Итак, 4 декабря 1872 года американский парусник «Дей Грэйша», шедший под командой капитана Дэйвида Рида Морхауза из Нью-Йорка в Гибралтар, находился на расстоянии около ста тридцати миль от берегов Португалии. Море было спокойным, с севера дул легкий ветерок.
Капитан Морхауз стоял на мостике, наблюдая за горизонтом. Он увидел двухмачтовый бриг с поднятыми парусами. Опытный глаз моряка сразу отметил, что судно как-то неуверенно рыскает по волнам. Когда они приблизились к кораблю на расстояние мили, капитан узнал в нем «Мэри-Селесту», которая за несколько дней до этого снялась с якоря в нью-йоркском порту. Более того, командир этого корабля Бенджамин Бриггс был другом капитана Морхауза.
Морхауз стал подавать приятелю сигналы, но «Мэри-Селеста» молчала, на палубе не было видно ни души.
Тогда Морхауз начал приглядываться повнимательнее. Паруса и такелаж вроде были в порядке, но моряку сразу бросилось в глаза другое обстоятельство: казалось, что бриг положен в дрейф; обычно такое бывало только ночью, когда уставшая за день команда, наглухо закрепив руль, укладывалась отдыхать.
На борту «Мэри-Селесты» не обнаружили никого — ни на палубе, ни в каютах, ни за рулем. Корабль плыл вперед, как бы управляемый неведомой рукой.
Морхауз тщательно осмотрел судно. Все было в абсолютной целости и сохранности. Груз, состоявший из тщательно уложенных бочонков со спиртом, казался нетронутым. Продовольствия в кладовой было хоть отбавляй. Больше всего удивляло отсутствие ка кого-либо беспорядка, следы которого свидетельствовали бы о причине, заставившей команду поспешно покинуть судно.
В матросских кубриках стояли сундучки с личными вещами, на линях сушилось белье, на столиках перед зеркалами лежали бритвенные приборы.
В каюте капитана был найден полурастянутый аккордеон, рядом лежала открытая тетрадь с нотами. В углу стояла швейная машинка с заложенным в нее лоскутом шелка, а на стене висели женские одежды и платьица маленькой девочки. Морхауз знал, что капитан Бриггс взял с собой жену и двухлетнюю дочку. Лежали на столе и золотые часы капитана Бриггса. В каюте первого и второго помощников стоял недоеденный завтрак. Рядом лежал листок почтовой бумаги со словами: «Дорогая жена!» Помощник успел написать лишь эти два слова, когда что-то произошло.
По судовому журналу можно было установить, когда произошло это странное событие. Дата последней записи — 24 ноября. Из нее следовало, что корабль находился тогда в 110 милях от острова Санта-Мария, входящего в группу Азорских островов. Но у капитана Бриггса была привычка делать записи начерно на грифельной доске, прежде чем внести их в судовой журнал. На доске была найдена запись, относящаяся к 25 ноября. В этот день «Мэри-Селеста» проходила мимо вышеназванного островка на расстоянии шести миль к северу от него.
Капитан Морхауз не буксире привел покинутый бриг в Гибралтарский порт, где адмиралтейские власти немедленно приступили к тщательному расследованию. Не обнаружив никаких повреждений, следователь огласил заявление, из которого явствовало, что команда добралась до спирта, перепилась, убила капитана, его жену, дочь, помощников, после чего на спасательной шлюпке перебралась на борт другого корабля, выдав себя за потерпевших кораблекрушение. Заключение это основывалось на том, что один из бочонков со спиртом был распечатан и наполовину опорожнен. Власти даже сочли нужным объявить розыск беглых моряков.
Но эта гипотеза долго продержаться не могла. Ни один опытный морской капитан не поверил бы беглецам, что они потерпели кораблекрушение. Во-первых, в те дни стояла отличная погода и плавание было абсолютно безопасным. Во-вторых, беглецам пришлось бы подробно описать катастрофу и сообщить название затонувшего корабля; при этом, несомненно, возникли бы подозрительные противоречия в их рассказе. К тому же любой капитан обязательно сообщил бы в ближайшем порту о происшедшем кораблекрушении. Кроме того, возникал вопрос: почему бунтовщики не затопили «Мэри-Селесту», коль скоро они собирались выдать себя за потерпевших кораблекрушение? Не могли они и высадиться на безлюдном побережье. В Атлантике нет необитаемых островов, рано или поздно кто-нибудь бы их заметил, особенно если учесть, что судьба «Мэри-Селесты» быстро стала сенсацией.
Минуло больше одиннадцати лет, дискуссия по поводу необычайной судьбы «Мэри-Селесты»» понемногу утихла. И вдруг это дело снова всплыло на поверхность и стало предметом всеобщего внимания. В январе 1884 года в журнале «Корнхилл мэгэзин» появилась статья некоего д-ра Дж. Хабакука Джефсона, который утверждал, что был пассажиром «Мэри-Селесты» во время рокового рейса и знает тайну исчезновения команды.
Почему же он только теперь объявился со своими сведениями? Нет, конечно же он пытался рассказать все еще тринадцать лет назад, но то, что с ним произошло, выглядело настолько фантастично, что полицейские власти в Ливерпуле и ближайшие родственники не поверили ему, более того — заподозрили, что он не в своем уме и несет околесицу. Поэтому он обиделся и молчал. Теперь же он чувствует приближение смерти и не хочет уносить с собой в могилу страшную тайну.
По профессии д-р Джефсон был врачом, всю молодость посвятил борьбе за освобождение негров в Соединенных Штатах. Он даже написал об этом брошюру «Вот твой брат!». Когда началась гражданская война, он сразу же записался добровольцем в один из нью-йоркских полков и принимал участие в боевых действиях на стороне северян. Был тяжело ранен в сражении и, быть может, погиб бы, если бы не одна старая негритянка, которая заботливо ухаживала за ним и сумела поставить его на ноги. Прощаясь с ним, добрая старушка достала из какого-то тайника странный амулет, напоминающий человеческое ухо, вырезанное из черного как смоль камня, и вручила его доктору «на счастье».
Спустя семь лет, продолжал д-р Джефсон, он опасно заболел легкими, и врачи заявили, что спасти его может только морской воздух. Поэтому он решил совершить путешествие в Европу и с этой целью снял каюту на «Мэри-Селесте».
На корабле было десять матросов, из них трое негров, кроме того, капитан, его жена и двухлетняя дочка и еще двое пассажиров: молодой агент судовладельческой компании Гартон и мулат Горинг.
Этот Горинг был человеком со всех точек зрения необыкновенным. В лице его было что-то сатанинское, правая рука мулата была искалечена. Но беседы с ним сразу сняли неприятное внешнее впечатление. Мулат оказался человеком любезным, весьма образованным и не лишенным юмора. Он знал буквально все на свете, был хорошо воспитан и выказывал удивительные познания в штурманском деле.
Горинг жил рядом с Джефсоном, в соседней каюте. Однажды утром д-р Джефсон едва успел встать с постели, как его буквально оглушил пистолетный выстрел. Пуля пробила переборку и впилась как раз в то место, где секунду назад находилась голова д-ра Джефсона. Прежде чем он успел прийти в себя, в каюту влетел перепуганный Горинг и начал горячо извиняться, объясняя, что чистил оружие и нечаянно спустил курок.
В тот же вечер в каюту доктора примчался капитан Бриггс и с неописуемым отчаянием поведал, что его жена и дочка внезапно исчезли. Команда обыскала все закоулки судна, люди кружили по всему кораблю, во весь голос зовя исчезнувших, но им отвечал лишь шум моря и хлопанье парусов. Вероятно, девочка упала за борт, а несчастная мать бросилась за ней...
Капитан Бриггс закрылся в каюте и пустил себе пулю в лоб.
В течение следующих нескольких дней ничего существенного не было. Во время одной из бесед д-р Джефсон показал мулату амулет, полученный им от негритянки. В следующий миг негр-рулевой, стоявший за штурвалом, молниеносно подскочил к мулату, железной хваткой стиснул его плечи и начал что-то возбужденно шептать. Потом он вырвал амулет из рук остолбеневшего мулата и раболепно преподнес его д-ру Джефсону.
А еще через два дня вместо Португалии на горизонте возникли берега Африки. Корабль сбился с курса, обескураженный штурман уверял, что он ни в чем не виноват, что кто-то разладил навигационные приборы и повредил чувствительный механизм компаса. Тогда д-р Джефсон вспомнил, что несколько дней назад они с капитаном вошли в рубку и застали там склонившегося над приборами Горинга.
Вечером того же дня, когда доктор Джефсон вышел на палубу, на него набросились Горинг и трое матросов-негров, повалили на доски и связали веревкой. Такая же участь постигла всех белых матросов и пассажира Гартона. Заговорщики бросили связанные жертвы за борт. Но когда Горинг собирался проделать то же самое с доктором Джефсоном, негры дружно запротестовали. Доктор понял, что его считают особой неприкосновенной, поскольку он обладает амулетом.
Бунтовщики снесли связанного доктора в шлюпку и погребли к берегу, оставив «Мэри-Селесту» на волю Провидения. На берегу их дикими криками и боем тамтамов приветствовали толпы африканцев. Потом их привели в негритянскую деревушку; просторную площадь окружали конусообразные хижины, крытые пальмовыми листьями. В центре находился храм из эбенового дерева.
