Ознакомительная версия.
Основная цель этого очерка [«Существует ли „сознание“?»] состояла в том, чтобы опровергнуть утверждение, будто отношение субъекта и объекта имеет фундаментальный характер. До момента его написания философы считали само собой разумеющимся, будто существует некий процесс под названием «познание», в ходе которого одна сущность — познающий, или субъект, — сознаёт другую сущность — познаваемую вещь, или объект [«две ладони» опыта]. Познающий считался разумом или душой; познаваемый объект мог представлять собой материальный объект, некую извечную сущность, другой разум или, в случае самосознания, быть тождественным познающему. Почти всё в общепризнанной философии опиралось на дуализм субъекта и объекта. Разделение на разум и материю... и традиционная концепция «истины» должны быть кардинально пересмотрены, если мы не признаём разделения на субъект и объект в качестве чего-то фундаментального.
И это ещё мягко выражаясь. И затем Рассел добавляет: «Сам я убеждён, что Джеймс был частично прав в отношении данного вопроса и что он уже одним этим по праву заслуживает почётного места среди философов».
В.: Значит, они оба уловили проблеск недвойственности.
К. У.: Я думаю, что да. Довольно легко уловить хотя бы краткий проблеск недвойственности. Большинство людей можно «уговорить его испытать», как мы совсем недавно попытались сделать, или хотя бы чуть-чуть его вкусить. И я считаю, что именно это Уильяму Джеймсу удалось сделать с Бертраном Расселом при личной встрече, о чём, собственно, и сообщает сам Рассел. Сразу после утверждения: «Сам я убеждён, что Джеймс был частично прав в отношении данного вопроса» Рассел добавляет: «Я считал иначе, пока он... не [убедил] меня в истинности его доктрины». Считаю, что Джеймс просто напрямую ему это указал! Видишь гору? Где же твоё сознание? Сознание и гора... недвойственны!
В.: Стало быть, они улавливали привкус дзен? Привкус недвойственного?
К. У.: Ну, проблеск, привкус, намёк на недвойственное — это довольно легко уловить. Но для недвойственных традиций это только лишь начало. По мере того как вы отдыхаете в этом непринуждённом состоянии чистой непосредственности, или чистой свободы, начинают происходить странные вещи. Все субъективные склонности, с которыми вы доселе отождествлялись, все эти маленькие «я» и субъекты, которые удерживали зазор между видящим и видимым, — всё это начинает сжигаться в свободе недвойственности. Все они истошно вопят и гибнут, и это может стать довольно интересным периодом жизни.
Когда вы пребываете в изначальной свободе Одного вкуса, вы более не проигрываете эти субъективные склонности, так что они попросту умирают со скуки, но это всё равно ощущается как смерть, и предсмертные судороги, вызываемые таким освобождением, весьма интенсивны. Вам на самом деле ничего и не нужно делать, кроме как держаться или отпускать, — не имеет значения. Всё спонтанно осуществляется безбрежным пространством изначальной свободы. Однако вас всё равно сжигают заживо, что, пожалуй, самое весёлое переживание из числа тех, что не вызывают улыбки!
В фундаментальном смысле не имеет значения, какого рода опыт возникает, — простое, естественное, недвойственное и непринуждённое состояние предсуще переживанию, предсуще двойственности, так что оно с радостью заключает в свои объятия всё всплывающее. Но всплывают порой странные вещи, и вам придётся сохранять присутствие в этом «безусильном усилии» довольно длительное время, постоянно погибая этими маленькими смертями, и именно здесь настоящая практика начинает играть важную роль. Просветление
В.: Вы сказали, что недвойственность не отвергает дуализм на его собственном уровне.
К. У.: Нет, утверждать обратное — просто не понимать, что имеется в виду. Эти дуализмы — между субъектом и объектом, внутренним и внешним, левосторонним и правосторонним — всё равно продолжат возникать, да им и полагается это делать. Эти двойственности являются механизмом, присущим миру явлений. Дух — чистая непосредственная Таковость реальности — проявляется как субъект и объект в единичной и множественной формах. Иными словами, Дух проявляется как четыре квадранта. И не предполагается, что мы просто ликвидируем эти квадранты: они суть лучезарная слава проявлений Духа.
Однако предполагается, что мы будем видеть сквозь них их Источник, их Таковость. Этот Один вкус должен пронизывать все уровни, все квадранты, все явления. И именно по той причине, что это самое простое, что можно сделать в мире, это же является и самым сложным. Этому безусильному усилию необходимы великая настойчивость, великая практика, великая искренность, великая правдивость. Ей нужно следовать в состоянии бодрствования, в состоянии сновидения и в состоянии глубокого сна без сновидения. И именно тут мы обращаемся к практикам недвойственных школ.
В.: Значит ли «просветление» что-то своё для этих школ?
К. У.: Да, в каком-то смысле. Применительно к этому «просветлённому» состоянию существуют две весьма отличные друг от друга школы, следующие, соответственно, двум весьма разным значениям термина «Пустота», обсуждавшимся нами ранее.
Первая школа в качестве своей парадигмы берёт причинное, или проявленное, состояние погружённости (нирвикальпа, ниродх, аин). Это вполне конкретное, вполне дискретное и вполне выделяемое состояние. И, стало быть, если вы приравниваете просветление к данному состоянию пресечения, тогда вы можете совершенно определённо сказать, является ли человек «полностью просветлённым» или нет.
В общем, как в буддийской традиции тхеравады и йогических школах санкхья, когда бы вы ни входили в это состояние погружённости в непроявленном, оно сжигает определённые устойчивые омрачения и источники неведения. Всякий раз, когда вы полностью входите в это состояние, сжигается всё больше омрачений. И по достижении определённого числа и типа таких погружений (часто четырёх) вы дотла сжигаете всё, что могло гореть, так что теперь вы по своей воле можете входить в это состояние и постоянно в нём находиться. Вы можете на постоянной основе войти в нирвану, и сансара в вашем случае перестаёт возникать. Возникать перестаёт весь мир Формы.
Но недвойственные традиции ставят перед собой иную цель. Они нередко используют и это состояние, мастерски им овладевая. Но более важно то, что эти школы (такие как индуизм веданты и буддизм махаяны и ваджраяны) более заинтересованы в указании недвойственного состояния таковости, которое является не состоянием сознавания, а основой, или пустотным условием, всех состояний. Так что они не особо-то и интересуются обретением Пустоты, разлучённой с миром Формы (или сансары), а напротив: они стремятся к обретению Пустоты, которая заключает всю Форму в свои объятия, даже когда Форма продолжает своё возникновение. Для них нирвана и сансара, Пустота и Форма, суть «не-два».
Это-то всё и меняет. В традициях, сосредоточенных на причинном, можно вполне точно сказать, когда человек находится в данном дискретном состоянии. Это очевидно и безошибочно определяется. Так что, можно сказать, имеется некая измерительная линейка с насечкой для определения вашей просветлённости.
Но в недвойственных традициях вы нередко получаете быстрое введение в недвойственную основу на довольно раннем этапе вашего обучения. Наставник просто покажет вам ту часть вашего сознавания, которая уже недвойственна.
В.: Как именно?
К. У.: Это очень похоже на то, что мы обсуждали, когда говорили о Свидетеле, и я как бы «ввёл словами» в переживание его проблеска — или даже проблеска ещё более глубокого опыта недвойственного Одного вкуса, сознавания вашего единства с горой. Недвойственные традиции располагают огромным количеством подобных «указующих инструкций», в которых они просто указывают на то, что уже и так происходит с вашим сознаванием. Каждое переживание, которое вы испытываете, уже недвойственно, независимо от того, осознаёте вы это или нет. Так что вам совершенно не нужно изменять состояние своего сознания, дабы открыть эту недвойственность. Любое состояние сознания, которое у вас есть, вполне подходит, ведь недвойственность полностью присутствует во всех состояниях.
Стало быть, изменение состояния не является смыслом недвойственных традиций. Их смыслом является узнавание. Узнавание того, что и так всегда имеет место. Изменение состояния бесполезно — это отвлечение.
Так что вы нередко будете испытывать некий инициирующий вкус и указание на это недвойственное состояние, и так постоянно имеющее место. Как я уже говорил, считаю, что именно это Джеймс и совершил с Расселом в некоем ограниченном смысле. Пристально вглядитесь в непосредственное сознавание, и вы увидите, что субъект и объект в действительности одно, они уже одно, и вам просто нужно это узнать. Вам нет нужды придумывать специальное состояние, в котором вы могли бы это увидеть. Один вкус уже является природой любого состояния, так что в принципе подходит любое сознательное состояние.
Ознакомительная версия.
