-… может, затем вас сюда и забросило, Михаил Петрович? Чтобы исправить ошибку истории, которая в вашем времени произошла?
И глаза у нее блестят. Слезы? У лейтенанта ГБ?
-Старшего лейтенанта. Мне товарищ Кириллов сказал, и еще - благодарю за отличное выполнение задания. А я и без всякого задания… Михаил Петрович, мне так страшно стало тогда, если бы с вами что-то случилось, я бы тогда на фронт, еще фашистов положить до обещанной сотни, и жить больше незачем совсем!
А я, признаюсь, ее как телохранителя не воспринимал, до этого случая. Хотя совсем не норма, что это она должна меня защищать - положила троих, пока я “стечкин” из кобуры доставал. Может и впрямь мне начать тренироваться, хоть пару раз в неделю, как Смоленцев предлагал - вам в немецкий тыл не ходить, но хоть в таких ситуациях уже будете не столбом, я персонально вас натаскаю? Даже Сан Саныча соблазнил, а уж в экипаже половина в свободное время бегает в “шаолинь”, уже зала не хватает всем желающим, в хорошую погоду занимаются просто на стадионе, пока лето, и светло. Надо попробовать - а то хожу же я, как все, даже в море, на тренажер и бегущую дорожку, хоть сколько-то минут в день, чтобы мышцы были в тонусе и пузо не выросло?
-У вас получится, Михаил Петрович. Вот только вы скоро снова в море уйдете. А я останусь.
И это уже известно - ну, кому как не “жандарму” и иже с ним. Что-то намечается, недаром же срочно обкатываем новые торпеды. В противолодочном варианте - наведение по нашей ГАС, управление по проводам. Причем стреляли и как в нашем времени - по подлодке-цели, с заданием глубины хода торпеды и цели, чтобы обеспечить прохождение выше или ниже (момент фиксируется акустикой, на торпеде вместо заряда самописцы) - но для проверки наведения по глубине и срабатывания неконтактного взрывателя, мишенью был понтон, подвешенный притопленным под буксируемой баржой. И мы умудрились вместо прохода на “убойной” дистанции с выбросом для наглядности пятна краски, влепить прямо в цель, двухтонной рыбиной на скорости двадцать восемь узлов, понтон ек, торпеда тоже, эпроновцам забота искать и доставать - это конечно, “в яблочко”, но при стрельбе двумя, тремя, четырьмя торпедами, не залпом, а с интервалами, чтобы не мешали друг другу, мы гарантируем поражение цели, а вот Щ-422 даже четверкой “топит” противника не всегда, все же наши ГАС и БИУС получше “Алькоров” и “Бусь”, которые научились делать предки с нашей подачи. Неужели немцы свою суперсубмарину сделали, или про их “летучего голландца” Платов не придумал, или “двадцать первые” в серию пошли на год раньше? Узнаем, как время придет - но вот что в море нам скоро, это факт, и моя интуиция говорит, и некоторые мелочи “сверху”.
Кого на этот раз топить будем? “Айову” и авианосец нам не засчитали, поскольку там еще и немцы отметились, “а вас там вообщэ не было, товарищ Лазарев, вы поняли мэня?”, но и не ругали. Мы же, бойцовые морские волчары, готовы бить любого, на кого укажут - а зачем, это товарищу Сталину виднее. А целей “вкусных” сейчас много - у немцев до “Шарнхорста” с “Цеппелином” мы так и не добрались, убежали аж во Францию, еще “Гнейзенау” скоро выйдет из ремонта, перевооруженный на тирпицевские пушки, еще итальянцы все в строю, “Рому” не потопили, “Имперо” достраивают. И французы, здесь не затопленные в Тулоне, а включенные в состав немецкого флота, “Дюнкерк” и “Страсбург”. И еще “Ришелье”, который в знакомой нам истории так и простоял в Дакаре под знаменем “свободной Франции” - здесь же, на фоне побоища в Атлантике этим летом, английской паники и побед Еврорейха, его экипаж решил сменить сторону и привел корабль в Брест (про второй французский линкор,”Жан Бар”, не сообщается, но его у нас лишь после войны сумели достроить, хотя он в сороковом сам сумел, избегая захвата немцами, в Африку уйти - без половины стволов главного калибра, где их сейчас возьмут и на каком заводе поставят?). Итого налицо восемь линкоров лишь у Еврорейха, нашего явного врага - два немецких, по три французских и итальянских. Англичане потеряли потопленными “Нельсон”, “Родни”, “Герцог Йоркский”, янки - “Айову”, но зато достраивают еще две, пятый и шестой в серии, у нас так и не вошедшие в строй, и заложили целых пять “Монтан”, сверх-айовы, больше размером и сильней вооружены. А наши уже на Висле, и завязывается узел большой политики - нам разрубать?
-Михаил Петрович, вы там уже? Возвращайтесь, я ждать вас буду всегда!
А если нет? Не все от нас зависит - как там в песне, дан приказ ему на запад, ей в другую сторону? Хотя сработались мы - но бог знает, как решат в Москве? И ходить тебе с ярлыком “ППЖ”, а ведь не заслужила ты, комсомолочка-фанатичка, с умом, образованием, и знанием на полвека вперед? Не похожа совсем на женщину-комиссара в кожанке, красной косынке и с маузером на ремне - но отчего-то шляпка, зонтик, красивое платье на тебе выглядят атрибутами не барышни, а “стальной леди Совершенство”. Ну так майор ГБ в штатском нами воспринимался даже естественнее, чем в мундире - а если пересчитать здешние звания на наши, так и выходит, у нас ведь с сорок третьего не было разницы на две ступени в чинах между армией и ГБ?
А, пропади все! Не уступлю тебя никому, даже Лаврентий Палычу, и самому товарищу Сталину. Аня, а вы согласились бы выйти за меня замуж?
Анна Лазарева, Северодвинск, 1 сентября 1943.
Ла-за-ре-ва. Достаю свое новое удостоверение и читаю, будто не веря.
Ну такой у меня характер - когда мне хорошо, сразу боюсь, что вот сейчас так не будет. Вот сколько ждала от Михаила Петровича этих слов - а как услышала, так отчего-то в слезы! Лицом в плечо ему ткнулась, и реву, а ведь я никогда не плакала, даже когда по-настоящему больно было, и страшно! А после мы умудрились столкнуться носами, будто целоваться не умели совсем!
Парочка на другой стороне улицы, какой-то в штатском с девушкой, дружно и деликатно отвернулись. Интересно, заметил ли Михаил Петрович, что после того случая нам гораздо чаще стали пары встречаться, он и она, идут в отдалении, занятые своими делами? Ну зачем ему знать, что теперь всякий раз, как у нас намечается прогулка, несколько моих девчонок срочно получают у меня увольнение, берут кого-то из “песцов”, или роты НКВД, с командирами все сговорено, и обеспечивают безопасность по всему маршруту? Зачем парами - ну, лучше ведь, если нашим тоже не в повинность, а приятно? А еще ездит мотопатруль, высматривая подозрительных - причем тоже наши, а не гарнизонные. И это правильно - безопасность, да и просто душевное спокойствие такого человека, как Михаил Петрович, на мой взгляд, этого стоят!
И мы сразу же, не откладывая, отправились в ЗАГС - а чего ждать? Документы с собой, Михаил Петрович в мундире, я в нарядном шелковом платье. Ну а после, завертелось. Первым нас поздравил товарищ комиссар третьего ранга (кто ему доложил, прежде меня? Убью! Репрессирую!). Затем назавтра организовали застольную в “Белых ночах” - и к общему удивлению, еще четверо из экипажа подлодки решили оформить отношения, не дожидаясь завершения войны, по примеру командира. Но во главе стола сидели я и Михаил Петрович, ой, я же теперь могу его просто по имени называть? Или просто, мой Адмирал?
После, остаток вечера, и весь следующий день, были нашими. Никто нас не беспокоил, мы просили, только в случае чего-то совсем чрезвычайного, но такого не случилось. А затем, сразу накатило - пришел приказ, К-25 должна выйти в Полярное, а затем… Что дальше, пока и мой Адмирал не знает.
И что самое хлопотное, товарищ комиссар третьего ранга идет тоже. А кто же здесь за старшего остается, Воронов? Как, отчего я? У Воронова уже замечание с предупреждением неснятые, и допуска к главной тайне нет, что такое “Рассвет”? А я, со своими “тимуровцами”, и прочим, выходит, показала себя и как начальник, организатор? Вам, товарищ комиссар третьего ранга, легко сказать, не беспокойтесь, товарищ Смелкова, простите, Лазарева, от вас не ждут, что вы здесь всех немецких и английских шпионов переловите, но вот информация по “Рассвету” должна быть закрыта крепко, за это с вас спросят, как с меня бы сам Лаврентий Палыч спросил - а вот вам документ, уже на старшего лейтенанта ГБ. Да вы не беспокойтесь, это лишь временно, пока я не вернусь.
Временно. В прошлый раз они в январе ушли, в конце мая назад. А я ждать буду, как Ассоль - такая, выходит, теперь моя судьба, как жены моряка? Вот только что после было бы у героини Грина, всего лишь счастливо жить с лордом Греем в его родовом замке, долго и счастливо, и умереть в один день? А за нами весь этот мир, чтобы он не стал таким, как там! Смысл в счастье, если вокруг, и после - все рухнет?
Я стала понимать таких, как Лариса Рейснер, или Александра Коллонтай - у них ведь все было в той жизни, зачем они пошли в революцию? А причина одна - когда окружающий тебя мир кажется настолько плохим, что существовать в нем не хочется, и намного легче жить борясь, пытаясь что-то изменить, даже зная, что сама не увидишь? Хотя я все же не настолько фанатична, наверное это оттого, что у меня есть тыл, СССР, и потому я не хочу даже ради борьбы отказываться от семьи и детей, это тоже государственная задача, ведь и “перестройка” там случилась еще и оттого, что дети не были воспитаны в идеях отцов и матерей, а в бездуховности и потребляйстве?
