на вечерние курсы. Либер кис — это знак” Свободы” — город получил такое название миллионы лет назад, потому — что каждый москвич жил по собственным правилам. Когда я жил на своей улице правила были такими: каким бы жестоким, ты не был будь добр относится к народу который занял, своё место в ночном баре; если же всё — таки твой дружок ввязался в драку, отбивай его от слоновьих копыт чтобы никто не заметил это позорное зрелище; свою задницу тащи на улицу ибо чтобы больше не попадать в какие-либо происшествия; будь ты хоть пророк хоть царь бог, придётся отслужить в армии и, чтобы не случилось, никогда ни с кем не спорь.
Я припарковался в нескольких шагах от особняка и решил чтобы мне пойдёт на пользу прогуляться пешком; я не хотел чтобы моя родня знала, какой я у них раздолбай также мне не хотелось бы знать, на какой машине я езжу, каждый день как сижу в своём кожаном красном кресле качалке держу в руках хрустальный бокал пью красное вино купленное в самом дорогом магазине на проспекте с Шумоизоляцией, на заднем сиденье образовалась стихийная ночлежка, я слышал гул проезжающих машин московских старых жигулей ещё из СССР, вечерний воздух заполнил весь салон автомобиля, а город в котором я живу оставался прежним — тёплые пригородные кафешке и обеспокоенный ветер гнавший по улице целлофановые белые пакеты с надобностями по тротуару, автобусные билеты, из баров доносились пьяные гулы мужских грубых голосов. Отирающиеся по углам торчки теперь для пущего лоску форсили елочными игрушками поверх кожаных курток. Один из стоящих курильщиков смотрел на меня презрительным взглядом засунув руку в карман он что-то там начал искать когда изо-рта выпала дымящаяся сигарета подняв свой недоверчивый взгляд на меня поднял что-то с земли и направился скрыться за углом бара в котором не смотря, на 23:00 горел яркий ламповый свет. Входная дверь бара открылась оттуда вышел мужчина с горбинкой на носу с лупатыми глазами его волосы на голове седоватого оттенка ростом высокий, одетый в чёрный костюм на ногах я заметил коричневые сапоги на голове чалман в руках он держал большой пакет внутри явно то, что он закупил в магазине мужчина похож на национальность грузина его оттенок кожи был немного темноватым брови широкие густые и он постоянно когда поднимал глаза вверх на лбу появлялись хорошо заметные полоски, это всё из-за того что мужчина находился в приличном возрасте после я наблюдал за ним из-за туманного окна протёр рукавом куртки окно и мне стало смотреть намного лучше, я наблюдал за грузином больше часа он по-прежнему крутился рядом с баром опустив пакет его он поставил на землю рядом с ногами после он поднял руку достав до головы снял чалман, а затем протёр им лоб который явно вспотел, ведь несмотря на то, что на улице уже сумрачное время температура держалась до +28 градусов. Он стоял смотрел по сторонам засунув руку в карман штанин достал папиросу и поджёг её армейской зажигалкой в виде трёх — главного герба затем я услышал навязчиво — звонящий телефон в кармане у господина с которым я не был знаком, он посмотрел по сторонам, а потом достав телефон из кармана куртки ответил на звонок и разговаривал он долгое время примерно часа два, а затем сказал последнее слово которое я не разобрал и взял пакет в руки, и сев к таксисту в машину с жёлтыми жигулями уехал. Потом немного попозже из бара вышли ещё двое те сразу — же заметили меня и начали смерить взглядом, а потом обмолвившись с друг другом словом двинулись ко мне вальяжной походкой засунув руки в карман, но потом оба остановились когда, увидели мою широкую улыбку у одного были отращенные густые усы и я прямиком подумал что один из них армянин, а второй был обычным российским гражданином держал в руках портсигар.
Файфер — Клининг это три ряда по семь старинных домиков с красными кирпичами, где к каждому крыльцу вели ступеньки. В семидесятые в таких домах насчитывалось по два — пять домохозяйств, а то и больше. Отдельные домохозяйки считались психушками Джанни Медовкин, которая воевала ещё в Первую Мировую и чуть не свистнула татуировку, как и у Иерихона и Колли Христин — она не то чтобы была шлюха, но ведь кто-то же её содержал и детей у неё было половина не родных из-за того, что это её муж заставил взять сиротских детей из приюта Беренса. Сиротам не выплачивали никаких пособий, их только наказывали запирая в подземные подвалы также им не хватало витамина Д; стабильного заработка гарантировали жильцы с первого этажа; семьи которые жили в доме несколько тысячелетий, имели право чтобы кто-то по старшинству занял место комнаты на первом этаже, где никогда не стекала с потолка ржавая вода которая бежала из канализационных трубопроводов.
Считалось, что когда люди возвращались в родные края, все дома будто уменьшались и принимали форму лилипута, но улица на которой жил я выглядела хуже других улиц. Несколько домов отремонтировали - вставили стеклопакеты и выкрасили в бежевый цвет с нелепыми заносами под старые восьмидесятые года, но большинство домов так и остались с прежним видом. Дом пятнадцать, больше похож, как будто он снова начал жить, но, а у других крыши местами проваливались, у крыльца лежала груда кирпичей и разбитые магазинные тележки, за прошедшие тридцать лет кто-то успел поджечь двери. На первом этаже дома семь уютно и чертовски опасно золотилось освещенное окно.
Медовый месяц у моих родителей закончился и я не знал, чего от них ещё ожидать они ведь никогда не пользовались презервативами. На блаженный свет появился мальчик с кудрявыми волосами с большими голубыми глазами по имени Харламий через год когда он немного подрос, родилась девочка её назвали Айной. Потом, после родившийся на свет девочки на её пятилетие родилась ещё одна девочка с очень необычной внешностью её волосы были с рождения похожи на белый чистый снег, а глаза, как бушующее синее море
