— Добрый день. Меня зовут Кристиан Дойл, я друг Эдуарда. Мы можем побыть пару минут наедине? Я врач. Обещаю, ничего не случится.
Медики помедлили, поглядывая на меня с сомнением, а потом сдались и вышли из маленькой палаты, тихо прикрыв дверь.
— Все сошли с ума! — отрубил Эдуард.
— Помолчи-ка.
Я заглянул ему в глаза — зрачки были подозрительно широкими при учете яркого света лампы — а потом взял за руку и сосредоточился на ощущениях. Эдуард не выглядел жертвой аварии: ни царапины, ни синяка. И здоровый цвет его лица никак не вязался с моим диагнозом.
— Сколько? — спросил я, поднимая руку и показывая Эдуарду четыре пальца. Кто бы мог подумать, что мне придется прибегнуть к привычной для смертных диагностике.
— Четыре, — ответил он с таким видом, будто я считаю его за идиота.
— Дышать не тяжело?
— Нет, господи ты боже мой! Я же сказал, я здоров!
Я отпустил его запястье и взял распечатанную ленту кардиографа.
— У тебя сотрясение мозга и сломаны два ребра. И… уже дважды за последние пятнадцать минут был нитевидный пульс.
— Не знаю, что такое нитевидный пульс, мистер бессмертный доктор, но повторю в стотысячный раз. Я. Абсолютно. Здоров!
— Ну, расскажи мне, во что ты вляпался.
Эдуард сложил руки на животе.
— Все твердят, что я попал в аварию. Мою машину нашли в реке, она упала с одного из мостов в старой половине. И — лобовое столкновение, кто бы мог подумать. Нет, по мосту я ехал, я помню. Точнее, я помню, как въехал на мост — тот самый, который возле моего дома… а потом темнота. Просыпаюсь тут, все бегают, как помешанные. Забери меня, я здесь умру!
— Ты уже умирал, — сказал я, ткнув пальцем в соответствующий отрезок кардиограммы, — и был мертв целых три минуты. Где второй водитель?
— Второй? — поднял бровь Эдуард.
— Да. Ты ведь сказал, что это было лобовое столкновение — значит, водителей двое. Даже если он пострадал незначительно, страховая компания потребует медицинские документы, он должен пройти проверку.
Мун-младший вжал голову в плечи, и я понимающе закивал.
— Ладно. Что бы там ни было, надеюсь, ему повезло, и он отделался легким испугом… — Я отложил кардиограмму. — Постой-ка. Мост возле твоего дома? Но там нет встречного движения. Только одна полоса.
— И верно. — Эдуард потер лоб ладонью. — Что же тогда случилось?
— Это твоя барсетка?
Мун-младший проследил за моим указательным пальцем.
— Да, — он взял барсетку в руки. — Хорошо, что я ее не потерял.
— Удивительно, как она уцелела после твоего купания в реке. Совсем сухая.
Эдуард принял скорбный вид.
— Я попробую вспомнить… о чем я думал, когда выезжал из дома? Говорят, что когда вот так вспоминаешь, память восстанавливается! Я думал… думал… — Его щеки залились румянцем. — Об Анне. Жалел, что не увижу ее на открытии, ведь она заболела… я послал ей сообщение с пожеланием скорейшего выздоровления с утра. Она, естественно, не ответила…
— Кто знает.
Он хохотнул и откинулся на подушку.
— Вот уж нет. Память у меня отказала, но если бы она ответила, я бы это не забыл!
— Прости, но времени у меня маловато. Посмотри-ка мне в глаза. Не знаю, что за существо помогло тебе выбраться из реки, но оно спасло твою жизнь. Ты должен поправляться. Ты будешь глубоко спать и видеть цветные сны. Ты понимаешь меня, Эдуард?
Мун-младший закивал, зевнул и устроился поудобнее. Я положил ладонь ему на лоб и прислушался к его дыханию.
— И все равно — я здоров, — пробормотал Эдуард, засыпая.
— Верно, мальчик. И будешь совсем здоров, если черт не понесет тебя к другой Незнакомке.
* * *
На этот раз Анна открыла дверь после первого звонка. Откровенный халат она сменила на спортивный костюм из тонкого белого атласа, а на ногах вместо элегантных домашних туфелек красовались мягкие полусапожки.
— Каратель Винсент! Ох, я же приболела. Извини, вышла из роли.
И она убедительно изобразила кашель.
— Желаю скорейшего выздоровления.
— Я не вызывала врача — а он взял и пришел сам. Моя любимая медицинская процедура — это грелка на все тело. Но парный прием ванны тоже ничего. — Она потерла пальцами подбородок. — Кажется, это тебя не вдохновляет? Какой ты сегодня холодный, каратель Винсент… Может, это тебе нужно согреться?
— У меня есть идея получше.
Я достал ножны с кинжалом из храмового серебра и показал их Анне. В ее глазах промелькнула искра интереса.
— О, вот как? Тебе понравилась моя любимая игра?
— Очень. Но пришло время поиграть в мою любимую игру.
Анна поджала губы.
— Игры карателей мне не интересны.
— Таинственная авария, в которую попал Эдуард, говорит об обратном.
— Не припомню, чтобы в твоих привычках было тыкать пальцем в небо, каратель Винсент. Но, предположим, ты угадал.
— Посмотри повнимательнее. — Я достал кинжал из ножен. — Он может тебя убить, а может и защитить.
Анна сложила руки на груди и оперлась на дверной косяк.
— И от кого же ты собрался меня защищать, благородный рыцарь?
— Если ты думаешь, что существо, по просьбе которого ты покусала старшего карателя, ценит твою жизнь, то ошибаешься. Стоит ему добиться своего — и он уничтожит тебя так же, как уничтожал других на пути к своей цели. Он манипулирует тобой, не так ли? Что он тебе говорит? Называет себя другом твоего отца? Говорит, что понимает твою боль, хочет помочь отомстить Ордену, который отобрал у тебя родителей? Сейчас все иначе, Аннет. Времена розового сада прошли. Те, кому ты доверяешь, могут оказаться врагами. А враги могут помочь.
— Не будь дураком, каратель Винсент. Врагов можно только ненавидеть.
— Включая Киллиана, да?
Ее губы вздрогнули, по лицу пробежала тень.
— Я могу сделать так, что ты проведешь вечность в коридорах узников в Темном Храме, а могу и солгать Магистру, устроив твой побег. Ты хочешь быть свободной, Аннет? Ты хочешь жить?
— Чего тебе надо, каратель Винсент?
— Его имя ты мне, конечно, не назовешь.
— Ты чертовски прав.
— Так еще интереснее. Поиграем на славу. Ведь ты азартна, не так ли, Аннет?
— Смотри, как бы твоя затея не вышла тебе боком, каратель Винсент. И как бы ставки не оказались слишком высоки.
Выйдя за ворота дома, я достал телефон и уже набрал номер Киллиана, но решил повременить со звонком: следовало сменить воодушевленный тон на ровный и успокоиться.
Мина ответила почти мгновенно.
— Привет, Кристиан. Что-нибудь случилось?
— Нет-нет. Я не мешаю? Ты на работе?
— Вроде того. А что ты хотел?
— Поужинаем сегодня в японском ресторане в новой половине? Я угощаю.
Мина выдержала паузу, и я уже решил, что она откажется, но ошибся.
— Здорово! — Неподдельная радость. — Я возвращаюсь в шесть. Приезжай около семи, буду готова!
28 декабря
Треверберг
Концентрация представителей Ордена на один несчастный город уже давно превысила все допустимые нормы. И кто мог подумать, что ее затянут в эту игру и даже начнут использовать во благо себе? А как все интересно начиналось. Она могла делать, что хочет, получая ровно столько внимания, сколько заслужила, сводя с ума и играя. Развеивала свою скуку всеми доступными и недоступными способами, забывала о прошлом. И что теперь? Теперь ее поставили перед фактом, что она не может уехать из города, не может и «подставляться». И вообще тюремщики будут охранниками, потому что ей грозит опасность. Опасность от кого? Детский сад. Смертный детский сад.
Анна отшвырнула смартфон. Попытка прозвониться Киллиану в очередной раз оказалась неудачной. И что он там делает? Развлекается со своей девчонкой? Мерзавец. Телефон свалился в кресло и возмущенно замигал, то ли в очередной раз пытаясь кому-то позвонить, то ли самостоятельно отвечая на входящий вызов. Когда Незнакомка злилась, техника начинала сходить с ума.
Впрочем, это весело.
Анна сорвала с себя одежду. Деловой костюм ее душил. Хотелось свободы. Хотелось движения. Безумия. Этот город, самый сытный, самый роскошный город в двух мирах, душил ее. Неумолимо затягивал петлю на шее, и она не знала, что делать с этим ощущением. Куда бежать? Ей хотелось буйства стихии. Ей хотелось ветра, воды. Того чувства слияния с пространством, когда каждая молекула окружающей материи работает на тебя и твои цели. Как давно в последний раз она испытывала подобное! Как хотела снова испытать. Безудержная свобода.
Пришлось подобрать телефон, чтобы прочитать пришедшее сообщение. Заботливая компания прислала уведомление, что Киллиан снова в сети. Анна тут же набрала заветный номер, но… Гудки! Один… второй… третий. Ну же! Пусть возьмет трубку. Чем он может быть занят сейчас? Она взглянула на часы. Одиннадцать утра. Он не спит в это время. Она почему-то думала, Первый Советник Магистра рано встает и в принципе мало времени уделяет сну.
