ольха, и сосен кривых хватает, не говоря уже о диком хмеле, который тоже весьма живуч, но…
— Мы шли, — он задумался, пытаясь как-то осознать увиденное. — И казалось, что довольно быстро. Но на деле медленно?
— Или пространство растянулось, — предположил Дикарь. — Когда мы шли. И чем быстрее, тем больше оно растягивалось. А теперь вот сжалось. Выходит.
И все снова уставились на ольху, которая, кажется, приблизилась еще немного.
Ирграм потряс головой.
Нет, действительно приблизилась.
Не иллюзия.
И если так, то…
— Хрень какая-то, — не удержался он.
Дикарь, задумчиво сверливший взглядом несчастную ольху, которой жить осталось не так и долго, ибо красная гниль — еще та пакость, кивнул, соглашаясь, что хрень.
И именно она.
— Полагаю, что это что-то вроде защитного поля, — он посмотрел на Ирграма. — Ты что чувствуешь?
— Я?
— Ты не человек. А следовательно, мир воспринимаешь иначе, — сказал он. — И возможно, что твое восприятие подскажет… хоть что-то да подскажет.
Пожалуй, в этом имелась толика смысла.
— Нет, — Ирграм прикрыл глаза, привычно сосредотачиваясь на ощущениях. Только вот зря. Мир вокруг воспринимался обыкновенно, настолько, насколько это возможно. Ни потоков силы, ни полей, которые вызывали бы раздражение.
Ничего.
— Плохо, — Дикарь перекатился с пяток на носки. — Что ж. тогда идем. Будем думать вместе.
Маги новостям, похоже, не удивились.
Карраго вот выругался, а Ульграх опустился на траву и ноги скрестил, будто услышанное нисколько его не удивило. А может, устал уже удивляться.
— И что теперь? — а вот мальчишка, кажется, был ошарашен. — Мы дальше не пройдем?
— Думаю, при должном упорстве пройдем, — Карраго подхватил с земли шишку, которую покрутил в пальцах. — К вечеру… шагов десять сделаем. И если так, то каждый день по десять шагов…
— Я сдохну раньше, чем дойду, — буркнула Миара, складывая костер из сухих веток. Правда, мох она сняла, да и вовсе вычертила на земле защитный круг, украсив его парой рун. Теперь огонь не выберется за пределы.
Разумно.
И ворчание её воспринимается привычно, почти как родное.
А еще Ирграму, пожалуй, нравилось смотреть на нее. Не в том смысле, что она привлекала его, как женщина. Он подозревал, что отныне женщины ему в принципе будут не слишком интересны. Скорее уж ему доставляло удовольствие видеть её, некогда такую недоступную, совершенную в иной ипостаси.
Наблюдать, как медленно преображается она.
Рабы в хорошем доме и те лучше выглядят.
Определенно.
— Возвращаться после всего… неразумно, — заметил Карраго.
— Нет, — мешекская девица сидела у костра.
На корточках.
И пожалуй, поза её чем-то напоминала излюбленную позу самого Ирграма.
— Нельзя. Сердце бога рядом. Идти. Туда.
И руку вытянула, указывая на обманчиво близкую опушку.
— Идти-то мы можем, но идти и дойти — разные вещи, — Дикарь обернулся. — Если здешнее пространство способно растягиваться, то как знать, на что еще оно способно? И не окажемся ли мы, при слишком уж большом упорстве, снова на берегу реки?
Ирграм кивнул, соглашаясь.
Доводы разумны… а ощущения.
— Идти, — повторила упрямо Ица. И кулаки сжала.
— Никто не спорит, — Дикарь заметил её возмущение. — Но глупо тратить силы, пытаясь лбом разбить стену. Надо подумать, как эту стену обойти.
— Время. Мало. Спешить.
Девица нахмурилась, но барон, склонившись к ней, что-то зашептал на ухо. И тут Ирграм вспомнил, что его смущало.
— Он, — Ирграм вытянул руку, указав на мальчишку. — Он не устал.
— Устал! — возразил тот обиженно. — Еще как устал!
— Не так, как другие. И шел легко.
— И что?
— Возможно, что и ничего, — Ульграх прекратил дергать траву, которую раскладывал тут же, не столько потому, что выплетал заклятье, сколько чтобы руки занять. И это выдавало его нервозность. Что тоже радовало.
Вовсе не невозмутим он.
И не могуч.
— А возможно, что это и вправду… интересно.
Мальчишка нахмурился.
Поежился.
— Это место явно благоволит тебе, — Карраго достал из сумки сушеное мясо, пару полосок которого и протянул юному барону. Старый засранец.
Мальчишка взял.
И в рот сунул.
Кивнул, благодаря. И сам не заметил, как не то, чтобы проникся к Карраго симпатией, скорее уж готовностью слушать и прислушиваться.
— Это… все ш-шлучайно, — вторую полоску он протянул невесте.
Смешная парочка.
Уродливая, если подумать. С точки зрения людей так точно.
— Не все случайности случайны, — Карраго выдал эту пошлую премудрость с умным видом. — На деле сам подумай. Ты же не глупый парень. Сообразительный… будь мои дети столь же сообразительны, я бы порадовался. Да…
Врет.
Но мальчишке приятно. Он и плечи расправил от похвалы. Наивный.
— Так вот… сила в тебе пробудилась уже здесь. Причем когда мы отошли от границы, пересекли её, можно сказать. Сила росла. Прибывала. Хотя ни я, ни вот они, — Карраго указал на Ульграха, который все так же раскладывал травинки одним ему понятным узором. — Никто из нас не может сказать, что восстанавливать силы здесь легко. Отнюдь… по сравнению с городом магу здесь тяжко.
— Да нормально, вроде, — мальчишка и башку себе поскреб.
Кивнул.
— Точно, нормально.
— Это хорошо. Это, безусловно, радует… и к какому выводу мы приходим?
— К какому?
— Что ты, юный маг, каким-то образом созвучен этому месту. Возможно, дело в крови. Возможно, именно потому твои предки и совершали паломничество в эти вот земли, — Карраго умел говорить так, что его хотелось слушать. Ирграм и сам не заметил, как подобрался чуть ближе. Да и не только он слушал.
Наемники вот, пусть привычно и устроились в стороне от прочих, но тоже застыли, не желая пропустить ни слова.
Мешекская девица и та внимала.
— И если предки твои добирались до башни, — продолжил Карраго, — то и ты сумеешь. И надо лишь понять, что именно нужно сделать.
— Как понять?
— Опытным путем, — улыбка Карраго была широка. — Обычно подобные вещи постигаются именно опытным путем.
Мальчишка нахмурился.
— Погоди, — Дикарь поднял руку. — Он дело говорит.
— Я не хочу, чтобы надо мной опыты ставили…
— Не будут, но надо вспомнить, что было в тех листках.
И все замолчали, вспоминая, наверное. Ирграм не торопил, хотя вот ему вспоминать было нечего.
— Ирграм, — голос Миары сочился медом, и это заставило подобраться. — А ты можешь сравнить?
— Что и с чем?
— Его… и допустим, Винчнецо?
— Почему не тебя?
— Я женщина, они — мужчины. Это само по себе порождает отличия.
— Почему не Карраго?
— Он стар и опытен, — терпеливо пояснила она, хотя по глазам было видно, что вопросы Миару раздражают донельзя. — Просто… посмотреть. Или вот крови попробовать? Хочешь крови?
Крови Ирграм хотел.
И маг отказываться не стал. Мальчишка и вовсе лишь вздохнул и протянул руку, при том отвернувшись.
— Я не боюсь, — пояснил он, хотя никто-то не задавал вопросов. — Просто смотреть неприятно и вообще…
Кровь и вправду была разной.
Ульграха — темная, тяжелая, что старое вино. Она оставляла горьковатое послевкусие, и Ирграм долго катал эту горечь на языке. Да и сила его, в крови сокрытая, воспринималась вязкой, тягучей и точно также — горькой.
А вот у мальчишки, что кровь, что сила горела.
И жар её согрел Ирграма, заставил затрясти головой. Появилось даже желание выплюнуть эту треклятую, напоенную солнечным светом, кровь. Но он сдержался. А потом стало легче.
И даже хорошо.
Настолько хорошо, что губы сами собой расплылись в улыбке.
— Что с ним? — от мальчишки пахло уже не потом, не старой грязью, пропитавшей и одежду, и его самого, но летом.
Лугом.
Детством, в котором Ирграм, может, и счастлив не был, но все же тогда ему казалось, что ждет его чудесная жизнь…
— Кровь явно разная, — Миара вцепилась пальцами в щеку. — И твоя на него подействовала, что дурман… но что это нам дает?
— Подтверждение. Мальчик маг, но сила его имеет иную природу, — Карраго оттеснил Миару и склонился. Ирграм видел его, но… ему было хорошо. Впервые, пожалуй, в жизни ему было хорошо. И потому не хотелось.
Шевелиться.
Думать.
Ничего. Просто… просто быть, пока этот, заемный огонь, не погас.
— А это уже много… что ж, вполне возможно, дальше вам, юный барон, придется идти самому, — Карраго убрал руки, что разумно. — Не буду лгать, что этот вариант мне по душе, но право на жизнь он вполне имеет.
— Нет, — Ица явно была не согласна. — Я идти!
— Если получится, деточка… если получится… и если мы найдем способ обойти эту, как изволил выразиться наш дорогой друг, стену… впрочем,
