разговор, приходилось судить лишь со слов бабушки.
— Это не займёт у Вас много времени, Леонид Васильевич, — продолжала она. — Я обеспечу Вам переход порталом. Прямо сейчас отправлю за Вами своих помощников, только скажите куда.
Затем бабушка замолчала. Она довольно долго слушала ответ, и я заметил, как улыбка с её лица медленно сползает. Княгиня Белозерская закончила слушать графа Каменского уже с каменным холодным лицом.
— Хорошо, Леонид Васильевич, я поняла Вашу позицию и перезвоню через три часа, — сказала бабушка и сбросила звонок, после чего посмотрела на меня, через силу улыбнулась и произнесла: — Вот так вот, мальчик мой, вот чем заканчивается, когда на шестьдесят лет выпадаешь из политической и общественной жизни.
— Что-то случилось? — спросил я.
— Каменский сказал, что у него нет времени и желания ехать к нам, и что Дроздова надо везти к нему в Новгород. Только сегодня Леонид Васильевич занят. Возможно, он сможет нас принять послезавтра. Надо позвонить ему через три часа, и он точно скажет.
— Послезавтра? — переспросил я, расстроившись, почему-то я был уверен, что вопрос с восстановлением памяти Дроздова решится раньше.
— Да, — ответила бабушка. — Послезавтра. Говорит, что раньше не получится и что он и так идёт нам навстречу.
— Ну хоть согласился, уже хорошо.
— Ещё у него есть условие: Дроздов должен сам его попросить восстановить память, иначе Леонид Васильевич не возьмётся за это дело.
— Но мы же договоримся с Дроздовым? — спросил я.
— Думаю, что да, — ответила бабушка и принялась набирать на телефоне чей-то номер.
Дозвонилась она почти сразу и примерно полминуты с кем-то разговаривала на карельском, затем убрала телефон и сказала:
— Мне нужно срочно отправиться в Новгород.
— В Новгород? — переспросил я. — А я с Вами?
— Нет, меня сопроводят Ристо и Дьяниш.
— Что-то случилось? Это как-то связано с Каменским?
Бабушка на секунду призадумалась; как мне показалось, она выбирала наиболее подходящие слова, после чего сказала:
— Знаешь, мальчик мой, мне кажется, что в глубине души наш уважаемый и занятой Леонид Васильевич очень хочет бросить все свои дела и примчаться сюда, чтобы нам помочь. Просто он об этом забыл. Но ничего страшного, я ему напомню.
Княгиня Белозерская улыбнулась, и было в её улыбке что-то такое… необъяснимое, от чего у меня аж мороз по коже пробежал.
Ещё перед завтраком Майор Дуглас сообщил Миле, что с ней желает переговорить приехавший с проверкой инспектор. А перед обедом Дуглас пришёл прямо на занятия и лично отвёл Милу в кабинет руководителя тренировочного центра. Там девушку ждал тот самый инспектор — высокий худой эльф в дорогом костюме. Как только Мила с майором вошли в кабинет, Дуглас тут же отрапортовал:
— Претендент Джина!
— Благодарю Вас, майор, — сказал худой эльф. — Вы можете идти.
Дуглас быстро выскочил из кабинета, а инспектор подошёл к Миле, внимательно оглядел её с головы до ног и спросил:
— Значит, это Вы та самая Джина?
— Да, сэр! — ответила Мила, не совсем ещё понимая, что незнакомец подразумевает под словами «та самая».
— Меня зовут инспектор Морган. Я проверяю, насколько хорошо идёт обучение в этом центре, заодно решаю ещё некоторые вопросы.
Мужчина, прищурившись, посмотрел на Милу, словно, ожидая от неё какой-то реакции на свои слова. Но девушка никак не отреагировала, хотя поняла, что перед ней кто-то очень серьёзный, раз уж Дугласа не смутило выполнить для этого инспектора роль посыльного.
— Я пообщался с инструкторами, они говорят, что Вы лучшая в этой группе, — произнёс Морган. — Что Вы можете на это сказать?
— Мне лестно это слышать, сэр! — ответила Мила. — Я очень стараюсь!
— Старайтесь чуть меньше, — неожиданно сказал инспектор. — Хорошо?
— Я не понимаю Вас, сэр!
— Что непонятного в моих словах? — удивился Морган. — Я говорю, старайтесь чуть меньше, Линда! Или как Вас там зовут? Милена?
— Джина, сэр! — ответила Мила. — Претендентам запрещено называть свои настоящие имена!
Морган рассмеялся и сказал:
— Ну пусть будет Джина. Старайтесь, Джина, поменьше. Нам не нужно, чтобы Вы были лучшей в группе.
— Но тогда я рискую не получить работу, — возразила Мила.
— Вы её уже получили, в тот день, когда разговаривали с виконтом Карингтоном!
После этих слов Мила поняла, что это однозначно не проверка, устроенная инструкторами, и уже другим тоном спросила:
— Может, потрудитесь тогда нормально объяснить, что к чему?
— А где «сэр»? — усмехнувшись, спросил Морган.
— А зачем? Я ведь уже получила работу, — ответила Мила.
— Вы мне нравитесь, — сказал англичанин и снова усмехнулся. — Но Вам не нужно становиться лучшей в этой группе. Вы не должны привлекать внимание. Вам достаточно стать одной из лучших, чтобы не возникло вопросов, почему Вы попали в пятёрку, которую представят работодателю. Как я уже сказал, Вас давно выбрали, и всё это по большому счёту формальность. Пусть другие девочки стараются, для них это важно, для них эта работа — желанный социальный лифт.
«Похоже, на одну завербованную англичанами берут двоих обычных, чтобы было меньше подозрений, — подумала Мила. — Девчонки отработают пять лет элитными телохранительницами, обеспечат себя на всю оставшуюся жизнь, и их действительно отпустят на все четыре стороны. И только у меня, как всегда, особый случай».
— А если я не понравлюсь работодателю? — спросила Мила.
— Это исключено, — ответил Морган. — Но, если вдруг такое всё же произойдёт, советник вашего будущего работодателя замолвит пару слов за Вас. Уж одной из трёх Вы точно станете. Можете за это не переживать!
— А когда это всё произойдёт? Долго мне ещё находиться здесь?
— Через неделю Вас отвезут в Стамбул и там представят работодателю. Накануне мы с Вами ещё раз пообщаемся, и я подробно объясню, что и как надо делать на просмотре. Главное, не выделяйтесь больше.
— Можете за это не переживать! — ответила Мила англичанину его же фразой.
*****
После обеда я должен был заниматься с Дьянишем карельским, но так как наставник отбыл с бабушкой в Новгород, планы пришлось поменять. Я сходил к источнику, помедитировал и устроился в парке на лавочке с планшетом — читал новости. Около четырёх часов в парк пришла Айникки и сказала, что Её Светлость ждёт меня в кабинете. Я сразу же побежал к бабушке.
Войдя в кабинет, я увидел там, помимо княгини Белозерской, крупного полного мужчину лет пятидесяти — пятидесяти пяти. Впрочем, с возрастом я мог сильно ошибаться, бабушкиному гостю вполне могло быть и под сто — при желании одарённые могли скинуть себе лет двадцать — сорок совершенно спокойно. Но судя по лишнему весу, залысинам и седине, мужчина не заморачивался внешним омоложением, поэтому, скорее всего,
