— Она, — подтвердил я, получив от него куда больше полезной информации, чем он от меня. Ясно, что речь идёт о селитре, скорее всего — индийской, но раз её называют египетской — значит, в Египет её из Индии точно привозят, — А вы её откуда знаете?
— Наши жрецы используют её в храмах для огненных «божественных чудес» — очень красивые вспышки получаются. Но дорого стоит — во много раз дороже обычной соли. А как вы поджигаете огненную смесь в своём оружии? Я не видел в руках у твоего друга ни факела, ни масляной лампы.
— Это тайна наших жрецов. Мы получаем из храма готовые снаряды, а как они устроены — никто не знает.
— Поэтому вы бережёте их и пользуетесь аркобаллистами? Я так и подумал. А почему ваши маленькие аркобаллисты без дуг? Внутри пружина из чёрной бронзы?
— Почти. Похуже вашей, зато дешевле.
— Меньше самоцветов добавляете?
— Да, у нас их мало. А ещё, старина Дагон, у меня мало времени — я устал и хочу спать. Сколько человек ты ждёшь на помощь? — вернул я его к безрадостной для него реальности.
— Какая разница? — тоскливо процедил тот, — Ты ведь не дашь мне их дождаться, верно? Или может, договоримся? Сколько тебе платят Тарквинии?
— Хорошая попытка, Дагон! — осклабился я, — Многих ты так перевербовал? Только вот беда — поздновато нам с тобой договариваться.
— Из-за этой юной турдетанки?
— И из-за неё тоже. Но не только. Вспомни своего бойца — последнего, которому ты сам перерезал горло. И вспомни своих раненых, которых ты сам добил. У нас так не делается. И поэтому нам с тобой не по пути.
— Не делается? Да что ты знаешь о тайной службе?! Быть такого не может, чтобы в ваших тайных службах не добивали своих, когда они становятся обузой!
— Может быть. Но там, где служил я, так не делается. Ну, ты достаточно отдохнул? Поднимай фалькату и закончим наше дельце! Своих ты не дождёшься!
— А что, если я на самом деле хочу тебя перекупить? Ты думаешь, мои наниматели беднее Тарквиниев?
— Я же сказал, что нам с тобой не по пути.
— Жаль…
Финикиец сделал отчаянный выпад, стараясь достать фалькатой моё плечо, но я парировал стандартной сабельной защитой, никак не вредящей 'средневековой' заточке моего клинка. Он же из-за хромой ноги не успел вернуться в исходную позицию, и остриё моего меча, лишь слегка притупившееся об его кольчугу, располосовало его предплечье.
— Десять шекелей в день! — прохрипел он, зажимая рану, — Без обмана! Клянусь Мелькартом, Астартой и великим Баалом! Нам нужны такие люди!
— А почему не статер? — ехидно поинтересовался я, выбивая фалькату из его ослабевшей руки.
— Статер? Это много. Но пожалуй, можно поговорить с хозяином…
— Обязательно — когда встретишься с ним у богов! Не забудь! — и я проткнул ему горло.
Над береговым склоном показалась голова очухавшегося наконец финикийского новобранца, и я двинулся ему навстречу, но не понадобилось — тот, охнув, рухнул вперёд, показав торчащее из спины оперение арбалетного болта.
— Вы чего, млять, порыбачить по пути решили? — спросил я наших, когда они высадились и подошли, — До хрена рыбы наловили?
— Ну, почти — Серёгу вылавливали. Вздумал, млять, на полпути искупаться в заливе! — объяснил Володя, — Ещё и чуть арбалет не утопил, долбаный растяпа!
— Я не нарочно! — обиженно возразил тот, хлюпая по камням мокрыми сапогами, — Днище у лодки, млять, скользкое! Вот, фингал даже набил об сидение! Чего вы ржёте? Больно, млять! И вода, млять, холоднющая!
— Ладно, проехали! Я тут немножко намусорил — помогите-ка мне прибраться!
Когда мы обшарили трупы на предмет трофеев и притопили их в заливе с помощью булыжников, наложенных в капюшоны их плащей, собрали боеприпасы, проверили, не забыли ли чего, погрузились в лодку и отчалили — уже светало. Не знаю, как ребятам — не считая стучащего зубами Серёгу — а лично мне спать хотелось страшно. Но с этим следовало несколько повременить. Я спустил на храм Астарты немало денег нашего нанимателя, и за них полагалось наконец-то отчитаться. Благо — было чем.
— Он! — опознал Фуфлунс, когда я вытряхнул из свёрнутого мешком плаща Дагона на траву во дворе «конторы» голову неуловимого до сей поры финикийца, — Вы всё-таки сделали это!
Но главным было, конечно, не его опознание. Главным было то, что наш босс тут же послал гонца на Остров, с которого вскоре пришла лодка с самим Волнием и с Велтуром. И когда мальчишка подтвердил, что это голова именно того человека, что возглавлял их похитителей — вот тогда я наконец расслабился с сознанием выполненного долга. «Досточтимый», многозначительно взглянув на меня, сообщил, что теперь у него есть достаточный повод для открытой войны с Митонидами и что человек, давший ему наконец веские доказательства, заслуживает ОЧЕНЬ хорошей награды. Фуфлунс восторженно тряс мне руку, поздравлял с редкостной удачей, намекал на радужные перспективы. А я хлопал глазами и, если честно, то не думал в этот момент ни о деньгах, ни о карьере, ни даже о Велии. Вместо этого я искренне недоумевал, зачем ради пустых словес надо было меня будить. Ведь пока мы ждали лодку с главой клана и его внуком, я успел так сладко закемарить! Я службу исполнил? Ну так дайте же в конце концов поспать, уроды!
— Ну, наливай! — десятник городской стражи уже и так хорош, но ему хочется ещё, как и его бойцам. А почему бы и не расслабиться служивым, если всё начальство занято, и застукать их за пьянкой на посту банально некому?
По моему знаку Володя разливает по чашам вино из небольшой амфоры — хорошее вино, карфагенское, простым городским стражникам не по карману, отчего и пьют они его с особенным удовольствием.
— А вы… Ик… Ч-чего так м-мало п-пьёте? — подозрительно интересуется один из бойцов.
— А я уж-же в тав… в тав-верне н-нак… наклю-кался! — мычу я ему в ответ, выразительно подтверждая свою правоту воздетым к небу пальцем и покачиваясь. Мне ли, годами наблюдавшему пьяных в дупель «дорогих соотечественников», не суметь изобразить капитально назюзюкавшегося самому? А в сочетании с моим весьма корявым финикийским эта клоунада выглядит ещё убедительнее.
— Ааааа… Гы-гы-гы-гы-гы! — ржёт воин, которому всё страшно смешно — конопля была забористой и на веселье употребивших её раскручивает добротно. А я снова раскочегариваю трубку и пускаю её по кругу. Трубка новая, большая, недавно изготовленная в одной из мастерских нашего нанимателя одним из его доверенных рабов. Сделана на совесть, и её «секрет» срабатывает безукоризненно. Перегородка в ней малозаметная с малозаметным рычажком. В одном отделении ивовые листья, которые курим мы, в другом — конопля, которой мы потчуем служивых. Вообще-то конопля с алкоголем действие друг друга ослабляют, но в данном случае нам требовалось, чтобы стражники развеселились достаточно для полного забития хрена на службу. А что вина в результате больше уйдёт, так нам ни разу не жалко — оно кланом Тарквиниев профинансировано.
Осушив наконец маленькими глоточками — типа, уже через силу — свою чашу, я раскачиваюсь, мычу что-то нечленораздельное и плавно заваливаюсь набок. Пару раз пытаюсь приподняться, но без особого успеха, после чего смиряюсь с неизбежным и изображаю окончательно побеждённого Бахусом.
— В-вар-вары н-не ум-меют п-пить… Ик… Гы-гы-гы-гы-гы! В-вот м-мы… Ик! — наши с ними не спорят. Следом за мной «сваливается» Васькин. Принеся ещё одну амфору взамен опустевшей, к нам присоединяется и Володя, а Серёга и в натуре хорош, и это добавляет спектаклю убедительности. Потешаясь над слабыми к выпивке варварами, финикийцы демонстрируют превосходство цивилизованных людей, а Серёга, пытаясь отстоять честь самой пьющей в мире нации, провоцирует их спортивный интерес к этому делу. В амфоре ещё остаётся где-то с четверть, когда все стражники-финикийцы и Серёга уже дружно храпят…
— Пора трезветь, господа арбалетчики! — сообщаю я, убедившись, что служивые сморены надёжно. Серёга, правда, тоже, но я на него, собственно, и не рассчитывал. И один, наверное, управился бы, а уж втроём — сами боги велели. Оттащив упившихся к парапету башни, чтоб не мешали, мы аккуратно перетащили размещённый на её площадке «скорпион» к внутренней стороне, обращённой к городу. С высоты верхней площадки башни прекрасно просматривается, а значит — и простреливается городская площадь. До её центрального помоста метров двести — недосягаемо для прицельного выстрела из лука, а главное — для пращи, зато вполне досягаемо для тяжёлого вооружения вроде вот этого «скорпиона». А что такое «скорпион»? Фактически — маленькая баллиста, стреляющая не ядрами, а стрелами. В грубом, но по сути верном приближении — тяжёлый станковый арбалет, только с двумя торсионами вместо дуги «лука». Нормальная арбалетная схема с «луком» в этом мире тоже известна — тот же гастрафет греческий, а в «артиллерийском» типоразмере — аркобаллиста. Поэтому, собственно, и нас здесь называют аркобаллистариями. И стреломёт, и ядромёт устроены в принципе одинаково, и отличается баллиста-ядромёт только наличием ползуна-толкателя на тетиве, который при заряжании и выстреле скользит по направляющему желобку.
