шлеме низкий голос. — Всех устранили. Нашли заложников.
— Принял! — отвечает Стрельцов. — Оставь пока, все ко мне!
— Есть!
— Они живы? — спрашиваю я, но мне никто не отвечает.
Какого хрена? Гром и остальные не так сильно заняты, они просто бегут сюда. Почему не отвечают?
Наводит на неприятные мысли…
— Они живы, мать вашу⁈ — рычу я, но потом становится не до того.
Холод показывает максимум, на что способен. Ледяные заклятия потрясающей мощи. С потолка на нас падают глыбы размером с айсберг, воздух наполняется хаотично летающими осколками, пол и стены покрываются льдом. Стёкла вылетают к чёртовой матери, и я вообще перестаю понимать, что происходит.
Даже антимана не в силах полностью справится с такой мощью. Часть заклятий она рушит, но на другие её просто не хватает. Количество энергии, влитой в атаку, слишком велико.
Напрягаюсь. Впитываю всё, что осталось в уцелевшем накопителе и преобразую в антиману. Выпускаю наружу широкой дугой, расчищая пространство вокруг. А затем бегу вперёд, на ходу стреляя в Холода из пистолета.
Две пули пролетают мимо, но третья бьёт Гарканова в бедро. Он вскрикивает и падает на одно колено. Его магия тут же развеивается. А оставшиеся в живых члены Братства бросают оружие и падают следом, прося пощады.
Вот так, сукины дети! Победа!
— Взять живым! — уже в который раз командует Стрельцов.
Только у Холода, кажется, иное мнение по этому поводу.
— Не-ет, — хрипит он, снимая с пояса нож. — Не дамся.
Я стою в двух шагах, но даже не пытаюсь ему помешать. А когда рядом оказываются бойцы спецназа, становится уже поздно.
Холод, не колеблясь, вонзает нож себе в горло и резко дёргает. Вскрывает сам себя, как грёбаную консерву. Кровь хлещет из распоротого горла.
Александр смотрит на меня единственным оставшимся голубым огнём и даже ухитряется рассмеяться.
Кровь пузырится на ране, и жуткий смех напоминает бульканье. А через мгновение глазной конструкт гаснет.
Холод мёртв. Убил сам себя.
— Твою мать! — орёт Стрельцов. — Ярый, сюда!
— Ярый погиб, командир, — говорит кто-то.
— Кто ещё исцелять умеет? Гром! Ты где?
— Здесь! — раздаётся голос за спиной.
Оборачиваюсь и вижу, как в зал вбегает второй отряд. А вместе с ними…
— Лиза! — восклицаю я.
Да, это она. Царица моих влажных фантазий. Воительница, при виде которой у меня в душе звучит музыка.
Когда её нашли и освободили, Лиза не стала сидеть на месте. Взяла автомат и тоже отправилась в бой. Красавица моя.
Бегу навстречу, а Караева неожиданно отбрасывает автомат и заключает меня в объятия.
— Спасибо, — всхлипывает она. — Спасибо, что пришёл за мной.
— Пожалуйста, — отвечаю я, поглаживая её по волосам. — Как я мог тебя бросить. Видишь, даже кремлёвский спецназ поднял.
— Дима, — Лиза отстраняется от меня и смотрит в глаза. — Твой друг, Валера… Он…
— Да ну нафиг, — цежу я. — Убили?
— Не уверена, — Кара качает головой. — Его принесли ко мне в комнату и бросили на пол. Я была связана, не могла проверить. По-моему, он не дышал.
— Пульса вроде не было, — говорит Гром, сидя возле трупа Холода. — Этому тоже уже ничем не поможешь.
— Я должен сам убедиться, — бросаю я. — Пойдём, Лиза. Отведи меня к Валере.
— Куда собрался, Могила? — бурчит Стрельцов. — Операция провалена. Надо покидать здание и возвращаться в Москву.
— В смысле, операция провалена? Мы спасли мою возлюбленную.
— Как ты меня назвал? — ошарашенно шепчет Лиза, но я не обращаю внимания.
— И Валерыча тоже спасём. Даже если он мёртв, тело я здесь не брошу.
Алексей смотрит на меня, а потом машет рукой.
— Ладно. Холода тоже надо забрать.
— Идём, — хватаю Кару за руку и веду к выходу.
Быстрым шагом двигаемся по коридорам, переступая через трупы. Пара бойцов на всякий случай следует за нами. Скоро добираемся до комнаты, где держали Лизу. Заходим внутрь и видим Валеру.
Он сидит на полу, держась за голову. Лицо покрыто запёкшейся кровью. Но Смирнов определённо жив. Сто процентов.
Твою-то мать…
Смотрю на него и не верю, что всё действительно так произошло. Сука.
Валера поднимает на меня взгляд и улыбается:
— Магистр Дум.
Хмыкаю и иду к нему.
— Сколько раз тебе говорить, дружище. Просто Дима.
Помогаю ему подняться и обнимаю.
— Прости меня, Валера.
— За что? Ты же меня спас.
Ничего не отвечаю, просто отпускаю его и говорю:
— Идём.
— Что вообще случилось? Где я?
— Ты что, не помнишь?
— Каша в голове какая-то. Кажись, мне здорово врезали, — он морщится, ощупывая голову.
— Вернёмся в Москву, подлатаем тебя. Да ты и сам себя подлатаешь, — смеюсь я и легко толкаю Валеру в плечо. — Целитель ты или нет?
— Ага, — улыбается Смирнов. — Главное, что я жив. Теперь всё будет хорошо.
«Да, конечно, — думаю я. — Не сразу, но через какое-то время всё будет просто отлично».
«Дум», — басит в мыслях Дюббук.
Блин, как приятно слышать его обычный голос. Не то что детский.
«Смешным ты всё-таки был карапузом, Дюба. Я рад, что ты теперь такой же, как раньше».
«Ага, спасибо, — как-то недовольно бурчит демон. — Я хотел сказать кое-что».
«Говори».
«Я нигде не чувствую Сигиту. Её здесь нет».
«Ну правильно, Холод же помер».
«И что? Он не был демоником! Я-то знаю, поверь. Там другой способ связи. Короче, раз он сдох, то Сигита должна была оказаться здесь. Но её нигде нет. Рогами клянусь».
«Вот оно как, — вздыхаю я. — Что ж, понятно. Теперь уже точно понятно».
«Что тебе понятно?»
«Многое. Потом расскажу».
«Почему потом?» — не понимает Дюббук.
«Надо так. Что-то ещё?»
«Да. Знаешь, мне кажется, что Холод не до конца разорвал нашу с ним связь. Просто приглушил. Я её тоже никак не ощущаю… Но интуиция подсказывает».
«Ага. Ясно. Разберёмся, не переживай. У меня уже есть одна идейка».
— Внимание, — раздаётся у меня в шлеме голос Ветра. — Вижу машины на горизонте. К нам гости.
— Могила, валить пора, — говорит Гром.
— Да слышу я. Для этого что, артефакт надо отрубить?
— Его нельзя отрубить. Надо покинуть здание.
—
