Но это не самый трудный вопрос для разоблачения, это скромное высокомерие есть гордость, которая не кажется гордостью вообще, из-за того, что так сильно, как кажется, отказывается от всех обычных целей воли. Осудите это и оно не будет преткновением для вас; пусть те, кто это любит, окажется не в состоянии воздавать дружбой, уважением и доверием и проблема откроется быстрее. Легко видеть, что нет в сердце заинтересованности, хотя и есть трудные попытки показаться иначе: оно в действительности не может платить просто как другие, не желает безвкусной похвалы, денег, хорошего благосостояния, которое состоит из исполнения служения и обязанностей. Однако, нужно платить; но сердце жаждет уважения от людей; оно любит, чтобы его любили и восхищались его незаинтересованностью; оно, кажется, забыло себя, чтобы посредством этого привлечь внимание всего мира к себе.
Сердце все же эти размышления расценивает не так; оно не говорит так: «я обману целый мир моим великодушием, чтобы мир мог полюбить меня и восхищаться мной»; нет, оно не осмелится говорить таким недостойным языком о себе; оно обманывается с остальным миром и восхищается собой в великодушии, как красавица восхищается своей красотой в зеркале. Оно очаровано, воспринимая себя более щедрой и более незаинтересованной, чем остальная часть человечества; иллюзия, которую оно готовит для других, простирается и на себя. Оно поступается собой для того, чтобы пожертвованное пришло от других, то есть почет великодушия, и это есть то, что услаждает его больше, чем что-нибудь другое.
Однако если мы посмотрим вовнутрь, чтобы изучить наши удовольствия и нашу печаль, то мы без труда согласимся, что имеем эту гордость и отметим, что она более или менее тонка и имеет различные вкусы. Какой бы вкус вы не предали ей, это все еще гордость; и то, что кажется наиболее ограниченным и наиболее разумным, является наиболее дьявольским; в почитании себя, она презирает других; она жалеет тех, кто довольны глупым тщеславием; она признает пустоту величия и высоких социальных сословий; она не может пребывать с теми, кто опьянен удачей; она своей посредственностью выше удачи и так возвышалась к новой высоте, попирая ногами всякую ложную славу людей; подобно Люциферу, который желал бы стать как Всевышний. Это своего рода божество, возвышающееся над всеми человеческими страстями и интересами, но она не чувствует, что стремится занять место выше людей своей обманчивой гордостью, которая ослепляет человека.
Мы можем убедиться, что только любовь Божия может заставить нас избавиться от себя. Если бы Его мощная рука не поддерживала нас, то мы не знали, как сделать первый шаг в этом направлении.
Не существует среднего курса; мы должны относить все или к Богу или к себе; если к себе, то мы не имеем никакого другого Бога, чем себя; если Богу, то мы в подчинении и относимся к себе только лишь как одному среди других Божиих творений, без эгоистичных интересов, и с чистым оком выполняем Его волю, вступаем в самоотверженность, которую вы желаете так искренне понять.
Но позвольте мне снова сказать, что ничто так не закрывает ваше сердце от благодати самоотказа, как та философская гордость и самолюбие под маской мирского великодушия, которые вам следует особенно опасаться, принимая во внимание ваше естественное расположения к ним. Самый выдающийся, свойственный нам вклад откровенности, незаинтересованности, удовольствия в благом деле, деликатности чувств, любви к чести и щедрой дружбе, должны навести нас на недоверие к себе и опасение за себядовольство от этих природных даров.
Причина, по которой никакое существо не может вывести нас из своего «я», состоит в том, что нет ни одного, который бы заслуживал предпочтения перед собой. Нет ни одного, который имеет право так отделить нас, нет у них и совершенства, которое необходимо для того, чтобы объединить нас с ними независимо от нас самих, нет у них силы удовлетворить нашу душу в таком союзе. Следовательно мы не любим ничего вне нас самих, если это не связано с нами; мы выбираем объект любви под руководством наших грубых и животных страстей, если мы низки и невоспитанны, или под водительством очищенного желания славы, если мы настолько тонки, что не удовлетворенны тем, что является грубым и вульгарным.
Но Бог делает две вещи, которые Он только имеет власть сделать. Он показывает Себя нам со всеми Его правами над творением и во всех красотах Его благости. Когда мы чувствуем это, то понимаем, что не сотворены для себя, а мы созданы для славы Того, Кому было угодно сотворить нас. Он слишком велик, чтобы сделать что-нибудь не для Себя и поэтому все наше совершенство и счастье должны потеряться в Нем.
Никакая сотворенная вещь, хотя бы даже не слепая, не может заставить нас понять себя. Далекие от обнаружения в них той бесконечности, которая так наполняет и помещает нас в Бога, мы видим только их пустоту и бессилие наполнить наши сердца, а также несовершенство, которое непрерывно ведет нас в себя.
Второе чудо, которое делает Бог, заключается в том, чтобы производить в наших сердцах благоугодное Ему, просвещая наше понимание. Он не удовлетворяется, показывая Свое великолепие; Он заставляет нас любить Его, производя это Своей благодатью, Совей любовью в наших сердцах; и Он таким образом Сам исполняет внутри нас то, что Он дает нам увидеть, что мы должны Ему.
Вы желаете, возможно, узнать более подробно в чем состоит это самоотвержение. Я попытаюсь удовлетворять вас.
Есть небольшая трудность в понимании, что мы должны отвергнуть преступные удовольствия, несправедливую прибыль и достижения, и грубое тщеславие, потому что отказ от этих вещей состоит в презрении, которое аннулирует их абсолютно и запретит нам иметь любое удовольствие от них; но не так легко понять, что мы должны отказаться и от честно приобретенной собственности, удовольствия, скромной и хорошо проводимой жизни, чести от хорошей репутации и добродетели, которая поднимает нас до досягаемости зависти.
Причина, по которой мы не понимаем, что эти вещи должны быть оставлены, состоит в том, что от нас не требуется, чтобы мы отказались от них с ненавистью, но, напротив, хранили их для использования согласно обстоятельств, в которые Божественное Провидение поместило нас.
Нам нужно утешение от умеренной и мирной жизни и утешение от жизненных неприятностей; если почести, то мы должны расценить их как "нечто удобное", и мы должны содержать то, чем мы обладаем, чтобы удовлетворять наши нужду. Как тогда нам отказаться от этого в тот момент, когда мы печемся о них? Мы умеренно и без пристрастия делаем то, что нам по силе сохранить их, чтобы трезво использовать их, не желая наслаждаться ими или полагать наши сердца в них.
Я говорю о трезвом их использовании, потому что когда мы не прилеплены к какой-либо вещи с целью личного удовольствия и стремления к нашему счастью в этом, то мы используем только необходимое; как вы можете видеть, мудрый и преданный слуга использует ровно столько из собственности его господина, сколько необходимо для восполнения его необходимых потребностей.
Отказ от злых вещей состоит в отказе от них с ужасом; а от хороших вещей - в использовании их с уменьшением до наших потребностей, непрерывно учась сократить все мнимые хотения, которыми жадная природа льстила бы себе. Помните, что мы должны не только отказаться от злого, но также и от хорошего; ибо Иисус сказал: "если кто не оставит все, что имеет, тот не может быть Моим учеником». (Лк.14:33) Следовательно, Христианин должен отказаться от всего, что он имеет, даже невинного; ибо если он не откажется от этого, оно перестанет быть невинным. Он должен отказаться от того, что является его обязанностью хранить с величайшей осторожностью, как например благосостояние его семейства или его собственная репутация, так как он не должен держать свое сердце ни в одной из этих вещей; он должен иметь их для трезвого и умеренного использования; короче говоря, он должен быть готов отдать все всякий раз, когда воля Провидения лишает его их.
Он должен отдать то, что он любит больше всего и что он обязан любить; и его отказ от них состоит в этом, что он должен любить их ради Бога только; использовать утешение их дружбы трезво и только для его потребностей; быть готовым поделиться с ними всякий раз, когда Бог желает это и никогда не искать в них истинный покой своего сердца. Целомудрие истинной Христианской дружбы состоит в поиске в смертном и земном друге только небесного супруга. Таким образом мы используем мир и творение не как злоупотребление ими, согласно св. Павлу. (1Кор.7:31) Мы не желаем брать удовольствия из них; мы только используем то, что Бог дает нам, и то, что Он желает от нас любви, и что мы принимаем с сдержанностью сердца, получая это только ради необходимости и храня это для более достойной цели. В этом смысле Христос хотел, чтобы мы оставили отца и мать, братьев и сестер, друзей, и для этого Он пришел принести меч на землю.
