края оставалось всего метра четыре, небо раскололось пополам, исторгнув из своей глубины светящийся столб, который, набирая скорость, несся прямо на меня. Я, легко подскочив, одним прыжком преодолела расстояние до края и, уже срываясь вниз, увидела, как столб у самой земли разделился на молний десять — никак не меньше!
Крылья исправно несли меня к ближайшему укрытию, а я не могла оторвать взгляд от величественного зрелища. Ни раскатов грома, ни дождя… только хищные молнии, образовав круг навроде огненной короны, рассекали ночную тишь. Уже залетая за камень, я поняла, что целятся эти небесные стрелы вовсе даже не в меня. Центром их пристального внимания стал тот самый огромный вяз, из которого я вывалилась. Молнии прошили дерево от кроны до корней на манер золотой иглы, вгрызающейся в тело ни в чем не повинной ткани. Я облегченно вздохнула, не веря, что смогла избежать кары огненной.
Дерево тем временем ярко вспыхнуло, начиная от кроны и заканчивая самым основанием. Пламя с ревом устремилось в небеса, и тут же холодный пот прошиб меня. Славик! Малыш-то ведь вместе с саквояжем остался внутри дерева! Я же, озабоченная исключительно сохранностью своей шкуренки, совсем о них забыла! Я метнулась обратно на вершину горы и бездумно, переполненная только животным ужасом, кинулась прямо в огненный ад. Кто-то перехватил меня поперек туловища и с силой отбросил назад.
— Ты куда, блаженная? — заорал в ухо Атей.
Я, не владея речевым аппаратом, стала вырываться, пытаясь укусить волхва за пальцы. Тот, не обращая никакого внимания на мои зубы, сомкнувшиеся у него на руке, продолжал держать меня так же сильно.
— Стеша, успокойся, все нормально, — говорил какие-то абсолютно незначащие слова этот древний старец, — боги отвели от тебя подозрения.
— Какие к йуху боги? — Речь наконец-то вернулась ко мне. — Внутри дерева Славик!
Пальцы на мгновение разжались, но не успела я дернуться, как опять оказалась в стальной хватке рук.
— Сквозь божественный огонь не прорваться, — донеслись до меня слова, заглушившиеся все более разгоравшимся пламенем.
И вдруг сквозь рев огня мне послышался каркающий смех, от которого тут же потемнело в глазах.
— Это вы сейчас смеялись? — Я, мигом ослабнув в руках, обернулась к волхву.
Из его глаз лились слезы, и он, не отрываясь, смотрел на превратившееся в факел дерево. Опять раздался смех, он звучал как раз со стороны горящего вяза. Твою ж мать! Мне сразу все стало ясно! Как я вообще могла хоть на секунду подумать, что являюсь причиной исчезновения охранителей? Перед глазами встали изломанные тела, обреченные на непередаваемые страдания в кладбищенской яме. Смерть моей матери от рук этого хихикающего монстра. Эта тварь сейчас рядом со Славиком в горящем дереве! И боги явно подтвердили это своими разящими молниями.
