расслабилась, а затем вдруг нахмурила брови.
— Что значит — в твоем мире?
— Мама, — вздохнула я. И достала из-под одежды цепочку, где по-прежнему носила крупное золотое кольцо с красным, похожим на каплю крови, камнем. — Ты помнишь то кольцо, которое лежит у нас... ну ты помнишь где? Откуда оно? Только честно!
Несколько секунд мама хмурилась, а затем молча вышла из комнаты. Вернулась через несколько секунд, неся на ладони второе кольцо. Сейчас, помещенные рядом, они были похожи как две капли воды, как… как обручальные кольца.
— А я же не верила. И бабка твоя не верила. — Мама опустилась на табуретку и обняла руками чашку с чаем.
Мы с Иларом, переглянувшись, сели тоже.
— Во что не верила, мам?
— Это кольцо твоей прапрабабки. Вернее, даже не ее, а ее матери или бабушки, или прабабушки. Никто уже не помнит, откуда оно.
— Но ведь что-то же помнят? — тихо заметил Илар. — Расскажите, прошу вас!
Мама помолчала.
— Ты никогда не задумывалась, Маша, почему у нас такая маленькая семья? У тебя была только я и твоя бабушка. Ни отца, ни сестер, ни братьев. И у меня было так же. Я была молодая, глупая. Думала, что меня это не коснется. Коснулось.
— Что коснулось?
— Проклятье, — мама фыркнула. — Бабкины сказки. Не хотела тебе говорить, думала — уберегу тебя. Не будешь знать, может, и жизнь твоя хорошо сложится.
Коснувшись колец, мама надолго замолчала.
— С этим кольцом старая история связана, сказка. Кольцо-то обычное, выглядит как самодел, который можно в любом ломбарде найти. Якобы в незапамятные времена была война. На мирные земли, не знавшие горя, пришло войско. Вот только чье оно было? Османы, греки, когда это было? Неизвестно. Сказка. Даже полководца такого нет, я по всем книгам искала. Стан Завоеватель.
— Сторан, — откашлялся Илар и потер лоб. — Сторан Завоеватель.
— А ты откуда знаешь?
— Мама, рассказывай же! Что было на той войне?
Мама бросила на меня косой взгляд, но продолжила.
— Той страной правила Ксания. Только она была не царицей, а видерией — уж не знаю, что это значит.
— Это значит "жрица". Жрица бога, в которого верили в тех землях.
Мама помолчала, а затем медленно кивнула.
— Да, ты права. И как это я сама не догадалась? Все-таки цари и вожди почти во всех первобытных культурах считались наместниками бога. Так вот, тот Сторан влюбился в видерию, а она в него. Похоже на "Цезарь и Клеопатра", да? — Мама бросила взгляд на меня. — Помнишь, мы с тобой смотрели, когда ты была маленькой?
— Мама! — умоляюще воскликнула я. — Ну рассказывай, что там дальше?
— А, дальше. Ну дальше для них, для Ксании и Сторана, изготовили два кольца, которые должны были ознаменовать их брак и одновременно — мир. Но Сторану захотелось большего. Он задумал подчинить себе Ксанию и присвоить магию, которой она владела. В ответ на это Ксания разъярилась, прокляла завоеванные Стораном земли, а сама сбежала за занавесу — уж не знаю, что это значит. Но вместе с проклятьем, которое она обрушила на голову Сторана и его потомков, Ксания прокляла и себя саму — потому и она сама, и все ее дочери и внучки, будут несчастны, пока проклятье не будет снято.
— А как снять то проклятье, про это в легенде ничего не говорили?
— Ну как же не говорили? — Мама отпила немного чая. — Говорили, конечно. Когда сольется кровь потомка Ксании и потомка Сторана, когда мир воссияет над отнятыми землями, проклятье будет снято.
— Мир воссияет, — пробормотал Илар.
— Кровь сольется, — откликнулась я эхом и положила руку себе на пока еще плоский живот, где рос наш ребенок. — Кровь сольется, Илар! Скоро. Уже совсем скоро.
Илар солнечно улыбнулся, а мама нахмурилась.
— А теперь давайте-ка, рассказывайте вы. Что-то мне подсказывает, что разговор будет долгим.
Мама до странного быстро поверила в наш рассказ. На убеждение ушло всего-то часов пять и несколько рюмок коньяка, который для особого случая хранился в буфете. Но в целом, все прошло лучше, чем я ожидала. Мама даже прониклась к Илару и, оставшись с ним один на один, начала расспрашивать «не обижает ли тебя Машенька и хорошо ли кормит, а то ты слишком какой-то худой».
В тот день, как и в следующий, мы не вернулись в Аренцию. Я успела ужасно соскучиться по маме, да и Илар был рад увидеть новый для него мир, в один момент превратившись из степенного разумного короля в любопытного ребенка, впервые оказавшегося в парке аттракционов.
— Это ведь чудо, Маша! — говорил он. — Я всю жизнь думал, что мир один, а их как минимум два. А что, если больше? И их все можно завоевать?
Я смеялась, видя, как горит взгляд Илара. И все-таки ему не терпелось вернуться домой, в Аренцию. Я тоже начинала скучать. Мама жутко волновалась, что рожать я буду "в каком-то диком мире, где нет нормальной медицины", но переселиться в Аренцию отказалась наотрез.
— Что мне там делать? — возмутилась она в ответ на мое предложение. — Тут у меня работа, друзья, книжный клуб. Хотя вот ты мне скажи, море там есть? О! Теплое? А купальный сезон когда? — позагибав пальцы, мама обрадовалась — У меня и отпуск как раз в то время! И рожать тебе в том месяце, все одно к одному. А может, все-таки тут до родов побудешь?
Я покачала головой. Откуда-то я знала, что наш с Иларом сын должен родиться в Аренции, а еще я знала, что все пройдет хорошо. Земли, истощенные долгим голодом и проклятьем, желали возродиться, из глубины веков я чувствовала Сторана и Видерию, которые тянулись к нам с Иларом и к нашему будущему сыну, желая зарыть топор войны хотя бы так, хотя бы сейчас.
Я так и не разобралась в природе моего дара, но была уверена, что для этого еще будет время — теперь, зная, что я потомок Ксании, я могла отпустить свой его, довериться ему и позволить вести себя. Точно так же, как Илар, будучи потомком не только Тарима Миротворца, но и Сторана Завоевателя, наконец смог отпустить вожжи и начать смотреть не только в сторону защиты Аренции, но и в сторону других земель, да хоть бы и тех, что лежат за непроходимыми горами — как только магия вернется в Аренцию в полной мере, они уже не будут преградой.
Засыпая, я видела не только прошлое, но и будущее. Видела открытое лицо Тимерии и улыбку Этена,
