всё растёт, всё цветёт, всему живому она пищу даёт!
— Правильно! — сказал царь. — Теперь отгадывайте вторую загадку: что быстрее всего на свете?
— Мой жеребец! — крикнул богатый брат. — Быстрее его, проворнее его нет лошади на свете!
— А ты что скажешь? — спросил царь бедного брата.
Бедняк сказал:
— Думаю я, что быстрее всего на свете мысль! А уж до чего она проворна, когда человек беден и ему есть хочется, даже сказать нельзя!
— Правильно! — сказал царь. — Теперь отгадывайте мою последнюю загадку: что милее и добрее всего на свете?
— Моя жена! — поторопился ответить богатый брат. — Она мне всё прощает за то, что я ей дорогие подарки делаю.
— А я думаю, — сказал бедный брат, — что милее и добрее всего на свете родимая матушка. Она и взрастит, и благословит, и всегда любить будет сына своего и дочку.
Удивился царь умным ответам бедняка и весь урожай присудил ему.
Ушёл богатый брат домой, а царь стал у бедного брата допытываться, сам ли он до таких ответов додумался или помог ему кто.
Признался бедняк, что дочь царские загадки отгадала.
Захотелось царю испытать умную дочь бедняка. Дал он ему три варёных яйца и сказал:
— Снеси-ка их дочери своей, скажи — приказал, мол, царь из них трёх цыплят вывести!
Вернулся домой бедняк и рассказал всё дочери. И царский приказ ей передал. Тогда умная девушка три ложки каши взяла, на тарелочку положила и сказала отцу:
— Снеси вот царю, скажи, пусть он зёрна из этой каши посеет да урожай снимет на корм для тех цыплят, что я выводить буду.
По нраву пришлась догадливость красавицы царю, и захотелось ему ещё раз испытать её. Вот и велел он отнести ей три льняных волоконца, чтобы она из них ему полотенце соткала.
Взяла девушка волоконца, поглядела на них, отломила от веретена кусочек и попросила отца:
— Унеси ты царю этот кусочек веретёнца. Скажи, что, мол, дочь просила из него ткацкий станок сделать, а то не на чем ей своему царю полотенца ткать.
Загорелась душа у царя, захотелось ему на умную девушку посмотреть. Оседлал он коня и поехал к бедняку.
Подъезжает, видит — худая у бедняка избёнка, без сеней, дверь настежь, запирать-то нечего!
Царь, как был, на лошади, так, не слезая с коня, заглянул в избу и спросил:
— Есть ли дома кто?
А девушка в избе сидела, так она ему и ответила:
— Есть, есть: полтора человека и лошадиная голова!
Тогда царь спросил:
— Где твой отец?
А она ответила:
— Отец пошёл искать то, чего найти не хотел бы.
Ничего не понял царь из её ответов и спросил:
— А где матушка твоя?
Девушка ему сказала:
— Матушка пошла к соседке за тем, что никогда соседка не сможет сделать для неё.
— А брат у тебя есть? Куда ж он подевался? — спросил царь.
Девушка сказала:
— Брат за теплом уехал.
Царь видит, что девушка смышлёнее его, умнее, он с коня слез, ей поклонился и говорит:
— Объясни, красавица, что ты сказала! А то я загадки загадывать мастер, а вот по отгадкам, видно, с тобой сравниться не могу.
Улыбнулась девушка, видит — царь молодой, красивый, она ему и говорит:
— Мои загадки простые, проще не придумаешь. Отец невод чинить пошёл, ищет в нём дырки, а сам думает, чтобы их поменьше было. Мать пошла обряжать соседку, которая вчера померла, брат поехал в лес за дровами. А что в избе полтора человека было и лошадиная голова, так это я посмеялась, что ты, царь, в избу не вошёл, а только заглянул, да ещё с коня не слезая. Вот и получилось, что в избе одна я сидела, а твоя только половина была.
Засмеялся царь и сказал:
— Думал я, что умнее всех, да ошибся! Пойдёшь за меня замуж?
Не зря дочери бедняка царь молодым и красивым показался. Она подумала и сказала:
— Ты мне люб, вот я и согласна.
Они и поженились.
Свила сорока гнездо на дереве. Вывела птенцов. Пятеро их было у неё под крылом, мал мала меньше.
Подошла лиса к тому дереву, покружила, покружила, села и сидит. Ни на шаг не отходит.
Забеспокоилась сорока, спрашивает:
— Что ты, лисонька, моё дерево разглядываешь, да так пристально?
А лиса отвечает:
— Вот смотрю, не срубить ли его. Из такого дерева лыжи знатные выйдут!
Испугалась сорока:
— Что ты, сестрица! Здесь моё семейство живёт, птенчики махонькие.
А лиса ей отвечает:
— Лучше дерева для лыж не сыскать. Срублю его.
Сорока в слёзы.
Тут лиса и говорит ей:
— Ладно, пожалею тебя, не срублю дерево, коли дашь мне одного птенчика!
— Да разве можно! — говорит сорока.
А лиса отвечает:
— Сама выбирай: или одного съем, или дерево срублю — всех пятерых живыми не оставлю!
Что делать? Дала сорока одного птенца лисе. Съела та его и пошла прочь.
А назавтра снова приходит, кружит вокруг дерева, облизывается.
Сорока спрашивает её:
— Чего ты кругом ходишь облизываешься, моё дерево разглядываешь?
А лиса в ответ:
— Смотрю и думаю, до чего хорошие полозья для саней из этого дерева выйдут. Надо будет его срубить.
— Не руби, сестрица! — взмолилась сорока. — Здесь моё семейство живёт, мои птенчики махонькие!..
— Одного птенца дашь — оставлю дерево. А не дашь — и дерево срублю, и всех вас съем!
Заплакала сорока, слезами залилась горючими. Но что сделаешь, пришлось отдать птенчика.
Унесла его лиса. А в ту пору ворона мимо летела. Увидала, что сорока плачет.
— Чего это ты, кумушка, плачешь? — спрашивает ворона.
— Да как не плакать? — отвечает сорока. — Горе у меня горькое. Повадилась лиса проклятая ходить сюда. Всё грозит моё дерево срубить. Двоих птенцов уж отдала ей, чтобы семью свою уберечь, а она, гляди, назавтра опять заявится!..
Засмеялась ворона. Сказала:
— Глупая ты птица! Разве лисе под силу срубить дерево? У неё не только что топора, ножа и того нет. Ты её спроси: мол, чем рубить-то будешь? Она скажет: «Хвостом». А ты ответь: «Больно мягок хвост-то!»
На другой день лиса тут как тут. Пришла, кружит вокруг дерева.
Сорока спрашивает:
— Ты что, лиса, моё дерево осматриваешь, оглядываешь?
А лиса в ответ:
— Что ж мне его не осматривать, не оглядывать, коли выйдет из него топорище отменное! Вот возьму я да срублю дерево!
А сорока спрашивает:
— Чем же ты его, лиса, рубить будешь? Ни топора, ни ножа у тебя
