- Перед вами церковь Вознесения Господня, - объявил Данилов, когда они подошли к городскому храму. - Когда-нибудь тут будет кафедральный собор из камня и мрамора размером со Святую Софию. По крайней мере мой босс так хочет. Он говорит, что мы теперь Четвертый Рим, и вся история цивилизации будет определяться нами.
"Боже мой, - Данилов чуть не заткнул себе рот. - Не то, не то! Такие вещи должны казаться ей ужасным занудством. Но что тогда говорить?".
- История? - усмехнулась Алиса. - По-моему, гораздо интереснее наша личная история. А ваш лидер... странный он. Я это хорошо чувствую. Смотрит на всех так, будто ждет, что ему нож в спину воткнут.
- Он не всегда был такой. Что-то случилось с ним... в последние два месяца. Я думаю, все люди, потерявшие свой мир, ищут твердую землю, чтоб было на чем стоять. Так он нашел бога. Иисус любит его, да, не смейся. Если бы он увидел, что у тебя на шее оберег, а не животворящий крест, он бы из тебя святой водой начал демонов изгонять.
Оберег Саша разглядел во всех подробностях.
"Боже мой, я проговорился".
Но она или не заметила, или не подала виду, только засмеялась его шутке.
- А еще он и ищет фундамент, на котором можно было бы строить будущее. Вот только какое оно будет? Мы столько зла наворотили, что я уже заблудился, где черное, а где белое, - сказал Данилов, глядя на небо, где ветер гонял последние облачка. Один из последних ясных дней. Очень скоро снег выпадет уже окончательно.
- Ты слышал про "Книгу перемен"? - спросила вдруг она.
- Немного. У меня был товарищ, даосист. Но сам я мало понимаю в восточных практиках. - "И даже не читал один важный древнеиндийский трактат", - Это как-то связано с гаданием?
- С устройством мира. А гадание - только одно из применений. Так вот, у европейцев мир - это белое или черное. В разных пропорциях. Китайская "И цзин" говорит, что белое станет черным, а черное белым. Но индийская модель мне кажется более точной. Белое и есть черное. Инь и ян переходят друг в друга каждую секунду на наших глазах, но на самом деле они есть одно. Дай мне свою руку, пожалуйста.
Костеря себя, что не предложил помощи сам, Данилов помог ей перейти по доске через вырытую коммунальщиками Бурлюка траншею.
Какое-то время они шли рядом и по ту сторону маленькой пропасти, рука об руку. В ушах у них были наушники от айпада - по одному у каждого.
Их встреча не могла быть случайной, подумал он. Незнакомая музыка, которая была у нее на карте памяти, успокаивала его, как гипноз.
- А ты лечишь наложением рук? - спросил он, когда плей-лист закончился. Он сам не заметил, как перешел на "ты". - Можешь исцелять душевные раны?
Они уже отошли далеко от центра, делая круг мимо агропромышленных предприятий Заринска. Деревья были одеты желтой и оранжевой листвой, а за ними прятались молокозавод, мясокомбинат, а чуть дальше - птицефабрики и свинофермы. Все они были заброшены. Все поголовье животных Мазаев держал у себя под боком в поместье.
Данилов начал уставать, а Алиса даже не выказывала признаков утомления, как будто была двужильной.
- Нет, - покачала красивой головой она. - Бабка умела. Прапрабабка тоже. У нас дар передается через два поколения по женской линии. А я умею только делать людям больно. Я умею только раны наносить.
- Надо же. И в этом мы очень похожи.
Данилов чувствовал, что под внешним бархатом она сделана из стали, или из какого-то другого металла, немного пластичного, но с абсолютной прочностью на разрыв.
"Из какой же страны чудес или ночных кошмаров ты явилась?"
Они были совсем близко к черте города. Где-то там за лесополосой лежал внешний мир с мертвыми континентами, странами и городами, из которых самым ближним был Барнаул.
- Скажи, а на тебя не давит некросфера? Неприкаянные духи умерших без погребения, или что-то в этом роде. - спросил он, вспомнив свои сны и видения.
- Сам ты неприкаянный, - рассмеялась она, совсем как обычная девчонка, а никакая не ведьма. - Какая к черту "некросфера"? Это просто кости и пепел. Та субстанция, которая их скрепляла, призрак, живший внутри трупа, уже давно там, откуда даже самые плохие никого не потревожат. Египетская, тибетская и индийская "Книги мертвых" это гарантируют. А бояться надо живых.
- Нас, - проговорил Саша.
- Тебя? - переспросила девушка. - Нет же. Ты просто хомячок по сравнению с настоящими хищниками. И неважно, скольких людей ты убил. Бояться надо тех, кто делает это, не теряя сон.
Как же много она знает, подумал он. Хотя это скорее дар психолога, а не колдовство.
- А может, это не они умерли? - Александр сделал жест рукой, будто хотел обвести вокруг целого мира. - Вдруг это мы?.. Мы погибли в тот день 23-го. В каком-нибудь крупном, но не глобальном катаклизме.
- Странный ход мыслей.
- А ты представь, что мы в аду. Или, по-твоему, это место похоже на рай?
Алиса улыбнулась, но не сказала ничего.
Сделав полный кармический круг, они снова были в центре города. Перед ними высилось семиэтажное здание правления Сибагропрома, выгоревшее в результате пожара, устроенного кем-то в день капитуляции, и стоявшее брошенным и темным. Вредителей искали, но так и не нашли.
Его не собирались взрывать, но его восстановление называлось делом далекого будущего. Даже отапливать такую громаду зимой было бы слишком накладно.
"Раньше оно рухнет само", - подумал Данилов, глядя на черные провалы окон и вспучившуюся облицовку. Даже крыша и та провалилась. - "Бог, если он есть, совсем не фраер, и его иконами в кабинете не обманешь."
Власть переехала в достаточно просторный особняк олигарха. Богданов оставил себе с Машей пять больших комнат в левом крыле третьего этажа, а остальное здание заняли перепрофилировали для новых государственных органов. Эти этажи обставили тяжелой обкомовской мебелью, которую нашли на одном складе, чуть пострадавшую от воды и снега. По мысли Богданова, офисная обстановка годится только для брифинга менеджеров по маркетингу, а такая - должна настраивать на нужный лад.
В первый же день они только и делали, что снимали, замазывали и счищали "шестеренки", чтоб не было ни одного напоминания о прошлом.
Данилов вспомнил речь Богданова, которую вчера корректировал в плане грамматики и стилистики. Все-таки он был еще и секретарем вождя.
"Мы сокрушили власть бандитов и рабовладельцев. Больше никто и никогда не будет шестеренкой, никто не будет винтиком! Вначале нам будет трудно. Нам оставили в наследство только руины. Но мы построим новый мир, и новое царство свободного человека, где не будет место угнетению и стяжательству, начнется отсюда".
Он хотел в это верить.
- Скажи мне как человек, а не как психолог, - вдруг начал Данилов, хоть и подозревал, что это не те слова, которыми можно заинтересовать незнакомку, - Ты часто вспоминаешь о тех, кого потеряла 23-го августа?
- Нет, - сказала она, полминуты подумав. Но больше пока была сказать не готова.
- И я нет, - кивнул Данилов, - У нас еще до войнушки с Мазевым был "Вечер памяти" в кинотеатре. Даже не знаю, чья идея. Мне сразу не понравилось... Я до сих пор не могу понять, зачем нужно было ворошить прошлое, рассказывать чужим людям про свои погибшие семьи.
- Наверно, для того, чтобы эти люди перестали быть чужими, - предположила девушка. - Но как психолог я бы не одобрила это.
- Да, пожалуй. Сплотить... - бесцветным тоном согласился Александр.
И опять понял, что получил штрафное очко, потому что Алисе пришлось самой задать наводящий вопрос:
- И что же такого произошло на этом вечере?
- Я понял, кто я на самом деле. Бездушная мразь.
И тут его будто прорвало.
- Они мне никогда не снились. Ни разу. Вообще, я могу по пальцам пересчитать, когда просто думал о них. Как будто у меня никогда не было ни семьи, ни дома, ни детства. Может, я родился прямо здесь, в этой долбанной пустыне и никогда не занимался ничем кроме лазанья по катакомбам и истребления себя подобных, - он перевел дыхание, - Я скорблю... о, я чуть ни слезами заливаюсь... по торту со взбитыми сливками, по Интернету, холодильнику, полному еды. По ощущению стабильного будущего. Вот так.
Она не перебивала его. Ей, похоже, было знакомо такое состояние. В нем не было ничего индивидуального.
- Ты считаешь себя виноватым? - наконец, нарушила она тишину.
- Наверно. Хотя бы в том, что не чувствую ни тени печали, когда вспоминаю. В том, что с каждым днем вспоминаю все реже. А еще в том, что вообще могу жить нормально.
"И даже лучше, чем раньше", - он не произнес этих слов. Данилов хотел дать ей понять, что именно ее присутствие делает мир лучше, чем до войны, но боялся спугнуть ее, как севшую на цветок бабочку.
"Расскажи ей про площадь. Как ты предал родину... И обрек всю планету на ядерный холокост. Интересно, ей встречались люди с синдромом котара? Которые считают, что мир погиб из-за них".
