Это был короткий перелет, но не думаю, что он снова привез меня в винную деревушку. Это очевидно. У него было запланировано что-то невероятное. Может, это была всего лишь пересадка на самолет в Париж или Японию, или еще куда. Существует столько уголков мира, где я никогда не была.
Я почувствовала, как снизилась скорость, а вскоре машина и вовсе остановилась.
— Мы на месте, — сказал он.
Значит, не пересадка. Я нахмурилась, пока ждала, чтобы он открыл для меня дверь. Как и все вещи, которые сначала были для меня совершенно неестественны, это стало привычкой. Мелочь, но его она делала счастливым. Можно было пойти на компромисс. Даже несмотря на то, что я считала это немного древним, я достаточно знала его теперь, чтобы понять, что дело не в этом.
Дверь отворилась, и он взял меня за руку, выводя на свежий морской воздух.
Запах мгновенно вернул меня назад.
Он мог оставить повязку хоть до конца медового месяца, но вопрос бы уже больше не стоял. Я была дома.
Снова в Кейп-Коде52.
Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Воспоминания стремительно вернулись, сильные и тяжелые. Слезы грозили сорваться с уголков глаз.
Едва ощутимым движением его пальцы развязали повязку и убрали ее. Я быстро заморгала, стараясь скрыть свои чувства и надеясь, что мокрые глаза получится списать на привыкание к солнечному свету.
Я покрутилась, оглядывая все вокруг. Это был не просто пляж, это был мой пляж. Я бы везде его узнала. Некоторые дома изменились, как и ландшафт, но не достаточно, чтобы обмануть меня. Это место сделало меня той, кем я была.
Мой лоб сморщился, когда я посмотрела на него. Он сиял, засунув руки поглубже в карман, наслаждаясь плодами своих трудов. И я не могла винить его за это.
— Как ты... — я сделала еще один глубокий вздох и медленно выпустила воздух из легких. — Как ты узнал? Ты спросил моих родителей?
Он покачал головой, протягивая ко мне руку.
— Пойдем, — сказал он. — Хочу показать тебе кое-что.
Мы медленно пошли по пляжу, сердце в моей груди словно обезумело. Я столько всего хотела сказать, но просто не могла найти слов. Я бы никогда не подумала, что это был бы идеальный медовый месяц, а он просто знал, каким-то образом. Мне нужно было сюда вернуться.
На мгновение меня поразила отчужденность этого места — я вернулась сюда не в качестве местной, а как турист, которых я так не любила. Сложно было не представлять, что они думали обо мне, те, кто бы теперь ни был на месте моих родителей, на моем месте, убирая за такими людьми, как я, и не понимая, что я была одной из них.
Потому что теперь это не имело значения. Я вышла замуж за достаточное количество денег, чтобы они были у меня на побегушках.
Что-то похожее на сожаление сжало мою грудную клетку, и я посмотрела на Бена. Солнце блестело в его волосах, и мое сердце забилось еще чаще.
Меня не волновали деньги. Меня волновал только он — и это было опасно.
Я росла, зная, что богатенький мальчик может разбить мне сердце. Нужно было держаться подальше. Остерегаться. Я строго следовала маминому предостережению. А потом, я забыла про это и влюбилась в одного из таких мальчишек.
Насколько глупой я была?
— Пошли, — сказал он, ведя меня к маленькому участку с деревьями. Какие-то давно забытые воспоминания зашевелились глубоко в мозгу, но я не могла дотянуться до них. Детали были слишком туманны, а если я пыталась облечь их в слова, они ускользали еще дальше, словно сон спустя несколько часов после пробуждения.
Осталось лишь ощущение. Что-то трогательное, с горьковатым привкусом.
Каблуки тонули в песке.
— Стой, — сказала я, отпуская руку Бена. — Моя обувь.
Он подождал, пока я сняла их, взял меня за руку и потянул дальше, пока я несла туфли в другой руке. Я засмеялась, чувствуя, как ноги тонут в песке.
— Что такого важного?
— Увидишь, — пообещал он.
Мы почти дошли до деревьев, когда я бросила взгляд через плечо и задохнулась от очередного воспоминания.
Это будет самый большой песочный замок в мире.
В горле встал ком. Здесь все произошло — именно на этом месте я впервые выучила важный урок о богатеньких парнях. Конечно, Бен не мог знать этого. Он просто думал, что делает что-то приятное и заботливое — и так оно и было. Но я почувствовала ту же самую волну одиночества, накатившую на меня и вызвавшую слезы в глазах.
Песок сменился грязью, и мы внезапно оказались в большой тени деревьев. Солнце садилось, и мне хотелось потеряться в его красоте. Но внутри меня зияла съедающая пустота, потому что, как бы ни было хорошо сейчас, я была снова обречена на разбитое сердце. Он покинет меня. Они всегда так делают.
— Дженна, — сказал он мягко. — Смотри.
Он показывал на ствол дерева. Я сделала шаг вперед, мои глаза все еще привыкали к относительной темноте. Там было что-то высечено. Большие, неровные буквы, потемневшие от времени, но все еще отчетливо видные на дереве.
БУ
СК
Ничего больше, лишь две пары инициалов, налезающих друг на друга. Но они вернули все воспоминания.
Мы сделали перерыв от постройки замка, когда спасатель объявил, что детям купаться запрещено, а мы были слишком близко к воде. Нам нужно было уйти. Ему не хотелось следить за нами. Мы и ушли в лес, а ему было все равно, лишь бы мы не утонули на его смене.
У мальчика был карманный нож, и я думала, что это было очень круто и немного пугающе. Мне не разрешалось иметь свой. Он показал мне нож, и я, втянув воздух от испуга, сказала ему быть осторожнее.
Он хотел оставить отметку на одном из деревьев — в память о том дне и о том, как мы построили лучший песочный замок всех времен.
— Что мне вырезать?
Я засмеялась.
— Бэтмен.
Весь день он называл себя Бэтменом. Я честно не знала, кто это был, знала только, что он носил страшный латексный костюм. Мне не нравился Бэтмен, но нравился он. Так что, если он называл себя Бэтменом, я была не против.
Он покачал головой, его непослушные волосы упали на глаза.
— Нет. Этого Бэтмен не сделал бы. Нужно использовать свою секретную личность.
— И? Что ты вырежешь?
Ухмыляясь, он ударил концом ножа в кору.
— Б.У., — сказал он. — Брюс Уэйн. Так люди называют Бэтмена, когда не знают, что он Бэтмен.
— А что насчет меня?
— Ты можешь быть моим сообщником, — сказал он.
— Я не хочу быть твоим сообщником, — это разозлило меня. Я знала, что у сообщников всего меньше. Они не такие сильные, не такие властные. Не честно. Я хотела быть такой же крутой, как и Бэтмен.
— Хорошо, — сказал он. — Что насчет Женщины-кошки?
Женщина-кошка. Я не была уверена, что мне нравилось, но это звучало лучше, чем быть сообщником.
— Она тоже крутая, — сказал он. — Иногда плохая, но иногда хорошая. Она, наверно, такая же крутая, как и Бэтмен. — Ему не нравилось говорить это, но он пытался развеселить меня. Я с энтузиазмом закивала.
— Хорошо. Я — Женщина-кошка. Какая у меня секретная... личность? — мне нужно было аккуратно произнести слово.
— С.К., — сказал он, начиная вырезать. — Селина Кайл. Не забудь, хорошо? Я так буду называть тебя, когда увидимся в следующий раз, — он откинул волосы с глаз. — А как ты будешь звать меня?
— Брюс, — сказала я. — Брюс Уэйн.
— Правильно.
Солнце заблестело в его волосах, и я улыбнулась ему.
Голос Бена прорезался сквозь воспоминания.
— Пожалуйста, скажи, что ты помнишь.
Я уставилась на него. Волосы короче, лицо худее, и да, он был на несколько футов выше. Но теперь нельзя было ошибиться. Он вернул мне воспоминания, и я знала, кем на самом деле он был.
— Брюс, — прошептала я, подходя ближе, хотя ноги, казалось, весили тонну.
— Привет, Селина, — он сдерживал улыбку, но она все равно нашла выход. — Давно не виделись.
— Не так уж и давно, — сказала я мягко. Его пальцы коснулись моей щеки, словно перышком, прежде чем схватили меня за шею. Властно.
— Я сказал тебе, что тут же вернусь, — сказал он. — Как ты могла уйти?
Слезы заполняли глаза, но я даже не задумывалась о том, чтобы смутиться.
— Подразумевалось, что твои родители ненавидели меня.
— Моим родителям было наплевать, — его глаза встретились с моими, и впервые они сказали мне все. Никакой наигранности, никакой фальшивой бравады. Воспоминания о детстве раскрыли все наши недомолвки, все стены, которые мы строили на протяжении многих лет, рухнули.
Рыдания собирались вырваться наружу. Я чувствовала себя глупо за то, что поверила в слова моей мамы. Знаю, она лишь хотела защитить меня, но она же и вырвала меня из единственных отношений детства, обещающих дружбу.
