Ритуал был простой, и требовал только аккуратности выполнения всех фигур и символов, а с этим у меня проблем никогда не было. Чертил я взятой тут же головешкой, на небольшом участке подсохшей земли перед домом. Если бы дом был цел, можно было бы вообще рисовать пером на бумаге, главное - внутри здания, в идеале - в комнате искомой женщины или в подполе.
Законченный узор потемнел, выжигая в глине неглубокие бороздки, и пыхнул небольшим чёрным облачком пепла, укрывшим рисунок от солнца. Нагнувшись, я ухватил краешек почти неподвижного облачка и осторожно потянул на себя, вытягивая тонкую едва заметную нитку, и вернулся к лениво наблюдающему за моими действиями службисту, накрутив её на палец.
- Остаётся только немного подождать, - сообщил я. - А скажите, подмастерье, кто Вы по специальности? Менталист? Или это секретная информация?
- Нет, не секретная, - подмастерье насмешливо хмыкнул. - Вы правильно догадались, товарищ гвардии обермастер. Встречный вопрос: Вы, как я понимаю, огневик? - он кивнул на развалины дома. Я утвердительно кивнул, задумчиво их разглядывая; от дома действительно осталось очень мало - обгорелые стены, закопченная печь. Домового жалко, если он там был. Но, с другой стороны, для него смерть от огня всё-таки лучше, чем смерть от лап нежити или в трухлявом брошенном доме. - Никогда не видел псарню живьём, редкая тварь. Даже немного жалко, что Вы оказались настолько хорошим профессионалом, и взялись разбираться с ней, не прибегая к нашей помощи, - Архаров сдержанно улыбнулся.
- За высокую оценку моих способностей спасибо, а по поводу псарни... Не накликайте, подмастерье. Я никогда не сталкивался с вышедшей на свободную охоту псарней в одиночестве, и предпочёл бы больше этого не делать, - поймав его вопросительный взгляд, пояснил. - Я однажды уже встречался с этой нечистью; нас было шестеро, а в псарне семнадцать собак. Выжило только трое охотников, мне же просто повезло. Сегодняшняя встреча была второй, и я почти опоздал.
- Вы участвовали в событиях под Лихом? - его брови удивлённо выгнулись, и серьёзный офицер сразу стал куда больше похож на любопытного мальчишку. - Я просто интересуюсь сложными формами нежити, изучал историю, - несколько смущённо пояснил он.
- Вот как? А я подумал, Вы просто тщательно подготовились к заданию, - я хмыкнул. - Участвовал - это громко сказано, толку от меня тогда было очень мало.
- Зато, наверное, сейчас всё прошло успешно? Хотелось бы на это хоть со стороны посмотреть!
- Ну... Обсудите с товарищем оберлейтенантом, она, кажется, тоже впечатлилась, - я пожал плечами. - Кстати, где она?
- Ушла, - службист слегка качнул головой, будто собирался указать направление ухода Колко, но на полпути передумал. - У меня не было причин её задерживать. Расскажите пока, коль нам всё равно ждать, кто был поводком? И псарня как, большая?
- Восемь собак, а егерем - некрос. Поводком оказалась старостина жена, последней жертвой - её сын.
Мы помолчали. Мгновенно нахмурившийся и замкнувшийся службист явно не был расположен к продолжению беседы, а я отвлёкся на начавшую слегка подрагивать нить - верный признак приближения искомого объекта. Правда, молчание надолго не затянулось; Архаров ругнулся и пробормотал.
- Самое мерзкое, когда вот так, свои же. Да ещё родного сына...
- Ну, не мне Вам говорить о предателях, это ваша работа их искать, - медленно проговорил я. Потом махнул рукой и продолжил: - Но не согласиться не могу. Мерзко - это слишком мягкий эпитет. Так, а вот, кажется, и наша преступница пожаловала, - при этих моих словах подмастерье подобрался, кивнул своим людям, те двинулись к облачку пепла. С другой стороны дома показалась фигура в грязных лохмотьях, которые ещё совсем недавно были платьем. Что-то неправильное было в этой женщине. Я пристально вгляделся и, подозреваю, побледнел. - Назад! Все назад! - закричал я, разжигая в руках пламя. - А, Чернух побери, поздно... Ложись! - солдаты послушались мгновенно, растерянный службист замешкался, за что получил от меня сильный опрокидывающий удар под колени и, наверное, приложился спиной; я не видел, я бежал к механически переставляющей ноги женщине.
В её движениях ничего странного не было; именно так, марионеткой, обычно и идёт человек, ведомый подобным ритуалом, иногда даже жутковато дёргаясь в попытках сопротивления. Странность была проще: у поводка не было тени. То есть, что бы ни пришло на мой зов, человеком оно уже не было.
Существо поняло, что его раскрыли, когда я оказался между ним и облачком пепла; с тихим треском лопнула невесомая пепельная нить, и я перестал контролировать поиск. На моё счастье, расстояние оказалось небольшим, и я успел прыгнуть до того, как тварь полностью скинула маску и перешла в наступление. Я успел заметить только хлестнувшую воздух плеть длинного гибкого хвоста, да сверкнувшие буквально перед носом клыки.
Я сбил тварь с ног, врезавшись плечом ей в грудь, и, кувыркаясь, мы покатились по подсыхающей грязи. Ей мешало частично человеческое тело, но полностью превратиться, пока я её держал, она не могла. А мне мешала грязь и хвост твари, служащий третьей и очень сильной рукой. Наконец, борьба в партере завершилась; я сумел перехватить противника поверх рук поперёк туловища, но не удержал равновесия, перекатившись на спину. Истошный визг умирающей от рук огневика твари сделал меня глухим на одно ухо, а хвост судорожно сжался на ноге.
Пока я, сдавленно матерясь и слушая тихое ехидное хихиканье тени, выбирался из-под затихшей и враз потяжелевшей раза в два покойницы, оскальзываясь в грязи, подоспел Архаров со своими бойцами. Парни стащили с меня тело, кто-то подал руку, помогая подняться. Я с благодарным кивком, отплёвываясь от грязи, помощь принял. Раздражённо дёрнул ногой в попытке освободиться от хвоста; вместо того, чтобы разжаться, хвост, судорожно подёргиваясь, оторвался от места крепления и поднял недооформившуюся змеиную голову. Я поморщился, ещё раз тряхнул ногой; хвост, обжёгшись, торопливо покинул оккупированную территорию и сделал робкую попытку спастись бегством. Но я не дал ему такой возможности, с наслаждением расплющив морду каблуком сапога.
- Вот тебе и отконвоировали обвиняемую, - вздохнул подмастерье. - Как Вы, товарищ гвардии обермастер?
- Жить буду, - я махнул рукой, потирая отбитые рёбра. - Пострадало только моё самолюбие. Тьфу! Из-за падальщика извозился, как не знаю кто, - я поморщился, разглядывая раздвоившийся труп: женщину с проступившими уже трупными пятнами, и тварь, окутавшую её торс щупальцами.
Падальщик - это неприятная, но почти безобидная нечисть. Большая, с голову взрослого человека раковина, похожая на камень, - это экзоскелет и укрытие для необычного существа, состоящего из двух частей. Нервный узел с тонкими длинными щупальцами, и уже придавленный мной змееобразный щуп. Падальщик прячется где-нибудь, перемещается целиком исключительно ночью, зато днём вокруг ползает его щуп, выискивая пропитание. Мелкую живность щуп заглатывает на месте; если находится крупная, сидит на ней до ночи, отпугивая потенциальных соперников (на змею он похож очень сильно, включая наличие яда - смертельно опасного, хотя спасти человека после него не так уж сложно), потом подползает нервный узел и "вселяется" - подключается к нервным центрам трупа, и тихонько его жрёт, иногда перегоняя с места на место. Кроме прочих способностей умеет наводить мороки (простенькие, чтобы врагов отпугнуть - как привидевшиеся мне внушительные клыки) и отводить глаза так, что его не видно.
- Позор! - резюмировал я, оглядываясь в поисках утерянной фуражки. - Вас вот ещё толкнул, - покачал я головой, подбирая недостающую часть обмундирования. По счастью, головной убор купаться в грязи не пожелал, покинув мою голову в момент прыжка. Опасаясь испачкать, я поднял фуражку за козырёк двумя пальцами, не торопясь её надевать.
- Ничего страшного, я сам виноват. Я вообще не понял, почему Вы закричали, и растерялся, так что правильно толкнули. Если бы это было что-то другое, подобное промедление могло стоить мне жизни; потому я до сих пор на штабной службе, - он вздохнул. - Боец из меня никакой.
- Ну, какие Ваши годы! - поддержал я подмастерье. - Менталисты пока молодые - никакие бойцы, а с опытом становятся, пожалуй, самыми опасными.
- Это если с людьми, - он улыбнулся. - Да и кто меня пустит в боевики?
- Ваша правда, - вынужденно согласился я. - Что, интересно, с этой-то случилось? - я кивнул на труп женщины, переводя тему.
- Шея сломана, товарищ гвардии обермастер, - доложил один из бойцов, вытянувшись по стойке "смирно".
- Да вольно, вольно, не дёргайся, не на параде, - я хмыкнул.
- Значит, добегалась, - предположил Архаров. - Ну, всё одно, заберём с собой, для отчёта. Грузите её, бойцы!
- А зверушку эту куда? - прагматично уточнил самый старший из них, сержант; лет сорока, явно прошедший всю войну. Флегматичный, седоусый, с насмешливым взглядом - самого Чернуха не испугается, что уж о падальщике говорить. Для него это и правда - зверушка.
