Семен Владимирович горяч в оценках, он называет преступниками владельцев его патентов, но, увы, они действуют по правилам. Можно сколько угодно возмущаться, что это аморально. Можно взывать к любви, к человеколюбию. Тщетно: Закон Больших Денег!
Напоминаю разгорячившемуся Семену Владимировичу известные слова Эрнста Неизвестного: «Рая на земле нет. Но если выбирать лучший из адов, то это Америка». – Хоть и ад, но все-таки лучший! – заключаю я.
– Лучший из адов, худший из раев – можно сколько угодно жонглировать словами. Кстати, в русском языке и ад, и рай, по-моему, не имеют множественного числа. Назовите как хотите, но черное – всегда черное, а белое – белое. Положить под сукно мои патенты – это преступление, и никаких оправданий и утешений тут быть не может.
В распоряжении компании, которая больше не принадлежала Семену Скурковичу, оказались патенты на препараты для лечения диабета первого типа, псориаза, рассеянного склероза, для остановки отторжения трансплантатов и некоторые другие. Профессор Скуркович был автором, научным руководителем, главной движущей силой экспериментальных исследований, но в бизнесе у него не было никаких прав. С горечью Семен Владимирович говорит:
– Больше всего я переживаю за больных детей, которые страдают от диабета первого типа. В Америке 1,5 миллиона таких детей, которым необходимо вводить инсулин по 7-8 раз в день. Этот тип диабета так и называется – «детский диабет». Я знал, как помочь этим детям, и не мог использовать для этого свои патенты. Человек, владеющий акциями компании, делал вид, что пытается реализовать патенты, но это было не больше чем желание на какое-то время меня успокоить. Поняв это, я попросил его перепродать мне мои патенты, которые он купил за бесценок, но он запросил такую крупную сумму, что я онемел. У меня и близко не было таких денег. Я не могу сказать, что я бедный человек, но из богатого человека, которым некоторое время был, я превратился в человека, у которого нет денег даже на то, чтобы симфонический оркестр и хор исполнили мой «Холокост».
Прежде чем рассказать о «Холокосте», необходимо вернуться к музыкальной стороне жизни Семена Владимировича. Даже став знаменитым ученым-иммунологом, он продолжал не только самозабвенно слушать классическую музыку, но и сочинять свою собственную. Его музыкальная эрудиция поражает. Он не только знает всю классику, но и на слух может определить, какой дирижер управляет оркестром.
В Штатах ему повезло встретиться с великим скрипачом Исааком Штерном. Они говорили между собой по-русски, хотя Штерн эмигрировал с родителями в младенческом возрасте в начале двадцатых годов минувшего века. Семен был всего на два года младше, и они быстро перешли на «ты». Семену запомнилась шутка Штерна по поводу культурного обмена между Штатами и Союзом: они нам посылают своих музыкантов из Одессы, мы им посылаем своих музыкантов из Одессы. Семен дал послушать фрагменты магнитофонной записи своего концерта для фортепьяно с оркестром.
– Замечательно, – похвалил скрипач. – А для скрипки ничего нет?
Из музыкальных сочинений, написанных Семеном Скурковичем, больше всего ему удалась, как он считает, симфоническая поэма в четырех частях для двух голосов, хора и оркестра, посвященная Холокосту. Видевший лагеря смерти собственными глазами, он не мог забыть немыслимое зверство человекоподобных. Люди должны помнить об этом. Его музыка – о любви двоих, обреченных на смерть и бессмертных.
С этой симфонической поэмой связано наше знакомство с Семеном Владимировичем, перешедшее, к большой моей радости, в дружбу. Он увидел и услышал меня в литературной передаче русского телевизионного канала RTN с ведущим Ильей Граковским. Ему понравились мои стихи, и он спросил, не соглашусь ли я написать строчки к его музыке, посвященной Холокосту. Я еще представления не имел, кто такой Семен Скуркович и что за музыку он написал, но согласился попробовать, и Семен Владимирович прислал мне ноты.
Мои друзья-музыканты нашли музыку оригинальной и интересной, а мне она просто понравилась. И я начал сочинять слова, которые, в моем понимании, музыке соответствовали.
Для общего представления о том, что получилось, приведу небольшие фрагменты. Хор начинает со строк:
Судьба на муки обрекла Народ.
В небеса руки он простер.
Где Ты, Бог? Разве Ты не видишь нас?
Стоны наши услышь...
Затем вступают сопрано и тенор, она и он, которые успели полюбить друг друга, но не судьба была им стоять под хупой. Они в одном концлагере, но женские и мужские бараки разделены, и нет возможности им видеть друг друга. Они поют о любви, о трагедии, выпавшей на их долю, о том, что вместе они смогут быть разве что после смерти.
Продолжает хор:
Где ты, Ха-Шем?
Видишь ли ты этих двоих?
Метры пути не одолеть,
Вмиг разорвут псы.
Ближе до звезд этим двоим,
Ближе до неба.
Там обретут вечный покой,
Будут сиять рядом.
И тенор и сопрано вторят друг другу:
Свадьбу сыграть не судьба на Земле.
Будет хупою нам звездное небо.
В заключительной части хор поет, обращаясь к Богу:
На смерть, на муки Ты обрек Народ.
Как палач, с маху бьешь кнутом.
Наказать жестоко Ты задумал нас.
Слышишь стоны?
Прости.
Не можем мы целовать, Господь,
Кнут, которым бьешь...
Симфоническая поэма символично заканчивается несколькими тактами израильского гимна «Хатиква» («Надежда»). Да, мы были, есть и будем. Народ вечен.
Семен Владимирович мечтает, чтобы его поэма была исполнена большим симфоническим оркестром и многоголосым хором. Для этого нужны немалые деньги. Он пытается найти поддержку в еврейских общественных организациях, пишет письма, обращаясь с просьбой помочь к выдающимся людям: Стивену Спилбергу, Барбаре Стрейзанд, Эли Вайзелю – Нобелевскому лауреату, пережившему Холокост. Ему кажется, что еврейская кровь этих знаменитостей вызовет их интерес к его «Холокосту», и они поспешат прийти на помощь. Но в ответ – молчание или вежливые холодные отписки.
Сегодня, когда я пишу о нем, Семен Владимирович продолжает остро переживать свою неудачу в бизнесе, но не потому, что не заработал больших денег, а потому, что не смог и до сих пор не может помочь тяжело больным людям, страдающим от практически неизлечимых болезней. Есть выдающиеся научные результаты, есть международное признание коллег, но разве все это сравнимо с благодарными и счастливыми глазами излеченных людей. Видеть эти глаза было самой большой радостью в жизни Семена Владимировича Скурковича.
Ему почти 93, но он продолжает изумлять своей творческой активностью. В последнее время он получил патенты, в которых предлагается гемодиализ, производимый машиной, заменить инъекцией антител, которую может делать сам больной. Не надо быть специалистом, чтобы понять, как это жизненно важно для больных, у которых отказывают почки. Только в Штатах семьсот тысяч таких людей, и инъекции антител могут кардинально изменить их жизнь и значительно снизить смертность от этой тяжелой болезни.
Как всякой творческой личности, Семену Владимировичу свойственно здоровое честолюбие, и он уверен, что благодарное человечество со временем оценит по достоинству его вклад в борьбу с тяжелейшими заболеваниями. Он сделал все, что мог. Он продолжает делать все, что может. Ему есть чем отчитаться перед Богом и перед людьми.
Семен Владимирович показал мне монографию «Биологическая терапия в ревматологии», написанную заслуженным деятелем науки России, проф. Я. А. Сигидиным и д.м.н. Г. В. Лукиной. Сначала я прочитал автограф: «Дорогому Семену Владимировичу Скурковичу с искренней благодарностью, наилучшими пожеланиями и восхищением его выдающимся талантом и научным предвидением, от авторов. 4 февр. 2008 г.» и обе авторские подписи. А в самой монографии написано следующее – цитирую дословно:
«Наиболее широкое признание среди методов биологического лечения ревматоидного артрита в наши дни нашла антицитокиновая терапия. Пионером этого принципа лечения является профессор С. В. Скуркович, который в 1974 году теоретически обосновал использование антител для лечения аутоиммунных заболеваний и впервые применил соответствующий препарат в терапии ревматоидного артрита. Это революционное направление в ревматологии в то время не было должным образом оценено, и лишь через 30 лет началось его бурное возрождение».
Что еще можно к этому добавить? Признание коллег он ощутил в полной мере. Журналистских славословий тоже было достаточно. Многочисленные благодарности излеченных от тяжелых недугов людей делали его счастливым. За достижения в иммунологии он получил диплом “Great Mind of the 21-st Century”. С девяностолетием его поздравила президентская чета Соединенных Штатов.
Семен Скуркович не только радуется своим достижениям, но и переживает из-за того, что многие из них до сих пор не начали работать на благо человечества. На то он и Гаон!
