Но командир суров и безжалостен, в Москву я летел вместе со всеми в перекормленной Догонялке под управлением смертника и висельника, они каждые два часа менялись. Утром мы уже были в Москве. Блин, так надеялся, что будем сутки чапать в колонне. Здравствуй, служба не дружба. У меня не осталось ни одного чистого комплекта одежды и белья, я злой, небритый, невыспавшийся и голодный. Субординация? В задницу эту вашу субординацию, меня не предупреждали, что мыться придется в речке Мутвице, а питаться пойманными лещами и кузнечиками вперемешку с тушенкой. Дивизионный плац, миленький! Зачем я оставил тебя, зачем не стою в наряде? Ладно, пятиминутка жалости окончена, можно дальше спасать Родину.
— Милославский, вы уже все здесь? Молодец, пиши рапорт, отчет, докладную и иди домой, до завтра все свободны!
— Спасибо тебе большое, товарищ Стрельченко за заботу. Дом мой в Туле, и родители там же, а одежды у меня нет, акромя тех грязных вонючих обносков, которые сейчас на мне. Но завтра я как штык в них же к вам приду с вокзала, где ночевать буду, потому как до Тулы не дойду за ночь. А ежели доеду, то вернуться к утру на службу не успею.
— Точно, Онегин говорил, ты бездомный у нас.
— Угу, и без денег уже. Верните мне мой автомат, я добуду кров и еду в бою, буквально за пару часов найду себе пристанище. И Наган мне верните.
— Лейтенант Милославский, что вы себе позволяете?!
— А как вы думали, старого человека гонять по лесам можно столько, сколько вам нужно? Хренушки, у меня это… кости у меня к грозе ноют и лохматость повысилась на фоне энуреза.
— Ладно, пошутили и будет. Пока иди пиши отчет, чего-нибудь придумаем.
И я пошел писать. Тут важно настрой поймать. Я раньше почему писать не любил, у меня настроя не было. А была жесткая установка, как должны выглядеть и что содержать мои произведения прикладного творчества. С некоторых пор (с позавчера) подход поменялся, в комитете перестали пытаться причесывать мои рапорты и отчеты. Говорят, поступило указание не править мой слог, типа, у Милославского свой взгляд на привычные вещи, отличный от привычного. Милославский молодой и незашореный. Это кто-то верно считает, реально я с ним согласен. Порой важно поймать ощущение, в госбезопасности иногда ощущение важнее факта. Факт тебе подсунуть могут под нос, а ощущение, оно в воздухе летает, его не всякий поймает, не каждый спрячет.
Глава 25 Как бы дембель
«Орленок, Орленок, взлети выше Солнца…» А где мне еще ночевать? В «Интуристе»? Там, где девушки с низкой социальной ответственностью и высокими материальными запросами добывают ценные сведения по заданию кураторов из нашей конторы? Спасибо, не надо. Я даже не говорю о технических проблемах такого заселения, мне морального аспекта достаточно. Хорошо хоть, зарплату с депонента выдали и дали помыться. Короче говоря, к вечеру я был уже вымыт, покормлен и во всем чистом, кроме джинсов второй свежести. Индийские джины покупать моральных сил не хватило. Может зря, чем они лучше польских? Как удобно всегда иметь под рукой несколько комплектов удостоверений личности, убедился в очередной раз. По старой памяти я опять был обкомовским кадром ВЛКСМ, кстати, удостоверение через три месяца просрочится, надо будет думать, что делать.
Категорически потребовал разбудить меня в полдесятого утра на завтрак, еще раз принял душ и обрубился в чистой горизонтальной мягкой кровати. Только сквозь сон продолжал ощущать рывки машины и слышал тихие матюки руководителя операции — вчерашний день не хотел отпускать меня. Завтрашний день мне подарили весь, назначили отсыпным и выходным. Потому и просил разбудить, чтоб завтрак не проспал — самую важную трапезу в первой половине дня. Обед тоже важен, но он ко второй дня половине относится. Номер я забронировал за собой на неделю, и естественно на одно лицо. Еще мне не хватало соседа какого-нибудь. Не стал вдаваться в подробности, всех комсомольцев так уважают или по мне конкретно дали указание, но барышня пообещала и гарантировала одиночество. Мол, еще устану куковать и начну искать общения за неделю. А сама эдак плечиком поводит, чертовка! А может просто я выдохнул и начал о хорошем грезить?
Выходной прошел быстро, я еще раз позанимался бытом в плане одежды и всяких нужных гражданских мелочей. И знаете, что я вам скажу — начал чувствовать неуютную пустоту на левом боку. Походил с кобурой всего ничего, а уже привычка образовалась. Сегодня наконец мне выписали пропуск в здание на площади Дзержинского как еще один признак того, что я на самом деле служу тут, а не являюсь игрушкой, наживкой или шуткой руководства. Даже не знаю, радоваться или печалиться, не планировал я такую карьеру, думал после службы продолжать двигать в массы историческое фехтование. Вот же говорят, аккуратнее надо с Мирозданием общаться. Кто ныл, что турнир по истфеху сейчас как пир во время чумы? Вот Судьба и поменяла тебе поварской колпак на медицинский халат. Угу, а под поварским колпаком шутовского не было? А то, может, я сейчас медбрат с клоунскими бубенчиками на шапочке, может поэтому меня так тепло пациенты принимают, как своего?
Что странно, в этот раз Онегин не стал мне пенять, что я снова притянул неприятности, только теперь уже не к себе лично, а ко всей группе. А так хотелось услышать сакраментальную фразу «этого в поле больше не посылать!» Меня посадили к аналитикам, толи, чтоб под ногами не путался, толи реально надеялись на отдачу. В руки дали пачку переводных газет из США, Британии, ФРГ — мол ройся, вдруг что интересное найдешь. Да вот же оно, как вы все не увидели, вот пятно от селедки на второй странице! Шучу. Вот что реально грустно, мне не сказали, довезли ли наши коллеги пленного живым и разговорчивым; кем оказались мои трупы; что там вообще за расклады образовались. А может и не надо мне это знать, лучше спать буду.
— Жора, ты пока так в «Орленке» и кантуешься?
— Да, товарищ Онегин, так и кантуюсь в гостишке, причем за свои деньги. Мало этого, из легальных документов у меня только военный билет дезертира и удостоверение сотрудника КВД. В смысле НКВД.
— Шутишь, молодец. Нам шутка строить и жить помогает. Военник отдай мне, я его оформлю, как обещали. С жильем решаем, но нужен паспорт, которого у тебя нет сейчас. А в остальном — у тебя есть красная книжечка, она вполне тебе заменит почти всё. Привыкай.
— Как скажете, вы начальство.
— И давай уж как раньше, по именам. Всё-таки фактически ты
