большинством сам справляюсь, — Чжун Ни делает размашистое движение рукой, вместо стоек с напитками появляются полки, заполненные цветистыми шарами разного размера. — Вот, к примеру…
Подзывающее движение заставляет переместиться на стойку большой шар. Видимо, тоже планета, видна пара континентов, моря, океан.
— Слушай, как описывается одна из стран: «Лидус по размерам был в три раза больше Евразии. Но на карте Лидус найдёшь только с помощью лупы…». Предположим, что Лидус можно сравнить с Лихтенштейном или Люксембургом. Максимум, с Бельгией. Теперь давай посчитаем. Площадь Бельгии… утроенная площадь Евразии… отношение площади описываемого мира к площади Земли примерно пять тысяч четыреста. Отсюда…
Бормотание Чжун Ни становится невнятным. Равнодушно жду, поглаживая кота.
— Видишь, как смешно получается? — Чжун Ни озвучивает результат. — Если посчитать размеры планеты, на которой размещён мир, то её радиус почти четыреста семьдесят тысяч километров. Напомню, что расстояние до Луны меньше четырёхсот тысяч. Представляешь себе планетку? А если вспомнить, что радиус Солнца семьсот тысяч тех же километров?
Киваю, не скрывая усмешки.
— Такие планеты бывают?
— Не встречал, но дело ещё в том, что предположительно на планете с Лидусом земная сила тяжести. Можно дальше посчитать, только там физика начинается, а это сложная наука. И нет необходимости углубляться. И так ясно, что получается абсолютная ерунда. Огромный газовый шар слабенькой плотности в твёрдой оболочке. Во Вселенной нет таких природных объектов. Это может быть только искусственная конструкция. Какой-нибудь сверхцивилизации. Но тогда встаёт вопрос — зачем она?
Чжун Ни делает небрежный жест. Шар сереет, наполняясь туманом. Повинуясь другому жесту, отправляется в другую комнату. Там слышится звон разбитого стекла, дверь захлопывается.
— Когда игнорируются законы природы, могу с этим разобраться. Но изредка нарушаются базовые социальные законы. В таких случаях можно посмотреть только изнутри.
— И что же? Ты постоянно будешь меня дёргать на социально нежизнеспособные миры? Вообще-то я не обществовед.
— У социологов, которых ты назвал обществоведами, свои иллюзии, — Чжун Ни удручённо вздыхает. — Нет, они не годятся. И не волнуйся ты так. Такие непрозрачные для меня миры — редкость. Много-много лет могу тебя не тревожить. А если обращусь — предложу контракт. Можешь и отказаться. Ты не один умный человек на планете. Найду кого-нибудь…
— Скажи, Смотритель, а что ты понял про Танаид? На уровне ощущений я и сам понимаю, что там всё и все неправильные, но выразить словами… только нецензурными. Они там все е…нутые.
— Общество, не способное к развитию ни эволюционно, ни революционно, обречено. Причины неспособности не важны, — после короткого смешка на мою характеристику обитателей Танаида Чжун Ни, как полагается гению, за словом в карман не лезет. Завидую молча.
— Это одна из многих возможных формулировок. Наиболее подходящая вашему времени и миру, повёрнутому на рациональности. В старые времена лаконичные тезисы часто заменяли притчами, более понятными простому народу. Например, библейская притча о десяти праведниках, само наличие которых спасло от уничтожения город, впавший в беззаконие.
— Таких на Танаиде не нашлось, — задумчиво глажу Барсика, блаженно прижавшего уши. Кое-что в словах про котика меня царапнуло. В самом начале разговора.
— Не нашлось. Кроме Юлии, которая всё равно погибла. Нет праведников — нет надежды.
Там ещё крестьянка одна попадалась. Однако смертельно больная. Болезнь в той стадии, что она наверняка не дожила до конца моих приключений.
— Так что наш списанный в утиль Танаид — общая могила для всех. И для аристократии, и для низших, — продолжает рассуждать Чжун Ни. — Живут они по-разному, а конец один — всеобщая гибель. Ещё обдумываю одну мысль. Феодализм возможен, как исторический этап любой страны. История это ясно показала. Но вот возможны ли при феодализме такие чудеса техники, как телевидение, смартфоны и автомобили? Полагаю, нет…
Слушаю его с ослабевающим вниманием. Что мне до его вселенских проблем? Особенно, когда на коленях лежит мурчащая кошачья морда.
— Ещё интересная проблема. Многие создатели миров, не задумываясь о неизбежных последствиях, внедряют в феодальное общество магию, — мерно рассуждает Чжун Ни. — А ведь это очень быстро должно приводить к социальному взрыву и резкому социальному обновлению. Маги не могут, будучи очень сильны, оставаться в числе бесправных сословий. Права феодалов так или иначе ограничиваются…
Доходит до меня! Он сказал про леопарда, что не забрал его, а вернул! И появлялся Барсик очень вовремя. Опять же не стал мной закусывать, когда мог.
— Смотритель, а Барсика ты ко мне прислал?
Чжун Ни тонко улыбается.
— Оставь мои хитрости мне. Сразу скажу, что реальная опасность для тебя всё равно была. Работодатель обязан заботиться о работниках, но часто риск — неотъемлемая часть профессии.
Новый день
Начинаю ценить свободу. Не только в сверхурочных дело, но Автократыч любит выдёргивать в выходные. Кстати… когда заканчиваю отжиматься — решительно увеличил длительность зарядки до получаса, — берусь за телефон и отключаю его. Звонков от близких не жду, Лера самоотменилась. В последнее время не меньше девяти звонков из десяти исключительно по работе. Так что пусть все идут лесом, меня нет, я — болею.
Решаю совместить полезное с приятным и нужным. Иду на кухню, накручиваю фарш, раскатываю тесто и заряжаю пару пирогов с мясом. Пока они набирают жар в духовке, иду приседать и всячески махать конечностями.
После умывания и прочих утренних процедур, возвращаюсь к пирогам. Теперь парочку с капустой и в качестве третьей заключительной пары — с требухой и ливером. Почему-то с ними получается совершенно особый вкус, нежели с обычным банальным мясом.
Так продуктивно проходит время до обеда. Обедаю половинкой пирога с капустой и вчерашним борщиком. В голову заходит еретическая мысль: питаюсь лучше после ухода Леры. Кухонные дела её не привлекали, Лера явно предпочитала ресторан или кафе хлопотам у плиты. Не по-нашенски это, не по-русски.
— Интересно, — начинаю размышлять вслух, добивая пирог уже с чаем, — я целенаправленно ищу всяческие выгоды от ухода почти любимой девушки? Чтобы самоутешиться?
Будь зеркало перед глазами — строго посмотрел бы на самого себя. Но это правда, не испытываю особого, не то что горя, а даже огорчения от бегства Леры. Классическая ситуация, баба с возу… жизнерадостно ржу.
Опять-таки с наслаждением валяюсь на диване. Послеобеденный отдых это свято. Мы даже в клинике стараемся соблюдать мини-сиесту. Однако сладкое подрёмывание не может длиться вечно, и часика в три собираюсь и выхожу гулять. Не могу удержаться, когда солнышко начинает подмигивать из-за облаков. Сопротивляться просто
