Айзек Азимов - Второе Основание

Сказав то, что едва осмеливался, крестьянин облегченно вздохнул, а Ган Притчер, согласно навязанной ему роли «благородного господина», важно кивнул головой и ответил:

— Слова о твоем гостеприимстве достигнут ушей твоих Старейшин.

На несколько минут они остались одни, и Притчер сказал разомлевшему Чанису:

— Я не в восторге от встречи с этими Старшинами. Что вы об этом думаете?

— Ничего особенного. — Чанис казался удивленным. — А что вас беспокоит?

— По-моему, мы выглядим подозрительно.

Чанис ответил быстро, низким монотонным голосом:

— А может, это и к лучшему? Иначе мы никогда не обнаружим этих людей, если они то, что мы подразумеваем. Люди, которые управляют силой мысли, не обязательно должны быть номинальными правителями и стоять у власти. Во-первых, психологи Второго Основания, вероятно, очень малочисленны по отношению к общей массе населения, так же, как на вашем Первом Основании техники и ученые были в меньшинстве. Обычные обитатели, скорее всего, просто… обычны. Психологи же должны быть прекрасно замаскированы, а люди, которые стоят у власти, могут при этом совершенно добросовестно думать, что правят именно они. Решение нашей проблемы может быть здесь, на этой ледяной планете.

— Я что-то не совсем вас понимаю.

— Ну как же, ведь это очевидно. Тазенда, наверное, огромный мир с многомиллионным населением. Как мы сможем отыскать среди них психологов и однозначно доложить Мулу, что мы открыли Второе Основание? Но здесь, на крохотном крестьянском мире, все правители Россема, как любезно сообщил нам хозяин, живут в центральной деревне — Джентри. Там, наверное, не больше нескольких сотен человек, Притчер, и среди них должны быть психологи из Второго Основания. Рано или поздно мы отправимся туда, но сначала давайте повидаем Старшин — это логичный шаг на нашем пути.

Они быстро замолчали — чернобородый хозяин, сильно взволнованный, вернулся в комнату.

— Благородные господа, прибывают Старшины. Я ухожу и еще раз умоляю вас замолвить словечко обо мне…

Кланяясь, он согнулся почти вдвое.

— Мы обязательно упомянем о тебе, — сказал Чанис. — Это ваши Старшины?

Это были они. Трое. Один из них приблизился, с достоинством поклонился и сказал:

— Это большая честь для нас. Машины поданы, господа, и мы надеемся на удовольствие видеть вас в нашем Зале Приемов.

Первый оратор задумчиво смотрел на ночное небо. Сквозь легкие бегущие облака едва пробивался слабый звездный свет. Космос выглядел враждебно. Он всегда был холоден и страшен. Но сейчас в нем обитало странное создание, Мул, и казалось, что от этого космос стал еще темнее и угрознее.

Заседание кончилось. Оно было недолгим. Много, конечно, было сомнений и вопросов: проблема борьбы с ментальным мутантом с неустойчивой психикой была не из легких. Следовало просчитать все возможные варианты, свести их в одно уравнение и решить его.

Но даже сейчас уверенности не было. Где-то в этом районе космоса — совсем рядом по космическим масштабам — был Мул. Что он готовит?

С его людьми было просто. Их реакции были предсказуемы и раньше, и теперь.

Но сам Мул?

Местные Старшины были далеко не теми людьми, которых гости ожидали увидеть. Это были вовсе не выходцы из крестьян, пользующиеся авторитетом и поэтому важные.

Отнюдь нет.

Достоинство, с которым они вели себя при первой встрече, было явно наследственным.

Они сидели за овальным столом, как люди, которые привыкли долго думать, прежде чем что-то сделать. Большинство было в расцвете сил или чуть старше. У тех, кто носил бороды, они были коротко пострижены. Некоторым было меньше сорока лет, так что становилось ясно, что термин «Старшины» обозначал скорее уважение, чем возраст.

Гости из космоса сидели во главе стола, и торжественное молчание сопровождало довольно скромный обед, скорее церемониальный, чем сытный.

После обеда и нескольких вежливых фраз, слишком коротких, чтобы их можно было назвать речами, — их произнесли те из Старшин, которые, очевидно, пользовались наибольшим авторитетом, — с формальностями было покончено.

И сразу же атмосфера резко переменилась: почтительная вежливость сменилась дружелюбием и простодушным любопытством.

Туземцы столпились возле пришельцев и засыпали их вопросами.

Они спрашивали, трудно ли управлять звездолетом, много ли людей потребно для этой работы, нельзя ли усовершенствовать моторы местных автомобилей, правда ли, что на иных планетах редко идет снег, далеко ли находится их мир, из чего сотканы их одежды и что придает им металлический блеск, почему они не носят мехов, бреются ли они каждый день, какой камень в кольце у Притчера…

Вопросам не было конца.

И почти всегда вопросы задавались Притчеру, как будто они сразу же признали за ним первенство, как за старшим. Притчеру приходилось отвечать и вскоре он почувствовал, что этому не будет ни конца ни края. Он попал как бы в толпу детей. А вопросы их были полны искреннего изумления. Их желания были неутомимы, и ему трудно было отказать.

Притчер объяснил, что звездолетами управлять нетрудно, и что команда корабля бывает разной в зависимости от класса корабля; что он не представляет двигатели в деталях, но их, несомненно, можно улучшить, что климат планет самый разнообразный, что в его мире живут сотни миллионов людей, но что он меньше и не такой значительный, как империя Тазенды, что их одежды изготовлены из силиконового пластика и что металлические нити искусственно вплавлены туда путем определенной ориентации молекулярного слоя, и что их можно нагревать, поэтому они и не нуждаются в мехах; что они бреются каждый день и что камень в его кольце — аметист. Вопросы продолжались. Он почувствовал невольную симпатию к этим наивным людям.

И после каждого его ответа Старшины перешептывались, обсуждая новую информацию. Трудно было следить за их разговорами, потому что беседа их шла на странном архаичном диалекте универсального галактического языка.

Гости улавливали контуры этих разговоров, но не более того.

— Господа, — в конце-концов вмешался Чанис, — теперь и вы должны ответить нам на кое-какие вопросы, потому что мы — чужеземцы и нас очень интересует ваша Тазенда.

А дальше наступила полная тишина: Старшины, только что такие болтливые, умолки. Их руки, которыми они все время жестикулировали, чтобы лучше понять и незнакомцев, и самих себя, внезапно упали по сторонам.

Они исподлобья уставились друг на друга, никто не решался ответить.

Притчер быстро исправил положение.

— Мой товарищ задал этот вопрос из самых дружеских побуждений: ведь слава Тазенды гремит по всей Галактике, и мы, конечно, доложим губернатору о преданности и любви Старшин Россема.

Вздохов облегчения не последовало, но лица просветлели. Один из Старшин взялся теребить бороду, старательно выпрямляя один из завитков.

— Мы — преданные слуги Лордов Тазенды, — сообщил он.

Притчер разозлился было на Чаниса, но быстро успокоился. По крайней мере, было очевидно, что возраст пока не мешает ему исправлять ошибки других, причем на ходу и мгновенно.

— В нашем далеком уголке Вселенной мы почти ничего не знаем о славной истории Тазенды, — продолжал он. — Мы просто предположили, что Лорды правили здесь долго и справедливо.

Ответил ему тот же самый Старшина, который первым заговорил и ранее. Другие с явным облегчением уступили ему это право.

— Даже дедушка самого старого из нас не мог бы вспомнить того времени, когда Лордов не было.

— Это было мирное время?

— Это было мирное время! — Он поколебался. — Губернатор силен и могуществен! Он беспощадно уничтожает предателей. Нас это не коснется, конечно.

— Но он наказывает поделом, я надеюсь.

Снова колебание.

— Никто из нас не был предателем, ни наши отцы, ни наши деды, ни отцы наших дедов. Но на других мирах они бывали и кара последовала быстро. Нам это не по разуму, потому что мы — простые люди, бедные фермеры, и совсем не интересуемся политикой.

Волнение в его голосе и озабоченность остальных были очевидны.

— Не могли бы вы сказать, — мягко продолжал Притчер, — как бы мы могли получить аудиенцию у вашего губернатора?

И тут же почувствовал, как изумились Старшины.

После длительного молчания Старшина произнес:

— Как? Разве вы не знаете? Губернатор сам будет здесь завтра. Он ожидал вас. Для нас это большая честь. Мы… мы надеемся, что вы скажете ему о нашей преданности.

Улыбка Притчера оставалась такой же, разве что самый уголок рта чуть дрогнул.