он на Шафирова.
Этот наивный вопрос вызвал всеобщий смех. Немного натужный, но державшее нас всех напряжение ослабло, ситуация больше не казалась безнадежной.
— Ага, такой важный человек и без дачи, — не удержался от сарказма Скворцов, полыхнув классовой ненавистью. — Это мы ни хрена не имеем, а у этих упырей во всем достаток: и дачи, и квартиры…
— Отставить! — прервал его Шафиров. — Ближе к делу. Дача у него в Кедровке — это восемьдесят километров от города. Не думаю, что он туда сорвется посреди недели, да и снег сегодня с утра валит, дороги замело.
— Значит обыск надо в квартире проводить, — подытожил я.
— А если деньги Цепилов не в квартире хранит? — задал вопрос Болотов, которому этот обыск и предстояло проводить. — Проблем потом не оберемся.
— Если не в квартире, то где? В банковской ячейке? — усмехнулся я. У советских коррупционеров не было доступа к офшорам, а значит хранят «заработанное» они исключительно в своих домах, из чего следует, что искать надо в квартире или на даче, но дача по погодным условиям отпала. — Если даже конкретно наших денег в его квартире не найдем, то, уверен, взамен отыщем очень много интересного. Сами посчитайте, он только с Управления торговли десять тысяч ежемесячно имеет, и таких доноров у него целый город. Это минимум сто тысяч в месяц, более миллиона в год. Лёнь, сколько лет он уже занимает должность начальника городского ОБХСС?
— Шесть, — отозвался Ситников.
— Это семь миллионов рублей, — подсчитал я. — А сколько он из них успел потратить? Квартира, машина, дача, — перечислил я атрибуты советского материального благополучия. — Ну и близким родственникам по такому же комплекту. Максимум тысяч триста. А остальные деньги куда он дел? Больше тратить в Союзе не на что. И на счет в сбербанке такую гигантскую сумму не положишь. Информация может до компетентных органов дойти. Московская крыша, наверняка, не все забирает. Вот и остается ему эти деньги хранить где-то дома, чтобы под присмотром всегда были. В общем, будет что в протокол обыска вписать.
Мой монолог произвел впечатление. Все, включая Шафирова, сидели, позабыв закрыть рты — переваривали.
— Шесть миллионов, — сглотнув, повторил Скворцов немыслимую для этого времени сумму. Его ненависть к классовому врагу полностью окрепла и теперь требовала выхода.
— И он не сможет объяснить с каких таких доходов он их накопил, — злорадно добавил я.
— Московская крыша? — Болотова сумма тоже впечатлила, но из моего выступления он вычленил то, что представляло для всех нас опасность, правильно поняв значение слово «крыша».
— Покровители из столицы, — на всякий случай пояснил я для всех остальных. — Не на свой страх и риск он ведь работает.
— Москвичами, если они проявятся, будет кому заняться, не забивайте себе голову, — среагировал Шафиров. — Сосредоточьтесь на решении своих задач!
— Постановление на обыск надо! — отозвался на пожелание руководства Скворцов. Болотов не отозвался, он полностью ушел в свои мысли. — Игнат Савельевич! — окрикнул его готовый дать бой главному взяточнику города Вадим.
Наконец, следователь прокуратуры отреагировал, открыл папку, лежащую перед ним на столе и стал перебирать собранные в нее материалы.
— Заявление Пахоменко, расписка, рапорт, — шептали его губы, — акт осмотра денежных средств, акт передачи их Пахоменко, постановление о возбуждении уголовного дела, — он поднял взгляд от бумаг на меня. — Если мы при обыске не найдем, указанные в этих актах денежные купюры, то прокурор отменит вынесенное мной постановление, а нас всех ждет служебная проверка. И это независимо от того, найдем мы у Цепилова лишние пару миллионов или нет. По ним уже будет совсем другое уголовное дело. Не это, — для наглядности следователь постучал пальцем по папке.
— Какая служебная проверка? — встрепенулся, молчавший до этого, Ситников. — Ты же сказал, что на обыск санкцию прокурора возьмешь.
— Я, конечно, могу не рассказывать прокурору, что вы упустили курьера, — следователь произнес это как обвинение и оба наших «топтуна» заиграли желваками. — Но если мы не найдем при обыске денег, что указаны в акте, то он меня после такой подставы по стенке размажет, — Болотов улыбался. Холодно и зло.
— Вместе к Корюкину съездим, — вмешался Шафиров, перетянув на себя внимание. Правильно, незачем следователя на растерзание оперативникам отдавать. Им бы только выдрать из нашего брата постановление, а что за этим последует их волнует мало, они-то бумажкой прикрылись.
Нас же, следователей, в свою очередь, может прикрыть заблаговременно добытая санкция прокурора. Вот только прокуроры выдавать их не спешат, им основания подавай. Причем достаточность оснований трактуется следователями и прокурорами по-разному. Отсюда сложности и возникают.
— Ваше присутствие ускорит получение санкции в разы, — зацепился за предложение Болотов, одновременно польстив полковнику.
Поняв, что риски с ним разделит заместитель начальника областного УВД, следователь отбросил расслабленную медлительность, в которой до этого пребывал.
— Девять двадцать, — подобравшись, напомнил он о времени. — Предлагаю к прокурору сегодня съездить, а обыск завтра с утра провести, часиков в семь или даже в шесть. Сегодня все-равно уже не успеем, а в ночное время проводить следственные действия закон запрещает.
— Принимается, — согласился с ним Шафиров.
Жил начальник городского ОБХСС в высотном доме с консьержем, который при виде нас потянулся к телефонному аппарату.
— Звонить никому не надо! — шикнул на него следователь прокуратуры, сунув под нос служебное удостоверение. — Ты ослеп что ли?
На обыск мы все заявились в форме, включая эксперта-криминалиста из Ленинского РОВД, которого с собой привез Болотов. Мамонтов со Скворцовым даже вооружились. На этом я настоял. Самому-то мне оружие выдавали только на время дежурства, а ехать совсем уж безоружным к Цепилову после того, как меня пытались утопить я поостерегся. И правильно сделал.
Проигнорировав лестницу, мы вшестером погрузились в лифт, благо, рассчитан он был на восемь человек. Весь подъем коллега из экспертно-криминалистической службы ворчал по поводу украденного отдыха. Вместо того, чтобы после суточного дежурства идти домой отсыпаться, он вынужден тащиться на какой-то левый обыск, который грозил затянуться на несколько часов. Мы равнодушно слушали и думали о своем. Так и не дождавшись от нас реакции, он, наконец, замолк, но насторожился, видимо, дошло, что будет участвовать в чем-то нетривиальном.
Дверь нам открыли только после третьего звонка, все-таки было начало седьмого утра. И я, наконец, увидел Цепилова
