– Но ведь он отказывается сообщать полиции информацию о Саландер?
– Он говорит, что об этом нам придется спрашивать у самой Лисбет.
– О каком оружии идет речь? – спросила Йервас.
– О пистолете «Кольт‑тысяча девятьсот одиннадцать Гавернмент». Номер серии не известный. Я отправил пистолет техникам, и мы пока не знаем, применялся ли он в каких‑либо преступлениях на территории Швеции. Если окажется, что да, то дело примет несколько иной оборот.
Моника Спонгберг подняла карандаш.
– Агнета, начинать ли предварительное следствие в отношении Блумквиста, решать тебе. Я бы предложила дождаться отчета техников. А пока давайте пойдем дальше. Этот Залаченко… что могут рассказать о нем наши стокгольмские коллеги?
– Дело в том, что до этой ночи мы ничего не слышали ни о Залаченко, ни о Нидермане, – ответила Соня Мудиг.
– Я думал, что вы разыскиваете в Стокгольме банду сатанисток‑лесбиянок, – сказал один из гётеборгских полицейских.
Кое‑кто из присутствующих заулыбался. Йеркер Хольмберг принялся рассматривать собственные ногти, и отвечать пришлось Соне Мудиг.
– Между нами говоря, у нас в отделе имеется свой «Тумас Польссон», и историю с бандой сатанисток‑лесбиянок надо, скорее всего, назвать побочным следом, возникшим именно по его инициативе.
Затем Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг посвятили примерно полчаса рассказу о том, что удалось выяснить в процессе расследования.
Когда они закончили, за столом надолго воцарилось молчание.
– Если насчет Гуннара Бьёрка все подтвердится, то СЭПО это обойдется дорого, – заключил под конец заместитель начальника отдела по борьбе с насильственными преступлениями.
Все закивали. Агнета Йервас подняла руку.
– Если я правильно понимаю, ваши подозрения во многом строятся на предположениях и косвенных уликах. Как прокурора, меня несколько беспокоит ситуация с фактическими доказательствами.
– Мы это осознаем, – сказал Йеркер Хольмберг. – Мы в общих чертах представляем себе, что произошло, но у нас имеется целый ряд вопросов, требующих прояснения.
– Насколько я поняла, вы занимаетесь раскопками в Нюкварне, под Сёдертелье, – сказала Спонгберг. – О скольких убийствах у вас, собственно, идет речь?
Йеркер Хольмберг устало заморгал.
– Мы начали с трех убийств в Стокгольме, по подозрению в которых разыскивалась Лисбет Саландер: жертвами были адвокат Бьюрман, журналист Даг Свенссон и аспирантка Миа Бергман. В лесу возле складского помещения под Нюкварном пока обнаружено три захоронения. В одной из них найдены расчлененные останки известного наркоторговца и вора. В могиле номер два обнаружены пока не идентифицированная женщина. Третью могилу мы пока еще не успели обследовать, и, похоже, она наиболее старая. Кроме того, Микаэль Блумквист обнаружил связь с убийством проститутки из Сёдертелье, произошедшим несколько месяцев назад.
– Значит, вместе с полицейским Гуннаром Андерссоном в Госсеберге речь идет по меньшей мере о восьми жертвах… это же ужасающая статистика. И во всех убийствах мы подозреваем Нидермана? Тогда он должен быть абсолютно сумасшедшим серийным убийцей.
Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг переглянулись, и в конце концов слово взяла Соня.
– Нам пока не хватает фактических доказательств, тем не менее мы с моим начальником – инспектором уголовной полиции Яном Бублански – склоняемся к мысли, что Блумквист совершенно прав в своих утверждениях и что первые три убийства совершил Нидерман. Это означает, что Саландер невиновна. Относительно могил в Нюкварне можно сказать, что связь Нидермана с этим местом подтверждает похищение подруги Саландер Мириам By. Ей, несомненно, было уготовано место в четвертой могиле. Но данное складское помещение принадлежит родственнице главы мотоклуба «Свавельшё МК», и, пока останки не идентифицированы, о выводах говорить преждевременно.
– А вор, которого вы идентифицировали…
– Кеннет Густафссон, сорок четыре года, известен как торговец наркотиками. С законом не ладил начиная с подросткового возраста. Навскидку я бы предположила, что речь идет о каких‑то внутренних разборках. Мотоклуб из Свавельшё замешан в самых разных преступлениях и, в частности, связан с распространением метамфетамина. То есть это может быть кладбищем для людей, не поладивших с «Свавельшё МК». Однако…
– Да?
– Та проститутка, убитая в Сёдертелье… двадцатидвухлетняя Ирина Петрова.
– И что с ней?
– Вскрытие показало, что она была жестоко избита, причем повреждения такого характера, какие обычно наносятся чем‑то вроде бейсбольной биты. Правда, характер повреждений неоднозначен, и патологоанатом не смог точно сказать, какое именно использовалось орудие. Однако Блумквист сделал довольно меткое наблюдение. Травмы Ирины Петровой вполне могли быть нанесены голыми руками…
– Нидерман?
– Это логичное предположение. Доказательства пока отсутствуют.
– Как мы будем действовать дальше? – спросила Спонгберг.
– Мне необходимо переговорить с Бублански, но следующий естественный шаг – это, вероятно, допрос Залаченко. Мы, со своей стороны, надеемся выяснить, что ему известно об убийствах в Стокгольме, а в вашем случае речь идет о поимке Нидермана.
Один из инспекторов гётеборгского отдела по борьбе с насильственными преступлениями поднял палец.
– Можно спросить – что обнаружили на хуторе Госсеберга?
– Очень немногое. Мы нашли четыре единицы стрелкового оружия. Подготовленный к смазке пистолет «ЗИГ‑Зауэр» в разобранном виде – на кухонном столе. Польский «Пи‑восемьдесят три ванад» – на полу рядом с кухонным диваном. «Кольт‑тысяча девятьсот одиннадцать Гавернмент» – тот, что Блумквист пытался сдать Польссону. И наконец, браунинг двадцать второго калибра, который представляется на этом фоне чуть ли не детской игрушкой. Мы подозреваем, что в Саландер стреляли именно из него, поскольку она все еще жива с пулей в голове.
– Что‑нибудь еще?
– Мы конфисковали сумку, содержащую чуть более двухсот тысяч крон. Она находилась в комнате на втором этаже, которой пользовался Нидерман.
– А вы уверены в том, что это его комната?
– Ну, у него размер одежды икс‑икс‑эль. У Залаченко вещи среднего размера.
– Есть ли какие‑нибудь доказательства связи Залаченко с преступной деятельностью? – спросил Йеркер Хольмберг.
Эрландер помотал головой.
– Все, конечно, зависит от того, как истолковывать конфискованное оружие. Но за исключением оружия и того, что у Залаченко стояли очень высокотехнологичные камеры наружного наблюдения, мы не обнаружили ничего, что отличало бы хутор Госсебергу от любого фермерского хозяйства. Обстановка дома чрезвычайно спартанская.
Ближе к двенадцати часам в дверь постучал полицейский в форме, который передал Монике Спонгберг какую‑то бумагу. Она подняла палец.
– К нам поступил сигнал об исчезновении человека в Алингсосе. Двадцатисемилетняя медсестра стоматологического кабинета по имени Анита Касперссон выехала из дома в семь тридцать утра. Она отвезла ребенка в садик и должна была прибыть на свое рабочее место еще до восьми, но так и не прибыла. Она работает у частного стоматолога, приемная которого расположена примерно в ста пятидесяти метрах от того места, где обнаружили угнанную полицейскую машину.
Эрландер и Соня Мудиг одновременно взглянули на свои часы.
– Значит, он имеет фору в четыре часа. Что у нее за машина?
– Темно‑синий «рено» модели девяносто первого года. Вот номер.
– Немедленно объявляйте машину в общегосударственный розыск. К настоящему моменту Нидерман может находиться в любом месте между Осло, Мальме и Стокгольмом.
После непродолжительного обсуждения они завершили совещание, решив, что допрашивать Залаченко поедут Соня Мудиг и Маркус Эрландер.
*
Когда Эрика Бергер прошла наискосок из своего кабинета в редакционную мини‑кухню, Хенри Кортес нахмурил брови и проводил ее взглядом. Через несколько секунд она снова появилась с кружкой кофе в руке, вернулась к себе и закрыла дверь.
Хенри Кортес не мог точно определить, что его насторожило. «Миллениум» принадлежал к тем предприятиям, сотрудники которых быстро сближались. Хенри на полставки работал в журнале в течение четырех лет и за это время успел пережить несколько феноменальных бурь, особенно в тот период, когда Микаэль Блумквист отбывал трехмесячное заключение за клевету и журнал чуть не обанкротился. На его памяти произошло и убийство сотрудника журнала Дага Свенссона вместе с его подругой Миа Бергман.
Во время всех этих потрясений Эрика Бергер держалась, как скала, которую ничто, казалось, не могло вывести из равновесия. Хенри не удивило, что Эрика позвонила и разбудила его рано утром, а потом засадила их с Лоттой Карим за работу. Дело Саландер сдвинулось с мертвой точки, а Микаэль Блумквист оказался замешан в убийстве полицейского из Гётеборга. Тут все было ясно. Лотта Карим расположилась в здании полиции и пыталась получить какие‑нибудь вразумительные сведения, а Хенри посвятил утро звонкам и попыткам разобраться в том, что произошло ночью. Блумквист по телефону не отвечал, но при помощи некоторых источников Хенри удалось составить относительно полную картину ночной драмы.
