его слов, какого чудовищного напряжения стоили музыкантам эти «приглашения», после каждого из которых вполне можно было не вернуться домой…
В теме «особой любви» к Гилельсу Сталина напрашивается одна ассоциация. Известно, что Сталин из пианистов, помимо Гилельса, выделял Софроницкого, хотя и не столь явно (так и хочется заметить, что вкус тиран имел неплохой). Софроницкий был «красив, как юный Аполлон» (по выражению Г.Г. Нейгауза); в его игре подспудно ощущалось мистическое, «неземное» начало.
В литературе о Сталине уже отмечалось, что вождь отличался необъяснимой снисходительностью к М.А. Булгакову: предполагают, что бывший семинарист в глубине своей темной души боялся «сверхъестественного», с которым был «накоротке» Михаил Афанасьевич; можно предположить, что недалеко от этого находился и Владимир Владимирович. Во всяком случае, Софроницкий был едва ли не единственным, кто в послевоенные годы осмеливался иногда отказываться ездить по сталинским приглашениям 28; никаких последствий это не имело.
В случае с Гилельсом все было наоборот: Сталин явно ощущал себя с ним непринужденно, чему причиной вполне могла служить внешность великого пианиста. Как известно, вождь был низкорослым и рыжеватым, что его мучило, судя по тому, как ретушировали его портреты и подставляли возвышение на трибунах. Гилельс тоже был невысок, волосы имел не просто рыжие, а огненно-рыжие (позднее американцы восхищенно прозвали его «Рыжим Дьяволом»), и в молодости, скорее, некрасив. Это потом, когда на его удивительном лице постепенно отражался все более ввысь уходящий богатейший дух, когда в нем буквально стала проступать гениально сыгранная им музыка, Гилельс становился все красивее – на фотографиях уже среднего возраста лицо его исполнено «странной и дикой красоты», как написал один иностранный рецензент 29, а в возрасте за пятьдесят Гилельс просто прекрасен.
Но в то время, когда его знал Сталин, ничто не могло вызвать в диктаторе ревности; напротив, Гилельс имел лицо простовато-мужественное, не отмеченное чертами аристократизма. Сейчас мы видим в его лице на фотографиях 1930-х гг. не «простоватость», а простоту и чистоту – отражение гениальной простоты его интерпретаций и чистоты его души. Тогда же это могло ассоциироваться с рабоче-крестьянским идеалом: ничего изысканного и утонченного, и Сталину подобное должно было импонировать.
Подобные причины смешанного идеологически-фрейдистского толка вполне могли играть существенную роль в отношении вождя к Гилельсу. Это особое отношение Гилельс использовал в «личных» целях только один раз – для спасения из тюрьмы Г.Г. Нейгауза.
Как известно, Г.Г. Нейгауз был арестован и помещен на Лубянку в ноябре 1941 года: он не эвакуировался из-за больной тещи и был обвинен в том, что намеренно дожидается прихода немцев 30. Ему, учитывая немецкую фамилию и то, что его родная сестра Н.Г. Нейгауз жила в Германии, реально грозил расстрел. Однако спустя восемь с половиной месяцев его выпустили из тюрьмы, привезли в Свердловск и разрешили работать в консерватории.
По поводу чудесного спасения Нейгауза впоследствии возникали самые фантастические гипотезы. Наиболее распространено следующее утверждение В.В. Горностаевой: «Он был этапом отправлен на Урал. Поезд шел через Свердловск. В этом городе, будучи директором, Нейгауз открывал в 1934 году Уральскую государственную консерваторию. Свердловские музыканты совершили чудо, убедив крупного начальника, что Нейгауз сможет принести больше пользы своей Родине, работая в Консерватории, чем на лесозаготовках. Его удалось снять с поезда ссыльных и оставить в Свердловске» 31.
Это утверждение очень лестно для свердловских музыкантов, но совершенно нереально: людей, арестованных в те годы, не могли спасти даже силы неизмеримо более крупные, чем «свердловские музыканты». Если бы таковые героические и влиятельные музыканты, спасшие Нейгауза от тюрьмы и лесозаготовок, то есть от мучительнейшей гибели, в Свердловске действительно существовали, их портреты должны были бы ныне, наверное, висеть в фойе Уральской консерватории; их имена уж во всяком случае были бы известны свердловчанам. Но таких имен практически никто в Свердловске долгое время не знал.
Уже значительно позднее, в день 90-летия Гилельса, В.В. Горностаева сказала: «Именно Эмиль Григорьевич добился от Сталина, чтобы Нейгауза выпустили из тюрьмы, где он сидел год во время войны» 32.
Еще интереснее мнение на этот счет С.Т. Рихтера. В книге Б. Монсенжона приводится такое его высказывание: «Его [Г.Г. Нейгауза] обвинили в умышленном сокрытии своего немецкого происхождения и посадили в тюрьму. Но в нем было столько обаяния, что ему удалось смягчить даже эти инстанции. Через два месяца его выпустили и эвакуировали в Свердловск…» 33. Вот, оказывается, как просто было вырваться из подвалов НКВД! И отчего это советская история так трагична – всего-то нужно было быть обаятельными людьми, в НКВД этого не выдерживали и всех обаятельных отпускали. И вообще, он, оказывается, не почти девять месяцев сидел, а только два.
Возможно, В.В. Горностаева вначале действительно не знала, как было на самом деле, но очень трудно предположить, чтобы этого не знал уже тогда близкий к Нейгаузу С.Т. Рихтер. Если бы не знал – то так, наверное, и написал бы: произошло непонятное, но радостное событие, Нейгауза выпустили…
Складывается впечатление, что приближенные к Нейгаузу все прекрасно знали и много лет молчали, пока, только в 2002 году, не написал правду В.А. Гевиксман, а за ним произнесли ее и другие: Г.Г. Нейгауза спас Гилельс. Об этом позднее написали также Е.Б. Пастернак, Г.Б. Гордон и И.З. Зетель.
Вот что пишет В.А. Гевиксман: «Нейгауза спас Эмиль Гилельс. Замечательный пианист, ученик Нейгауза, Эмиль Григорьевич Гилельс рассказывал мне, что бывал частенько приглашаем “великим вождем всех народов” на приемы иностранных гостей из стран-союзников. “Bеликий” услаждал игрой Гилельса важных гостей, демонстрируя им свой высокий вкус к классической музыке. После этого он обычно спрашивал пианиста: “Как живете? Если есть какие-либо просьбы, нэ стэсняйтэс! Поможэм!” Гилельс обычно отвечал: “Спасибо! Все хорошо”. Но здесь он решился… “Товарищ Сталин! У меня есть старый учитель. Он наш, советский человек. Но недавно он по глупости обронил дурацкую фразу. Спасите его от тюрьмы…”. “Великий” нахмурился… Он был недоволен. “Хм… у вас есть старый учитэль, обронивший глупую фразу. Хорошо. Я постараюсь помочь вашэму старому учитэлю”…» 34.
Сын Б. Пастернака Евгений Борисович, через отца общавшийся с семьей Нейгауза, тоже описал эту ситуацию. Он свидетельствует в журнале «Новое литературное обозрение», в котором опубликовал переписку своих родителей (с собственными комментариями и воспоминаниями): «Через несколько дней после папиного отъезда арестовали Генриха Густавовича Нейгауза. Заступничество Эмиля Гилельса спасло его от гибели» 35.
Наконец, еще одно свидетельство – ученика Г.Г. Нейгауза И.З. Зетеля, ныне живущего в Германии и поделившегося с корреспондентом журнала «Новое
