В Оренбурге Ипполит выдал себя за декабриста, завлек несколько прапорщиков и юнкеров в сохранившиеся будто бы отрасли тайного общества и затем донес сам же и о них, узнав будто бы (как опять-таки по слабости к нему и по фамильному самолюбию, уверяла в извинение его сестра), что хотят донести на него. Однако же, когда дело разъяснилось, он был приговорен и сослан в каторжную работу в Нерчинские заводы. Я помогал ему и там, и у меня сохранился за подписью Лепорского (коменданта) список вещей, посланных мною Ипполиту. Когда произошла история Сухонина, то горное начальство с испугу всех, кто был в работе из дворян, отослало к Лепорскому в Читу; таким образом, и Ипполит попал в каземат и был как бы зачислен в декабристы. В каземате он вел себя дурно, то писал ко мне письма раскаяния, то делался орудием клеветников. Затем, будучи отправлен на поселение, везде считался и выдавал себя за декабриста, везде втирался в круг чиновничества, везде сначала дружился с ними, затем ссорился и переводим был из места в место, умел, однако же, вкрасться в доверенность и генерал-губернаторов Дюгамеля и Гасфорта, которые дали ему дозволение разъезжать по Западной Сибири. Наконец, вследствие обширных связей нашего семейства ему возвращено было дворянство и дано позволение возвратиться в Россию и даже год пробыть в Москве. В последнее время он жил в Самаре и в то время, как сестра не уплатила мне и того, что была должна, он умел вытягивать из нее и сверх положения. Кроме того, по ее протекции печатались здесь его сочинения обществом распространения полезных книг чрез Погодина, который был в числе учителей его.
Это внешнее сходство с историей декабристов в Сибири и было причиною, что он сделался моим злым двойником, так как внешние события подавали нередко повод к тому, что его смешивали со мной. Он имел литературный талант, но всегда худо учился и не любил ничем заниматься основательно. Кроме французского языка (полумосковского), других языков не знает. Теперь ему 71-й год.
ИРЛИ. Ф. 625. Оп. 2.
Штрайх С.Я. Провокатор Завалишин. М., 1929. С. 8.
Адресат неизвестен. В это время тобольским гражданским губернатором был Карл Федорович Энгельке. – Здесь и далее прим. Ю.М.
Адресовано генерал-губернатору Западной Сибири князю Петру Дмитриевичу Горчакову.
Покупка деревянного одноэтажного дома у крестьянина Бурцова за 150 руб. серебром была оформлена 19 мая 1850 г.
Подчеркнутые в письме слова выделены полужирным шрифтом.
Адресовано тобольскому гражданскому губернатору К.Ф. Энгельке
Генерал-губернатор Западной Сибири П.Д. Горчаков.
Еще 8 августа гражданский губернатор К.Ф. Энгельке писал на имя генерал-губернатора Западной Сибири: «Ныне Завалишин вновь обратился ко мне с письмом по сему же предмету и в таком же тоне, как писано первое... Курганская городская полиция... аттестовала Завалишина «наклонен к пьянству и в этаком виде неспокойного характера». ...чтобы он был умереннее и о присутственных местах и о должностных, а особенно начальствующих лицах отзывался с большим уважением» (ГУ ГАОмскО. Ф. 3. Оп. 13. Ед. хр. 18298. Л. 20–21 об.)
Новая просьба завершилась отказом: «Не нахожу удобным ходатайствовать о переводе его на жительство в г. Омск или Тюмень» (ГУ ГАОмскО. Ф. 3. Оп. 13. Ед. хр. 18298. Л. 37).
Член Государственного Совета, ревизующий по высочайшему повелению Западную Сибирь генерал-адъютант Н.Н. Анненков. Копия этого письма поступила на имя тобольского гражданского губернатора К.Ф. Энгельке. В сопроводительном письме Н.Н. Анненков сообщал, что к нему поступили «письмо и тетрадь под названием «Обозрение нынешнего устройства Сибири»«, и задавал вопрос: «Может ли быть полезен Завалишин в гражданской службе?»
В мае 1851 г. в квартире И. Завалишина курганский городничий произвел обыск и изъял рукописи. В письме управляющему общим губернским управлением Тарасевич спрашивает, что делать с рукописями? При этом городничий «нашел предосудительно то, что Завалишин называет себя в них поэтом, творческим гением и сочинение свое – славою России, за что ему должна быть благодарна Россия и воздвигнут памятник».
На это письмо курганскому городничему Тарасевичу было указано: «Не дозволять себе стеснять без всякой основательной причины и пользы своим надзором Завалишина» (ГУ ГАОмскО. Ф. 3. Оп. 13. Ед. хр. 18298. Л. 42 об.).
Ф. Шишкин активно сотрудничал с «Ирбитским ярмарочным листком» и «Тобольскими губернскими ведомостями».
История эта сохранилась в архивном деле. Вот что произошло, судя по донесению курганского городничего Тарасевича, 4 ноября.
Федор Шишкин заметил выходившего из его дома государственного преступника Ипполита Завалишина, который, ничуть не смутившись, объяснил, что взял газеты, которые сразу после прочтения обязательно возвратит. Пройдя в свой кабинет, купец обнаружил пропажу со стола конверта с деньгами. Вызвали городничего, чтобы обыскать предполагаемого воришку. Место обыска несколько раз меняли: кабинет, горница и т.д. После очередного выбора помещения И. Завалишин возмутился, что его подозревают в неприличном поступке. И это тогда, когда конверт с деньгами лежит у Ф. Шишкина на столе. Вернулись в кабинет, посмотрели на стол, а там и в самом деле лежит конверт с деньгами.
Очевидно, И. Завалишин не простил Тарасевичу обыск в квартире, донесение начальству о пропаже конверта с деньгами со стола Ф. Шишкина и написал телегу вышестоящему начальству, что городничий не явился на какой-то важный молебен... Началась проверка поведения в быту Тарасевича...
Именно с его подачи был произведен обыск на квартире И. Завалишина.
В начале лета тобольский губернатор писал на имя Н.Н. Анненкова, что И. Завалишин аттестуется «нетрезвого поведения и неспокойного характера». Но при этом на гражданскую службу «мог бы быть принят... не иначе как канцелярским служителем» (ГУ ГАОмскО. Ф. 3. Оп. 13. Ед. хр. 18298. Л. 45 об. – 46).
Генерал-губернатор Западной Сибири Г.Х. Гасфорт. – В июле на его имя тобольский гражданский губернатор писал об И. Завалишине как о «не выказывающем в поведении и образе мыслей особенно вредного, но имеющем характер беспокойный и наклонность к излишнему употреблению спиртных напитков... Все письма Завалишина, которые я читал, равно свидетельствуют о дурном, заносчивом характере» (ГУ ГАОмскО. Ф. 3. Оп. 13. Ед. хр. 18298. Л. 49).
«За «ябедничество» и «подстрекательство других к несправедливым жалобам» Завалишина подвергают суду и заключают в острог», после чего он был выслан в Пелым. – См.. Русские писатели (1800 – 1917). М., 1992. Т. 2: Г-К. С. 300–301.
Екатерина Завалишина 31 декабря 1859 г. обратилась к Г.Х. Гасфорту с просьбой перевести ее брата, государственного преступника, в Туринск. За то время, что Ипполит Завалишин томится в Пелыме, здоровье его «расстроено сырым пелымским климатом». Генерал-губернатор не возражал против перевода, но лишь на три месяца, под секретное наблюдение. По его мнению, для переезда на постоянное место жительства в Туринск, где он будет «иметь возможность пользоваться медицинским пособием и поправит» здоровье, необходимо особое представление об образе жизни в Пелыме.
Несколькими страницами дальше в письме шефу корпуса жандармов сообщается, что И.И. Завалишину «прежде отказано было в издании периодического журнала «Сибирь». Еще одна неизвестная строка в жизни государственного преступника (ГУ ГАОмскО. Ф. 3. Оп. 13. Ед. хр. 18384. Л. 15 об.)
В I860 г. И. Завалишин начинает ходатайствовать о возвращении ему прав потомственного дворянина. Тобольский гражданский губернатор А.В. Виноградский писал в Главное управление Западной Сибири: «Принимая во внимание преклонные уже лета Завалишина, недостаточное и болезненное его состояние, я признаю заслуживающим ходатайства вашего высокопревосходительства о даровании испрашиваемых им милостей» (ГУ ГАОмскО. Ф. 3. Оп. 13. Ед. хр. 18384. Л. 25).
Однако «соизволения на это не последовало». Царская милостыня обернулась единовременным пособием в 100 руб. серебром.
Адресат – тобольский гражданский губернатор А.В. Виноградский.
