вокруг себя распыляет, что его не возможно было унюхать! — Дениска подошёл к Полкану и погладил его — Вы же сами говорили, что ни одна собака на него не лает.
Мы сидели во дворе и ждали полицию. Все молчали, никто не расходился. Вдалеке послышался шум машины, потом мы увидели свет фар, несущийся к нам. Приехали двое полицейских, и с ними участковый Сергей. Нас попросили выйти со двора, остался с ними только Иван. Слышно было, как хлопали двери, полицейские переговаривались, минут через пятнадцать вышел молодой сержант, и всех нас опросил. Потом нас с Дениской и Тамарой отпустили, мы пошли по домам, а Радик и Иван остались.
Мы шли по ночной улице. Кругом была темнота, деревня спала, не зная ещё, какая трагедия разыгралась в одном из её домов.
— Дениска, тебе надо уехать! — Сказала я — Здесь опасно, и не спорь.
— Никуда я не уеду. Что я, трус что ли?
— Сейчас здесь будет полиция отлавливать этого Лазутчика, может даже нам не придётся дежурить. Скорее всего, его завтра уже отыщут. Они ведь не чета нам, они профессионалы.
— Вот видишь, они теперь будут его искать, нам-то что бояться? Наоборот, теперь безопаснее станет! — Не сдавался Дениска.
— Завтра утром отцу твоему позвоню, расскажу, что тут у нас произошло, он сразу заставит тебя посадить на поезд и домой отправить.
— Я сам ему позвоню! Я уже взрослый, и сам решаю, куда мне ехать или не ехать.
— Ух ты! Вот и скажешь отцу, какой ты взрослый, а я посмотрю.
Мы дошли до дома Анатольевичей, открыли тихонько дверь в дом, я проверила веранду, где должен был спать Дениска, но всё было тихо, и я отправилась в свою комнату. В доме было душно, и я открыла окно, выходящее в огород. Мысли о Людмиле Терентьевне меня не отпускали. Мне кажется, она хотела его закрыть в доме. Может, у неё получилось его подманить, но когда он понял, что его хотят закрыть, тогда он и рассвирепел. Господи, какая страшная смерть! Я долго лежала без сна. Уже начало светать, но было тихо, птицы ещё не проснулись.
Проснулась я от нешуточной перепалки между Павлом Анатольевичем и Фридой Анатольевной. Я поняла, что Катя приехала за Павлом Анатольевичем, чтобы увезти его в больницу, а он не соглашается. Я оделась и вышла к ним. На лавке в комнате сидела миловидная женщина и смотрела в окно. Фрида Анатольевна собирала вещи в сумку, а Павел Анатольевич старался эти вещи из-под её руки из сумки выкинуть на пол. Увидев меня, Фрида Анатольевна ему укоризненно сказала:
— Ну что, доорался, человека разбудил! Они всю ночь дежурили, пришли под утро, а ты как петух тут разкукарекался!
— Это вы тут, как курицы раскудахтались! Надо было везти меня в больницу, когда я болел, а не теперь, когда у меня ничего не болит! Что я там буду здоровый занимать койку? Совсем головой своей не думаете!
Я поздоровалась, и сразу пошла во двор, умылась прохладной водой из рукомойника, и вышла в огород. Солнце уже с самого утра припекало, небо было чистое, лёгкий ветерок перебирал листву. Всё так мирно, будто и не было ничего плохого этой ночью. Жизнь продолжается. Живём мы, или нас нет, время не останавливается ни на миг, чтобы поскорбеть о тех, кто уже никогда больше не увидит ни это голубое небо, ни солнце, вообще ничего. Грустные мои мысли принесли мне какое-то спокойствие, словно я приняла весь мир таким, каким он всегда был, только я этого никогда раньше не знала.
Постояв немного под свежим ветром, я вернулась в дом. Катя вела Павла Анатольевича к машине. Он мне сказал:
— Оля, не уезжай, пока я не вернусь! Я долго не задержусь. Катя говорит, что я сдам анализы, и если всё хорошо, то меня сразу выпишут. А у меня всё хорошо. Я давно так хорошо себя не чувствовал.
Я ему пообещала, что никуда не уеду и буду помогать Фриде Анатольевне по хозяйству. Когда они уехали, я сказала Фриде Анатольевне:
— Вчера вечером Лазутчик убил Людмилу Терентьевну.
Она всплеснула руками:
— Господи! Да как так?
— Не знаю что произошло, но мы услышали крик, прибежали к ней, а она уже мёртвая лежит с разодранным горлом на пороге дома. Мы полицию вызвали. Нас с Дениской сразу отпустили, а Иван там оставался. Приедет, расскажет.
Мы с ней сели за стол, и просидели за чаем, пока Дениска не вышел к нам. В ворота постучали, это пришла Татьяна. Она уже знала про ночные события.
— Теперь уже нет сомнения, что это хищник. С мужчиной он может и не справится, но то, что он опасен, с этим не поспоришь. — Она достала из кармашка сложенный листок и надела очки — Я тут у мамки нашла заговор для дома от врагов. Надо переписать его, да всем раздать. Как ты думаешь?
— Я думаю, что не повредит. — Я взяла листок и начала читать. — «Иди, стрела, с болью, слезами, нехожеными тропами, через (имя обидчика) кровь, не в глаз, не в бровь, а иди прямо в сердце. Цепи его и коли его, бей его, изведи его — обидчика моего». Так тут надо имя его говорить. А мы не знаем его имя.
Она взяла у меня листок и сама прочитала, потом задумалась:
— Да, имя надо. А если сказать Лазутчик?
— Так это так, кличка, кем-то придуманная. Имя должно быть истинное.
— Как я не подумала! Ещё посмотрю, какие у неё обереги есть.
— Я вот что думаю, — начала я — а кому сообщить о смерти Людмилы Терентьевны? Где искать её сестру? И у неё где-то сын есть.
— Надо на её старое место работы сообщить, может там и знают.
— И в телефоне надо посмотреть, — сказал Дениска — у неё же был телефон?
— Был, был у неё телефон. Сейчас у всех телефоны. — Ответила Фрида Анатольевна — И у неё был не такой как у нас с дедом, не кнопочный, а современный. Я видела его, она в магазине передо мной в очереди стояла, вытаскивала его.
— Молодец, Дениска! — Похвалила я его — Мне даже в голову не пришло про телефон. Только его, наверное, полицейские забрали.
— Значит, Лазутчик так и продолжает по деревне бегать? — спросила Татьяна — Не смогли мужики его отловить?
Я не успела ответить ей, как у меня зазвонил телефон. Сакатов. Я обрадовалась ему, как никогда:
— Алексей Александрович, у нас тут плохи дела! У нас труп. —
