там бормочешь? – говорила ему Бабуля. – И бормочет, и бормочет. Совсем старенький стал.
– Сама ты старенькая! Мне всего лет двести, – еще тише шептал крючок.
И с радостью нырял в пряжу. Целый день то нырял, то выныривал и совсем не уставал. А если начинал кривиться от своих морских приключений больше обычно, Бабуля Космос просто разгибала его обратно. Об коленку. Поэтому каждый день крючок кривился по-разному, то вправо, то влево.
– Держись, крючок. Ты же сделан из космического астероида, ты крепкий, – говорила ему Бабуля.
И крючок держался. Надо значит надо.
Вышло так, что у Бабули Космос появились новые спицы. Длинные и блестящие. Сами от себя они были в полном восторге.
– Ах, клац-клац, какие мы офигенные! Смотрите все на нас. Только не ослепните от восторга. А ты кто такой? – надменно спросили они у старого крючка.
– Я крючок, – ответил тот. – Не видите, что ли?
– Ха-ха-ха! Клац-клац, видим-видим! Ты не крючок, ты кривулька какая-то! Башка крохотная, сам кривобокий. Тебя выкинуть пора. Мы теперь тут главные в этой вязальной корзине. Уходи-ка ты прочь. Нам тут такие не нужны.
Взяли и вытолкнули его из корзинки. Вот вредные какие! Просто мозгов в спицах не было, один сплошной клац-клац.
Упал крючок на пол. Сначала просто лежал, ждал, когда его Бабуля Космос найдет. А потом так ему обидно стало от слов спиц, что он взял и закатился в щелку между половицами.
– Как тут темно, как ужасно. Самое место для такой бесполезной вещи. Останусь тут навеки, – решил крючок.
И тут его оттуда тоже выпихали. Оказывается, в этой щелочке триста лет жил таракан, который страшно не любил гостей. Особенно тех, кто сваливается на голову без предупреждения. А кто такое любит? Да никто.
– Шуруй отсюдава! – сказал таракан-интроверт и стал толкать его лапками прочь.
– Никому я не мил, никому не нужен! – и крючок закатился в другую щелку.
На его счастье, она оказалась необитаемой.
Лежит крючок и сам себя еще больше раздраконивает:
– Какой я старый! Какой страшный! Какой кривобокий! Правильно спицы меня выкинули, не нужен я Бабуле. Без меня ей лучше будет. Ишь, вообразил себя подводным ныряльщиком! Даже таракан меня выгнал.
Хотел было поплакать, да нечем ему было. Похныкал всухую и заснул.
И снилось ему, что поймали его крабы и стали тащить в свою темную подводную нору. Притащили, положили на полочку, сели любоваться и клешнями клацать от радости. Клац-клац, клац-клац.
Тем временем Бабуля Космос вернулась домой и села вязать. Хвать, а крючка нет.
– Да где же он? Всегда вот тут лежал. Может, я его случайно в волосы воткнула? Нет, и там нет. Спицы, вы не знаете, где крючок?
– Мы не знаем, клац-клац, – сказали спицы и захихикали. Нахмурилась Бабуля и думает: «Ладно. И не таких объезжали! Сейчас сами мне все расскажете, как миленькие».
А вслух говорит:
– Ладно, придется спицами вязать.
– В смысле вязать?! Мы не умеем. Мы же для красоты. Гляди, какие мы блестящие и длинные! Клац-клац, – заголосили новенькие спицы.
– Сейчас научитесь, – сказала Бабуля Космос. – Не боги горшки обжигают.
Стала Бабуля спицами вязать, а они мимо петель норовят воткнуться и пряжу путают.
– А ну-ка быстрее давайте! – подгоняет их Бабуля и посмеивается. – Еще быстрее, клац-клацайте.
– Ах, клац-клац, у нас голова кружится, нас тошнит, хватит! – взмолились спицы.
– Вот бестолочи. Быстро говорите, куда крючок мой дели!
– Прости, мы его из корзинки вытолкали. А зачем он тебе такой кривой и страшный?
– А я с ним целоваться не собираюсь. Мне его внешность до лампочки. Тем более что он именно такой, какой мне нужен. Не большой и не маленький, с крохотной башкой и немножко кривой. Идеальный. Нет, вы пока не идеальные, нам с вами еще сработаться придется. Вот свяжете мне сто тыщ километров шарфов, тогда и станете любимыми и идеальными.
– Прости нас. Он на пол упал и в щелку закатился.
Стала Бабуля Космос на карачки, заглядывает в каждую щелочку и зовет:
– Ты где? Отзовись, бормотун.
А он лежит в щелочке и молчит. Не хочет Бабулину жизнь своей кривизной портить.
А Бабуля не отстает:
– Может, ты и кривой, но самый любимый. Сколько я теплых вещей с тобой связала, сколько песен мы вместе спели. Отзовись, ты мне очень нужен. У меня рукав недовязанный лежит. Помоги, спицы так не умеют, как ты.
– Тут я, – высунулся из щелки крючок. – Точно не умеют? Они такие красивые, блестящие.
– А толку-то от их блеска! Тут профессионал нужен. Такой, как ты. Кривенький, зато ловкий.
Обрадовался крючок и вернулся в корзинку. Спицы у него прощения попросили. Не сразу, конечно, а после того, как Бабуля им по шее немножко дала.
Так у подводного ныряльщика появились два стажера.
– Нанизывай петли! – кричали они Бабуле Космос. – Сарынь на кичку. А скоро у нас такие же кривые бочка, как у крючка, появятся?
– Кривой бочок заработать надо. Старайтесь давайте.
– Есть, наш капитан! – весело отвечали спицы и ныряли обратно в волны пряжи.
Так что если вы вдруг сегодня считаете себя кривой, старой и бесполезной рухлядью, то давайте не надо. Не вздумайте закатиться в щелку и там лежать в пыли. Берите пример со старого подводного ныряльщика. Жизнь вас гнет, а вы – хоба себя об коленку – и распрямились опять. Нанизывай петли.
«Образование жемчуга является защитной реакцией организма моллюска на любое инородное тело, попавшее в мантию или между мантией и раковиной».
(Из энциклопедии)
Два моллюска лежали на дне моря. Что бы ни случилось, один из них всегда бурчал:
– Море какое-то холодное! Вода какая-то мутная! Рыбы бесят, носятся туда-сюда!
Все ему было не так, все не эдак. Даже когда мимо проплывал чудесный морской единорог и махал ему радужным хвостом:
– Привет, сосед!
Хмурый моллюск молчал в ответ и старался еще плотнее закрыть створки.
– А то плавают тут всякие! Дует!
В паре метров от него, у раскидистого кораллового рифа, лежал другой моллюск. Каждое утро он начинал с моллюсковой медитации и благодарил море за все, все-превсе:
– Спасибо, моречко дорогое-любимое, за волны, за песочек, за водоросли и за то, что я есть на свете.
– Опять затараторил: «Спасибо за то, спасибо за это!» Держал бы ты рот закрытым, а то песок попадет, – говорил ему хмурый сосед.
– Но я люблю песок, – отвечал ему благодарный моллюск.
– Это ты зря.
Но благодарный моллюск не слушал бурчания. Он продолжал радоваться мелочам вокруг и
