тот самый Ричард, которым я себя запомнил. Не совсем те скулы, не идеально совпавшие пропорции лица. Но это очень близко к тому лицу, которое я запомнил при жизни.
- Что скажешь? – С любопытством спросила Мия.
- У меня нет слов.
- Так ты найди.
- Ты запомнила меня лучше, чем я сам. И сделала невозможное.
- И это всё? Может, стоит как-то расплатиться со мной?
- К примеру?
- К примеру, выполнишь мое желание. Подходит?
В этот момент в разговор вмешался Уильям.
- Это всё прекрасно. Но вам пора домой.
Больше он ни о чем не сказал. Но я понял, что этой ночью у мастера будет чем заняться.
Я не могу объяснить, как это работает. Ты видишь на улице человека, и сразу можешь сказать, что он турист. В Чикаго они моментально бросаются в глаза. Как это определить? Они глазеют на здания, рассматривают общественный транспорт. Фотографируют супермаркеты.
Этой ночью Уильяму определенно будет не до сна.
Мы зашли в дом Мии. Она бросила пакеты из супермаркета на диван.
- Он просто выгнал нас, Рик! Ты понимаешь?
- У него есть свои дела. К тому же он долго занимался моими руками. Не обращай внимания.
- Да как же, свои дела! Просто прогнал нас. Ладно, сегодня мы готовим овощи и бекон. Отнеси пакеты, а я переоденусь.
Мия сбросила куртку на диван и ушла в свою комнату. Скорее всего, это тот самый быт, который она хотела воссоздать. Семейная идиллия, которой ей не хватало.
Я снял обувь, повесил куртку, прошел в гостиную. Поднял пакеты с продуктами и пронес на кухню. Нужно поговорить с ней, но я не знаю, как начать. То, что у меня электромеханическое тело так ничего и не поменяло. Неспособность просто сказать то, что требуется – это мужское проклятие.
Мия вышла из комнаты. На ней были шорты и длинная белая футболка, под которой больше ничего не было.
Наверное, это тот семейный быт, которого не хватало мне.
Мы сидели на кухне. Мия уплетала бургер и смотрела сериал, который ей нравился. Я считал его глупым и никчемным, но не говорил об этом. Пару раз Мия спрашивала мое мнение, и я говорил что-то отвлеченное.
Вероятно, это тот быт, которого не хватало нам обоим.
Затем она сказала:
- Я хочу спать. Ты спишь рядом со мной.
И я должен был подчиниться. Это та самая расплата. Она легла у стены, а я с краю кровати. Она облокотилась на меня.
- Ты теплый.
- Знаю, там…
- Процессор, железки и прочее. Какая разница. Всё равно тепло.
Она повернулась и легла мне на грудь, обняв шею.
- Расскажи что-нибудь.
- Хорошее?
- Обязательно.
- Ну, однажды мы с Лиамом пошли покупать мой первый усилитель для звука. Я помешан на хорошем звуке. Он знал об этом и предложил купить у звукозаписывающей студии старое оборудование.
- Давно?
- Очень давно. Я покупал на последние деньги. Мне было двадцать лет, и я просто хотел классный звук. Мы пришли в студию, звукоинженер показал нам то, что мог продать, и мне пришлось покупать сразу две вещи.
- Почему?
- Потому что для звукоинженеров звук это нечто, что должно проходить через кучу предусилителей, прежде чем станет тем самым звуком, который можно слушать. Одного устройства было мало.
- Он же разводил тебя!
- Я знаю. Но он так хорошо развел, что я заинтересовался темой качественного звука, и со временем у меня дома звуковая система заняла почти всю стену. Через год Лиам пришел в гости и сказал, что я идиот. Я сказал, что он прав и продолжил покупать оборудование. Теперь у моей сестры хранится около тридцати тысяч долларов в виде звуковых предусилителей.
- Да ты просто помешан.
- Разве это плохо? Хобби всегда требует денег. Разве тебе не нравится качественный звук? Тот же Perturbator.
- Нравится. Мне пришлось купить дорогие наушники и коробочку, которая делает звук громче и лучше. До сих пор не могу простить себе такую трату. Но знаешь что?
Возникла пауза, которую она хотела создать.
- Что?
- Это стоило того. Когда мы познакомились, я только узнала об этой музыке, и разговор с тобой в кафе подтолкнул к тому, чтобы послушать другие альбомы. Более старые. То, что они делали лет пятнадцать назад. Это музыка…
- Завораживает, да?
Мия сильней обняла мою шею.
- Она увлекает, и пытается навязать какое-то ощущение одиночества. Мои родители умерли за год до этого, и я впитывала музыку, словно это было возвращение в ушедшие времена. Когда-то мы сидели на диване напротив старого телевизора и смотрели старые фильмы. Теперь музыка – это воспоминания. Но этой музыки никогда в них не было. Странно, правда?
- Совсем нет.
- И я слушала эту музыку, - продолжила Мия, - думая о странном, каком-то фантомном ощущении ностальгии. Как можно чувствовать себя одинокой, слушая композиции? Я ходила по улицам в наушниках, и думала, что все эти песни рассказывали обо мне, и о том, чего со мной никогда не было, но о чем я скучаю. Это такая музыка… Она постоянно навевает грусть о том, что могло бы произойти, или как далеко можно было бы зайти, если бы выбрала что-то иное в жизни. Наверное, это звучит безумно.
- Нет. Мы все скучаем по временам, которые могли быть лучше, чем наше время.
- Просто представь, что вечером ты стоишь на одной из улиц Чикаго, на тебя падает первый снег, а музыка пытается сказать о том, что ты забыл что-то, о чем не знаешь сейчас. И у тебя мурашки по коже. Ты не найдешь ответа на соседних улицах. Не найдешь, вернувшись домой. Музыка говорит о том, что ты должен вспомнить то, о чем никогда не знал. Словно мимо пролетели какие-то важные свершения и события, но они произошли в другой ветке развития человечества. А я стою, смотрю на снег, и чувствую какие-то отголоски.
Она глубоко вздохнула.
- Для меня эта музыка – ностальгия по временам, в которых мне не удалось побывать. Разве это ни странно?
- Ты спрашиваешь об этом меня?
- А что, нельзя?
Она смотрела на меня сонными глазами, в ее зрачках отражался постоянно включенный монитор.
