единичными.
— Служба у нас такая, возиться в этом самом неприглядном. Маркелов, что можешь добавить такое, чего нет в записке? Или Симоненко послушаем?
— Давайте дадим слово Семену Федоровичу. Он сам недавно руководил Двойкой, людей подбирает всегда грамотных, и сейчас тоже собрал интересную группу.
— Докладываю: спецслужбы социалистических стран фактически попали где-то под контроль, где-то под влияние американской разведки и её сателлитов. Но хуже всего, что и наши республиканские комитеты госбезопасности стали рассадниками двойников. Причем, в некоторых союзных республиках руководители КГБ в связке с секретариатом ЦК компартии взяли курс на противодействие Центру и готовят фактическое отделение республик от страны. Проведенная операция позволила собрать прямые доказательства взаимодействия председателей КГБ республик, в том числе Белоруссии с западными спецслужбами. Доказательства собраны, документы с собой.
— А раньше, значит, боялись докладывать без железной доказательной базы. Тоже правильно. — Чебриков прямо на совещании начал листать страницы поданной папки. — Всё интереснее и интереснее. С сегодняшнего дня докладывать подробно о ходе операции. Потери у нас большие, Маркелов?
— Двое сотрудников погибли при проведении оперативных мероприятий. Но вот засветили мы многих, теперь надо подтягивать из резерва кого-то. И вот еще что, аналитики указывают на недостаточную подготовку оперативного состава.
— А что конкретно им не нравится?
— Стреляют плохо, на операциях ходят строем, действуют стандартно.
— Предложения есть или только критика?
— Переучивать надо, Виктор Михайлович, только времени нет. У меня Симоненко предлагает курсы для действующих сотрудников вести без отрыва от службы. Говорит, есть в штате специалист по шоковому обучению, шаблоны ломает как спички.
— Не у тебя Симоненко, а у нас. Если бы я его не уговорил твоим замом остаться, Семен Федорович бы уже помидоры окучивал и щук ловил. Поработали нормально, предлагаю всех сотрудников, непосредственно участвовавших в операции, поощрить. Представить к очередным воинским званиям, у кого жилищные проблемы, помочь с квартирами. Но негромко, без официальных награждений, рукопожатий. Не будем привлекать внимание. Считай, Емонохов, что получил моё прямое указание. Вот прямо сегодня и займись. Я чувствую, скоро не до награждений будет. Николай Павлович, как наша «Черепаха» себя чувствует?
— Работаем по плану операции, начали консервацию нескомпрометированных сотрудников резерва, уже ограничили доступ коллег из союзных республик к кадровым базам. Проверяем особистов в округах, ведем ротацию.
— Тогда все свободны.
Что делать в Туле три дня, если все дела сделаны в понедельник до обеда, родители весь день на работе, а на стадион идти нежелательно по причине непонятного статуса? С друзьями у меня как-то не складывается в этой жизни. Некий разрыв между биологическим возрастом и ментальным не дает мне искренне привязываться к «ровесникам», а старперы, каким сам был несколько лет назад тоже неинтересны. Вот и получается приятелей много, а друзей нет. Одинокий волк, даже с родителями отношения странные, я их слегка пугаю своими вывертами. И поступками, и речами, и поворотами судьбы. Они подсознательно чувствуют, особенно мама, что нормальные дети так не взрослеют, не работают в обкоме комсомола после восьмого класса, не гоняют на тренировках взрослых как щенят, не становятся лейтенантами госбезопасности в девятнадцать с одновременной комиссацией по здоровью из рядов Вооруженных Сил СССР. Стремный у них ребенок, хоть и свой. Поэтому любят как родного, а с общением проблемы. Впрочем, проблемы в общении с родителями не редкость.
Но мамы, они такие мамы! Нашлось мне занятие на вторник. Оказалось, что моя посылка из Минска дошла в целости и сохранности, вещички мои выстиранные и поглаженные лежат по пакетам, ждут хозяина. Не люблю чемоданы, но никуда не денешься — в них одежда помещается и сохраняется ловчее, чем в картофельных мешках. Всё примерил, выбрал себе одёжу, бельишко, всякую мелочишку… А прошлогодние вещи из доармейского периода все малы, делай, мама, с ними, что хочешь. Кстати, весь домашний скарб из общежития у отца в гараже хранится. Комнату за мной держат, но в ней сейчас кто-то временно проживает. Попаду ли я в неё снова?
Тесно в Туле мне, вот прямо чувствую это почти физически. Так что умотал в столицу утром в среду с легкостью невероятной. На электричке умотал, решил не оригинальничать. До вокзала папа довез, а уже в поезде осенило — вряд ли меня поймут на службе, не пустит охрана в здание с чемоданом. Тогда в гостиницу отвезу, а лучше в камере хранения оставлю на Курском вокзале до вечера.
Так, а кто это на меня так упорно смотрит через два ряда? Да ну, так не бывает! Женьку и не узнать, расцвела, повзрослела, может уже и не Коваленко. Смотрит, явно признала, но подойти или просто кивнуть не решается. Обождите, я же мужчина, мне первому и кивать, и подходить тоже мне. Благо, в электричке свободные места есть, первая электричка в Москву в эту эпоху никогда полная не бывает. Сейчас те, кто в Москве работает, те в ней и живут. Всех обеспечивают как минимум общежитием. Киваю Жене, после улыбки и ответного кивка встаю, забираю с полки чемодан, пересаживаюсь на её лавку.
Глава 26 Москвич не всегда автомобиль
— Здорово! Ты как тут оказался?
— Привет, Женечка! Представь, купил билет и сел в вагон. А тут ты. Кстати, чего знак не подала, когда увидела. Сидишь, тихаришься как мышка. Не рада?
— Да ну тебя, Жора. Конечно рада. Только я боялась, вдруг ты в бегах, вдруг нельзя на тебя внимание обращать.
— Вот это новость, с чего бы это мне в бега подаваться. — Угу, а кто перед этим по Белоруссии чуть не ползком передвигался, каждого милиционера боялся, на я ли?
— Жорж, я же в курсе, что тебя в армию призвали. А потом оказалось, что ты в Минске другую команду тренируешь. Кто тебя знает, что ты отчебучишь.
— О как, да ты следила за мной?
— Скажешь тоже. В твоей команде студент с нашего потока тренируется, он и делится новостями.
— С чего это?
— Я сказала, что мы с его тренером давние друзья, еще со школы. А ты у них легенда, так что мне про тебя всегда полный доклад идет.
— Во ты серый кардинал, Женя. Небось в секретари комитета комсомола уже выросла, пока меня поблизости не было. Фамилию не сменила еще?
— Некогда было, Милославский. Учеба, общественная работа, и да, я теперь неосвобожденный секретарь комитета ВЛКСМ нашего факультета. Гордись знакомством. Когда мне замуж идти с такой нагрузкой? Опять же ты не зовешь. А то бы я подумала для разнообразия. Подумала бы, подумала, и отказала бы. Ты Жора, ветренный, на тебя положиться нельзя.
— Это да, есть такое дело. —
