— За что ты так ненавидишь мясников? Я вот терпеть не могу трактирщиков. Путь она достанется одному из них — гнусному одноногому старикашке, которого окончательно доконает.
— Спасибо, братец.
— Трактирщик меня тоже устроит. Кто угодно, у кого есть жратва и теплый сарай, — поддержал идею Хряк. — Трактирщик даже лучше, чем мясник: у трактирщика вечно есть пиво.
— Говорят, в Сыре недавно открыли новый театр, — мечтательно сказала Аврил, проигнорировав треп насчет ее замужества. — Вот дерьмо! Представь, Хвет: настоящая труппа с собственным гримером!
— Пацаны, нам срочно нужен гример. Когда будем проезжать деревню, подберите в луже кого-нибудь, кто отличается от свиньи. Все гримеры — алкаши. Обратное тоже верно. Чо бы нет?
— Я же говорю, нам не хватает одного, — твердо произнес толстяк и добавил, посмотрев на плетущихся за повозкой коллег: — Соглашусь с вами, друзья мои: пусть он будет компактен и неприметен, ибо мои величие и тучность не должны затмеваться случайным прощелыгой.
— Ученая собака? — предложил молчаливый Бандон, заставить говорить которого можно было, лишь прилично достав чем-нибудь. — Я бы завел песика. С ним не скучно. И еще он может охранять повозку, когда все спят.
— Чтобы охранять нас во время сна, уж лучше вбить тебе гвоздь в деревянный зад, ходячий ты баобаб, чтобы не спал ты сам и бдел наше благополучие. Говорят, в королевскую стражу прям-таки ящиками поставляют гвозди. Уверен, что с этой целью, — предложил Хряк, дотянуться до которого Бандону было не с руки.
— Нет, Кляча этого не одобрит, — возразил ему сидящий спиной Хвет.
— Чего именно?
— Ни первого, ни второго. Она — добрая душа, но люто ненавидит собак. Хотя идея с гвоздями не лишена привлекательности. Как, Бан? Попробуем на привале? — подмигнул он здоровяку. — Я думаю, нам нужна…
— Дрессированная обезьянка! — воскликнула в восхищении Аврил, аж подпрыгнув от собственной идеи. — Представляешь?! Класс! Я научу ее танцевать, собирать со шляпой монеты и вытягивать из шкатулки гадальные карты. Помнишь, мы видели такую в цирке Косого Барабаса? Публика визжала от удовольствия, когда мартышка вытаскивала туза какому-нибудь придурку. А уж сам он обделывал кипятком штаны себе и двоим соседям. Решено: нам нужна обезьянка с волшебной шкатулкой! И чтоб обязательно с таким вот ажурным воротничком в сборочку. Не-пре-ме-ен-но!
Как это редко бывает в артистической среде, идея сразу пришлась по вкусу. Оставалось только найти среди лесов Северного кантона, изобилующих кабанами и белками, заплутавшую ученую мартышку в ажурном воротничке и с гадальным ящиком… Да их же полным-полно тут, не так ли? Нужно лишь хорошенько присмотреться к кустам или не переехать повозкой на дороге.
* * *
Идея насчет «дуракам везет» известна достаточно давно. Везет, скажете вы, не только дуракам, ибо и вам иногда везло, а уж вы-то, конечно, никакой не дурак и даже вовсе наоборот. Да-да, охотно принимаем исправление: дуракам, а также весьма добропорядочным и умным людям, нацеленным на результат и вовремя отдающим налоги, глядишь — да и повезет в безнадежном деле!
Буквально на следующей стоянке в Больших Капустах, славных, вестимо, своими капустными фермами, распродающими кочаны по всему кантону, был обнаружен бесприютный плод тропических эволюций о четырех руках и даже в совершенно прекрасном воротничке. Осталась же ученая обезьянка от загнувшегося в горячке циркача, коему скорбному событию не минуло двух недель.
Чудной зверь был никому не понятен, ибо не являлся ни овцой, ни коровой, ни конем, вовсе не походил на кошку или собаку и был чужд любой известной в поселении дичи. А более всего соответствовал образу человека, только весьма коверканному, снабженному лицом и всем остальным, что не преминет отметить наблюдатель, иной раз сконфузившись от увиденного.
Суеверные дамы, проходя в обозрении этакой страсти, крепче прижимали лозовые корзины к бокам и старались быстрее отвести детей от круглого зеленоватого ока, пытливо следившего за перемещением селян. Пьяные бросались по привычке камнями, но скоро жалели об этом, поскольку от кота или собаки обратно ничего не прилетит, а от обезьяны — со всем удовольствием и весьма точно в лоб или промежность.
Иногда же зверь, и не реже двух раз за день, приноровившись сидеть на столбе ограды городского головы и тем пятная авторитет власти, спускался оттуда и требовал от людей кормления. Кто с опаской, а кто и со смехом давали ему яблоко или овощ. Поили овечьим молоком. Примат обожал мед и булки — и вообще во вкусах весьма сходился с фермерами, не считая пива и квашеной капусты, которой съедались в местечке тонны (герой Зюскинда сошел бы с катушек гораздо раньше, попади он сюда со своими талантами обоняния[8]).
В руки же он никому не давался, с фантастической ловкостью уворачиваясь от любых преследований. Кузнец, напившись пьян как сапожник вкупе с сапожником, не отставшим в хмеле от кузнеца, пытались изловить примата по науке, раскинув сеть, но лишь сами запутались в ней и долго еще на поругание двух супруг лежали спеленатые в канаве, пока не были вновь порабощены ими и водворены в домашние пределы — к месту, так сказать, постоянной приписки.
Иного безобразия из макака происходило с лихвою, ну да не о том речь. И мы его винить за это не станем, чтобы избежать нелицеприятных наблюдений над его старшим братом — человеком разумным, определение которому, подумаешь иной раз, пристало не по качеству, но в слепую лотерею бытия.
Именно такой экземпляр достался нашей странствующей труппе почитай задарма: двое исцарапанных о забор и один укушенный обезьяной. Макак бесновался и верещал, едва не перейдя к членораздельной речи от потрясения.
Как нередко бывает, в деле с норовистым животным победила строгая ласка: Аврил приманила его сахаром, отказавшись выдать второй кусок до тех пор, пока макак не признает ее своей полноправной хозяйкой и распорядительницей. Тут едва не случился второй рывок эволюции: за сахар макак готов был подписать любые документы, включая клятвы и завещание.
Нареченный Педантом, хитроумный зверь устроился у нее на коленях и в признание своего полного доверия заснул, сунув в рот палец ноги — одна из удивительных способностей приматов, хотя согласимся, что не из самых завидных.
Умильную эту сцену наблюдали многие жители, и Большие Капусты наконец с облегчением вздохнули, видя такое примирение и избавившись от докучливой человекообразной твари, кравшей с подоконников помидоры.
Когда труппа вошла в Большой Рог, лужи на дороге покрывал первый хрустящий лед, а тучи чесали спины о сосны на холмах. Погода окончательно испортилась с вечера накануне и грозила стать еще хуже.
Почти ни с кем не встретившись по дороге, «Прыгающая лягушка» оказалась на центральной площади размером с птичий двор, где бронзовый пастух, дудящий в непропорционально большой рог — стародавний символ городка — выдувал над колодцем ворчание забравшегося в инструмент голубя и снежные хлопья.
У закрытой мэрии стояла понурая немолодая ослица, нагруженная дровами. Голенастый подросток в худой куртке тщетно пытался сдвинуть ее с места. Вероятно, противостояние длилось уже долго, потому что парень прыгал с ноги на ногу от холода и готов был расплакаться от отчаянья. Ослица сделала недовольное «иа-а!» и отвернулась мордой к стене, явив полное презрение к человечеству.
Большой Рог был маленьким захолустным поселением, по неизвестной причине возомнившим себя туристическим центром Северного кантона.
Несколько закутанных до носа торговцев стояли в бьющихся на ветру палатках, пытаясь сбыть пожилой паре ассортимент туристических безделушек, состоящий в основном из того же пастуха различных размеров и расцветок. Иногда пастуху улыбалось счастье, и рядом с ним на овальном пьедестальчике оказывалась рыхлого сложения пастушка, вестимо, привлеченная его рогом.
Пара ярко одетых энтузиастов перебирала выставленный товар, обмениваясь веселыми замечаниями, ничего, однако, не покупая. Точнее, веселые замечания исходили от подвижной как ртуть женщины с рюкзачком, совавшей под нос мужу очередную «самобытную поделку». В ответ поступало вежливое мычание, за которым угадывалась смертельная тоска человека, отказавшегося от трапезы в пользу сомнительной экскурсии. Только что он едва увернулся от острия штопора, вделанного в голову пастуха вместо рога, — удивительно остроумное решение, если вы знаете толк в сувенирах[9]. Мужчина согласно закивал раньше, чем его успели спросить, и быстро сунул в руку торговца несколько монет, очень надеясь поскорее прекратить вылазку по «культурным местам», выпив наконец егерской крепчайшей настойки за тарелкой с дымящимся бифштексом.
