давно бы принял материнскую грудь.
Тогда Аллан Бэгэн-богатырь говорит:
— Здесь есть такой камень, посмотри, может твой, — и указывает на чёрный камень, которым закрывал костерок. Хорооло Хосун прижал к камню ладонь, она прилипла.
Обрадовался мальчишка и сказал:
— О, мой камень, отнеси меня скорей к матери.
Тотчас распахнулись девять тяжёлых дверей. И только его видали. Аллан Бэгэн-богатырь потерял дар речи и простоял так, пока не вернулся насытившийся Хорооло Хосун. Он привёз богатырю всякой снеди, наелся Аллан Бэгэн-богатырь и улёгся отдыхать.
— Наконец-то по-человечески поел, сразу сил прибавилось, — сказал богатырь, заснул и захрапел. Тотчас померкли стены, превратились в чёрный осклизлый камень, а Хорооло Хосун, завернувшись в одеяльце, улёгся на свой каменный мяч.
Когда они заснули, вошла в темницу Харела, посмотрела на спящих, наклонилась над Хорооло Хосуном, хотела взять на руки, а он прилип к камню. Тужилась, тужилась Харела, но ничего не получается. Измучилась она, затем выбежала из темницы, забыв даже закрыть двери. Тогда Хорооло Хосун закричал:
— Поднимайся, Аллан Бэгэн-богатырь, Харела побежала за молодцами, забыв даже запереть двери. Беги скорей, другого случая не будет!
Аллан Бэгэн-богатырь проснулся, вскочил, спросил:
— А ты как?
— Обо мне не беспокойся, меня не тронут, я же маленький, — сказал Хорооло Хосун.
Аллан Бэгэн-богатырь тотчас умчался, а Хорооло Хосун лежит на своём камне как ни в чём не бывало.
IV
Харела прибежала со своими слугами и видит: Аллана Бэгэна-богатыря след простыл, а младенец спит на своём чёрном камне. Разгневанная Харела закричала на слуг:
— Бегите, догоните его, он не должен далеко уйти, а этого я сейчас раздавлю как слизняка, — и набросилась на малыша. А Хорооло Хосун увернулся, проскользнул между ног и вылетел на своём камне на волю. Промахнулась Харела, не удержавшись, поскользнулась и ударилась о камень. Вскочив, закричала:
— Как же не догадалась, он же всё время притворялся, ну, в таком случае, догоню, разрушу всё ваше подворье, а тебя сделаю мальчишкой на побегушках.
И Харела выбежала на улицу. Она кинулась за боевым снаряжением, в спешке обрушила всю стену холомо — обложенной дёрном урасы. В испуге домочадцы и челядь разбежались во все стороны. Хотела взять панцирь, а он прилип к камню Хорооло Хосуна, а тот лежит на камне и улыбается. В ярости взвизгнула, ударила острым копьём, метя в печень. Хорооло Хосун увернулся, — копьё прилипло. Хотела выдернуть, — сломала древко копья, взмахнула пальмой и та прилипла. Затоптала ногами Харела, закричала:
— Ко мне, мои молодцы! Хорооло Хосун издевается, погубить меня хочет. Убейте его, потешьте моё сердце!
Чёрный камень шепчет в ухо Хорооло Хосуна:
— Зови скорей своего друга-гуся.
Тогда малыш взмолился, глядя на небо:
— О, священная богиня неба! Дала ты мне другом гуся-гуменника, пришли его скорей на помощь!
Воины стали подступать к Хорооло Хосуну, чтоб пронзить его копьями. Вдруг сверху слышится голос:
— Хорооло Хосун, ты позвал, я явился. Что случилось?
Воины оглянулись на голос и увидели огромного гуся-гуменника.
Хорооло Хосун кричит:
— О, друг мой, спаси! Погибаю, принеси моё пляшущее копьё, скорее!
Гусь исчез в мгновение ока, а воины стали кружить вокруг Хорооло Хосуна, стараясь пронзить его.
Хорооло Хосун, верхом на камне, изворачивался, но долго так длиться не могло.
Сверху что-то просвистело, воины задрали головы — это гусь принёс и кинул Хорооло Хосуну его серебристое копьё. Копьё ударило по головам воинов, те упали без сознания, а гусь собрал их копья и улетел.
— Недоумки, что вы там спите? Хотите, чтоб Хорооло Хосун зарезал меня, скорей вставайте, убейте его! — кричит Харела, женщина-витязь.
Оглушённые воины кое-как встали, пошарили вокруг — нет копий, тогда они выхватили из ножен свои острые пальмы и бросились на ребёнка.
Отворачиваясь от них, Хорооло Хосун кричит:
— Гусь, друг мой, кинь мою поющую пальму, не то пришёл мой смертный час. Тотчас сверху что-то просвистело, запело.
Глянули воины наверх и обомлели: крутясь и вертясь, со свистом, похожим на леденящую кровь песню, летит на них крепкая пальма. Схватились воины за головы и побежали врассыпную. Но поющая пальма всех догнала и одного за другим оглушила, затем повернулась и полетела на Харелу, словно готовясь тут же зарезать её. Упала женщина- витязь на колени, взмолилась:
— Не убивайте меня, кругом я виноватая, во всём повинюсь!
Хорооло Хосун говорит:
— Ну, рассказывай скорей, зачем ты меня выкрала, зачем такое творила? Тороплюсь я к матушке своей.
Хорооло Хосун проголодался, хоть и богатырь, но всё же ребёнок.
Харела отвечает:
— Хоть я и женщина-витязь, но родила сына и дочь, совсем на меня не похожих. Ткнёшь пальцем, валятся, дунешь на них, улетают. Прослышала я от вещих духов, что уродятся у Масылы и Эбдэ, простых работяг, дети-богатыри, предназначенные всевышними силами для подвигов во имя добра и света. Обидно мне стало и решила их выкрасть. Первой родилась Айынга, девица-витязь. Похитила её в девять лет, но она наотрез отказалась стать моей дочерью, тогда я превратила её в плоский чёрный камень и кинула в темницу. Вторым родился Аллан Бэгэн-богатырь светлоликий, лучезарный, с золотым перстом, от громкого смеха которого солнце светит ярче, от улыбки его изо рта золото сыплется, с холм величиной его ездовой олень, а наряжается он в алую ровдужную одежду. Через девять лет похитила его, но он тоже наотрез отказался стать моим сыном. За это со злости закрыла его за девять замков, поклявшись, что не выпущу, пока не даст согласие, но он удрал, как ты сам знаешь, не нашли его мои воины, может, добрался уже до дома.
Наконец, решила я выкрасть тебя, как только родишься, так как твои старшие брат и сестра отказались быть мне детьми, может, с младенцем, подумала я, справлюсь. В ночь, когда ты родился, все лесные духи радовались, веселились и говорили:
— Родился у Масылы и Эбдэ мальчик с рождения заговоривший, проворный и стремительный, в беличьей шубке, на волках ездящий, на медведях катающийся. Он богатырь с танцующим смертельную пляску копьём, с леденящей кровь поющей пальмой, с оленью требуху липучим чёрным камнем, с другом гусем-гуменником.
И прозовут его Хорооло Хосун удалой, — как только она это проговорила, копьё с пальмой перекувыркнулись и превратились в Масылы и Эбдэ.
— Так вот кто заставил нас плакать все эти годы. Немедленно верни наших детей, — крикнули они, кинулись на Харелу и стали её трясти.
— Так вот же она ваша дочь, — и указала Харела на чёрный
