Джуна одаривает меня странным взглядом. Она быстро оглядывается, и подвигается ближе. – Это не о том. Он беспокоится о своих детях.
– Вы имеете в виду, что они узнали, чего он их лишил? – тихонько спрашиваю я. Она качает головой, ее глаза широко открыты, показывая что-то вроде страха.
– Нет. Не из-за этого.
– А из-за чего?
– Вы должны прийти завтра, – говорит она. – Обещайте мне.
– Брент говорит, что это уже семейно дело.
Я начинаю считать все это странным. Я не должна была приходить вообще, это не совсем профессионально – настолько привязываться к клиенту, но Эшкрофт всегда был добр ко мне... если не считать немного странным.
– Позвоните мне, я устрою встречу, – срочно настаивает она. – Он хочет поговорить с вами.
Я киваю.
– О, я почти забыла, – говорю я, и роюсь в своей сумке. – Эшкрофт оставил это в офисе.
Я протягиваю шкатулку с бриллиантовым браслетом.
Глаза Джун расширяются.
– Но это для вас, – говорит она.
– И я сказала ему, что не могу это принять, – я втискиваю его в ее руки.
– Джуна! – голос Брента прорезает коридор. Джуна поворачивается, скрывая браслет за своей спиной. – Я думал, что попросил у тебя кофе.
– Да сэр, – бормочет Джуна. – Уже несу.
Его взгляд скользит обратно ко мне. – У вас проблемы?
Вокруг стоит тишина.
– Нет, сэр, – быстро говорит Джуна, затем поворачивается и скрывается.
Я ударяю по кнопке лифта. Ко мне приближается Брент.
– Вы что-то хотели? – вежливо спрашиваю я.
Он оглядывает меня с головы до ног таким взглядом, что заставляет мою кожу покрыться гусиной кожей. – Мой отец много говорит о вас, – медленно говорит он.
– Он отличный старик, – отвечаю я. На самом деле он настоящий джентльмен. Умирающая порода. Один на миллион.
– Да, – Брент замолкает. Он все страшнее смотрит на меня, так что когда лифт, наконец, прибывает, я с облегчением шагаю внутрь.
– Мне пора, – я стараюсь оставаться вежливой.
– Правильно.
Брент дарит мне льстивую улыбку. – Я уверен, что у вас есть много других клиентов, которым... нужен личный контакт.
Меня начинает бить дрожь. Я думала, что Эшкрофт преувеличивал о своих детях, но лично встретившись с Брентом, теперь я не настолько уверена. Этот парень жуткий во всех смыслах.
8 Глава
Вон
После категорического отказа Келли, остаток дня я провел умеряя свой пыл, одновременно стараясь выяснить, какого хрена что-то пошло не так. Я знаю, что у нее нет парня. И даже если бы был, раньше это никогда не мешало цыпочкам лечь на спину, перед возвращением парня домой.
Я не могу выбросить ее из головы. Я использовал все приемы, а она выстрелила мне в спину. Она смышлёная, остра на язык, но вместе с тем и скромняшка. Только румянец выдавал ее желание.
А тут еще возник вопрос с Эшкрофтом. Я говорю себе, что это совпадение, много парней существует примерно с тем же именем, но мне что-то не дает покоя, убеждая себя, что в этом кроется куда больше, чем я знаю. Я знал, что мои секреты настигнут меня. Я просто не думал, что может случиться нечто подобное.
И я, блядь, ненавижу оставаться в неведении примерно настолько, насколько я ненавижу гоняться за киской, которая не подчиняется и не позволяет мне ее трахнуть.
В этот вечер я получаю смс-сообщение с незнакомого номера.
«Ваша цель направляется в медицинский центр Седарс-Синай. Не откладывайте».
Никакого имени, но я сразу узнаю, что речь идет о Келли. Кто такой, черт возьми, этот парень, который меня нанял? Зачем кому-то хотеть, чтобы ее трахнули? Она не тот тип девушек, который может нажить себе врагов. Что она могла такого сделать?
Я останавливаюсь на стоянке больницы как раз вовремя, чтобы увидеть ее, выезжающую со стоянки на своем медленном Сивике, и проскальзываю в переулок позади нее. Из-за ЛА движения «бампер к бамперу», очень легко вести слежку, и когда она делает поворот и пакуется на краю улицы, я следую прямо за ней.
Куда это ты собралась, красотка?
Я наблюдаю за ней, идущую через дорогу к широко открытому входу в Музей искусства округа ЛА.
Серьезно? Вечер пятницы, а эта девушка хочет побродить и посмотреть на каракули с каменными набросками?
Если бы это был кто-то другой, я бы прямо сейчас бросил ее и ушел, чтобы найти в баре легкую на подъем девушку для минета, но я вспоминаю ее румянец на щеках, когда говорил о скольжение в ее влагалище и изумленный взгляд в глазах.
Ее румянец указывал, будто я уже жестко входил в нее напротив раковины в ванной, и смотрел в зеркало, как она кончает, когда вколачивался в ее влажные глубины.
Черт.
Я вхожу вслед за ней. Она блуждает по главному залу, разглядывая экспонаты, а потом занимает место на скамье перед одной картиной. На ней что-то абстрактное, с огромными мазками цветов, но из-за того взгляда, которым на нее смотрит Келли, можно подумать, что она смотрит на Бога.
Я хочу, чтобы она так смотрела на меня, с моим членом, глубоко толкающимся в ее рот.
– Эй, – я сажусь на скамейку рядом с ней и наслаждаюсь тем, как она, задыхаясь, почти вскакивает с места.
– Что ты здесь делаешь?
– А как ты думаешь? – Я наклоняюсь ближе. – Ты должна мне ужин.
Она снова поворачивается к картине напротив нас, ее глаза зацикливаются на красном слое, пробегающем через центр. – Я сказала – нет.
– Почему? – Я одновременно провожу пальцем вдоль ее горла. Она начинает дрожать от моего прикосновения, ее дыхание становится поверхностным.
– Я могу утверждать, что ты хочешь меня. Так почему ты так упорно держишься от меня подальше?
– Ты клиент, – она отрывает взгляд от картины и отодвигается от меня. – Это было бы неправильно.
– У вас есть чему поучиться, Келли, – я медленно придвигаюсь ближе. – Вещи, насчет которых, мы сомневаемся – единственны, что могут доставить нам удовольствие.
– Да ладно. Ты так уверен, насчет того, что я хочу тебя, – она снова поворачивается, оглядываясь на картину, табличку рядом с ней куда угодно, но только не на меня. – Я не могу.
Сможешь.
Вот когда я чувствую, что вот-вот получу ее. Разрушить ее «не могу». «Этого никогда не случится».
Она для меня такая горячая, она желает мой член так же сильно, как и все остальные. Единственное, что стоит между мной и этой сладкой киской – бредовый голос разума, раздающейся в ее голове.
Так что я просто должен остановить его. Оглушить его похотью и опасностью, через что у нее не будет времени прислушиваться к чему-либо.
Я оглядываюсь по сторонам. Зал галереи практически пуст, лишь несколько человек проверяют экспонат в другом конце зала и пожилая пара рядом.
– Ты когда-нибудь занималась сексом? – небрежно спрашиваю я.
– Что? – Ее глаза вспыхивают от шока.
– Ты слышала меня, – я подвигаюсь ближе, наблюдая за ее напряжением. – Мне просто интересно, почему ты ведешь себя как испуганная школьница каждый раз, когда я говорю о том, чтобы трахнуть тебя. Эй, в этом нет ничего постыдного, – добавляю я. – Я люблю обучать девственниц.
Ее щеки вспыхивают, и она выглядит сердитой.
– Я не девственница, – бормочет она. – Я видела мужской пенис и раньше, большое спасибо.
Я лениво смеюсь. – Это не класс анатомии. Ты можешь сказать член. Я не о той, вялой вещице твоего парня из средней школы, которой он скользнул в тебя на десять секунд на заднем сидении его папиного Камаро. Не о маленьком пенисе твоего бывшего, толкающегося в тебя, что ты едва его чувствовала. Я говорю о настоящем мужской члене. Твердом. Большом. Как у грёбаного животного.
Я придвигаюсь ближе, и вижу, как у нее перехватывает дыхание, а ее зрачки расширяются от желания.
– Ты хочешь его, не так ли? – шепчу я. – Чтобы узнать, каково это. Когда присутствует настолько сильное желание, что ты не можешь ничего поделать, поэтому – это будет чувствоваться настолько чертовски хорошо.
Она смотрит на меня. Увлажняет свои губы. Блин, я могу использовать свой член прямо сейчас, даже перед окружающими.
– Вы делаете довольно смелые обещания, – говорит Келли с издевкой в голосе. – Могу поспорить, – это все только на словах.
Я смеюсь. – Я заставлю тебя кончить. Ты будешь на коленях, умоляя меня, сделать минет.
– Я тебе не верю, – она встречается со мной наглым взглядом. Блин, эта девушка взвинчивает меня больше, чем я думал.
– Попробуй меня, – я встаю со скамейки.
– Что?
– В уборной. Сейчас.
Она насмехается. – Хватит нести чушь.
– Ты сомневаешься в моей мужественности. Самое малое, что ты можешь сейчас сделать, это позвольте мне доказать тебе обратное.
На ее лице ясно отображается внутренняя борьба, война между любопытством и бредовыми манерами хорошей девочки. Этот же бой я вижу в каждой женщине просто из-за того, как решило общество, что получение чистого удовольствия – это какой-то криминал. Блядь, я хотел убить ребят, которые придумали все это, и, вероятно, разочаровались в кисках, потому что им не удалось заняться сексом, и они захотели, чтобы мы страдали вместе с ними.
